Попробуй-ка заяви во всеуслышание, что у артистa или артистки N есть некая отчетливая тема, которую он или она ведет и развивает от спектакля к спектаклю. Скорее всего, в ответ на эту попытку за твоей спиной (исключительно из-за остатков вежливости) покрутят пальцем у виска и вздохнут сочувственно: старость не радость. Но нечего делать, надо решаться, потому что убеждена: у Анастасии Светловой такая тема есть, и с каждым новым спектаклем она звучит все отчетливее.

«Дом Бернарды Альбы». Сцена из спектакля. Фото Т. Кучариной

«Виноват», конечно, ее режиссер Евгений Марчелли, который умеет сочетать свободу обращения с классическим материалом, острую форму и обнаженный современный нерв с вечной, базовой для русского театра опорой на актера как главного проводника смысла. А в такой позиции, согласитесь, и до темы рукой подать. Так вот, тема актрисы Анастасии Светловой — трагикомическая попытка сохранить то, что сохранению не подлежит. Ее героини отчаянно хватаются за стремительно исчезающие молодость и красоту, пребывают в постоянном страхе перед неумолимо несущимся временем.

А. Светлова. Фото Т. Кучариной

В связи с этим трагедия у актрисы ходит по сцене рука об руку с комедией и даже фарсом. Красавица Светлова очень смелая актриса. И очень свободная. Она, в отличие от ее героинь, страха не испытывает и за изменницу-природу не цепляется. Она совсем не боится выставить свою красоту не только смешной и беспомощной, попранной и загнанной в угол, но и блекнущей, и жалкой.

Женская тема в спектаклях Евгения Марчелли очень важна, это, можно сказать, доминанта его режиссерского образа мыслей. Сам ход событий не столь давно подбросил нам интересное сравнение, которое многое может прояснить в театральном отношении режиссера Марчелли к женщинам, к их месту и роли в жизни отечественного социума. В свое время он начинал репетировать в театре им. Ленсовета пьесу Тургенева «Месяц в деревне», где роль Натальи Петровны должна была сыграть еще одна выдающаяся красавица российской сцены Анна Ковальчук. Но обстоятельства сложились так, что Марчелли бросил эту петербургскую затею. Спектакль подхватил Юрий Бутусов и выпустил его под названием «Все мы прекрасные люди». А «Месяц в деревне» Марчелли вскоре поставил у себя, в ярославском Волковском театре, и Наталью Петровну у него, разумеется, играет Анастасия Светлова. Женская тема, однако, и у Бутусова одна из доминирующих, и тоже практически во всех его спектаклях. При этом и один, и другой режиссер совершенно отчетливо акцентируют «женскую власть и мужское бессилие», эту печальную константу российской жизни. Однако причинно-следственные связи такого расклада у них совершенно разные. У Бутусова женщины и лучше, и сильнее мужчин, но они опасны, они ведьмы, от них исходят морок и наваждение, в которых тонут и гибнут слабаки мужского пола. У Марчелли же так называемая слабая половина, которая тоже и сильнее и лучше, чем так называемая сильная, обязательно становится жертвой мнимого и никчемного гендерного превосходства. И вот роскошная Наталья Петровна — Ковальчук переживает драму несостоявшейся страсти, успевая растоптать по дороге все ее нелепые объекты. А не менее роскошная Наталья Петровна — Светлова, чья драма в финале, пожалуй, еще более очевидна, буквально ломается у нас на глазах и превращается в старушку, меж тем как с ее мужского окружения — как с гуся вода.

А. Светлова (Зоя Пельц), В. Кириллов (Аметистов). «Зойкина квартира». Фото Т. Кучариной

В. Майзингер (Прохор Пасечник), А. Светлова (Паня). «Зеленая зона». Фото Т. Кучариной

Эта Наталья Петровна уже в первой сцене обнаруживает перед нами, что с ней творится неладное. Рядом уютный великан Ракитин — Николай Шрайбер читает вслух «художественную литературу», а ей скучно и досадно, сил нет, и вся она, роскошная, в шелковом платье, будто сжатая пружина и явно отсутствует на этом празднике дачной жизни, мыслями пребывает где-то далеко. А появляется объект ее страсти, сопляк Беляев — Максим Подзин, и она буквально теряет лицо. Делается суетлива. Экзальтированна до неприличия. Сияет чересчур ослепительно. Хватает его за руки. Хохочет невпопад. Она в эти моменты смешна, ее уже жаль. Сцены тургеневской комедии между тем, кажется впервые за свою длинную сценическую историю, отдают почти что фарсом, лишаются привычных элегических тонов. Марчелли, как обычно страстный и беспощадный, не жалеет здесь грубых комедийных красок. При этом в мельчайших подробностях разыгрывается нескончаемая дачная канитель, все эти вялые чаепития и нескладные музицирования, валяния на песке и запускания воздушного змея, вся эта дребедень, которая исподволь и с неумолимой последовательностью выявляет обыкновенную человеческую трагедию. Трагедия зреет у Натальи Петровны — Светловой, она грядет тем более очевидно, чем с каждым эпизодом все более эта Наталья Петровна взбудоражена, неуемна и нелепа. В то время как ее воспитанница Вера — Мария Полумогина из нескладного подростка преображается во взрослую, уверенную в себе женщину, сама Наталья Петровна отчаянно теряет привлекательность. Нет, она еще очень красива и даже светится изнутри, но этот свет — последняя, судорожная вспышка неутоленного желания, убийственная попытка повернуть время вспять. В финале же героиня Светловой физически съеживается, уменьшается в размерах, пока ее незаметно для зрителя не подменят другой актрисой и перед нами окажется попросту старуха. Прием эффектный, как восклицательный знак, но эту мгновенную метаморфозу Светлова, в сущности, уже успела сыграть до того, как ее героиня поменяла физическое обличье.

«Двое бедных румын, говорящих по-польски». Сцена из спектакля. Фото Т. Кучариной

Раньше, в чеховской «Пьесе без названия» актриса в роли генеральши Войницевой уже сыграла эту одержимость чувством уходящей молодости. Но там тема развивалась в откровенно глумливой тональности. Войницева была по-своему шикарна и по-своему смешна, но ее не было так жаль, как жаль тургеневскую героиню. Томясь и изнывая от желания, Войницева прямо под окнами дома вялого и сонного Платонова (Виталий Кищенко) извивалась по земле, как змея, крутила на пальце предмет интимного женского туалета. Эта позиция «барышня легли и просят», а вслед за ней и вынужденные, притом вороватые движения Платонова вызывали в зале хохот. Хотя свинцовая тоска незадавшейся жизни уже проступала и здесь. Войницева будто отыгрывала фарсовую проекцию платоновского душевного состояния, этой черной экзистенциальной дыры, которую уже ничем не залатать.

А. Светлова (Наталья Петровна), Ю. Круглов (доктор Шпигельский). «Месяц в деревне». Фото Т. Кучариной

Еще жестче и беспощаднее Анастасия Светлова обходится с собственной красотой и с несбыточной мечтой своей героини о счастье в «Зойкиной квартире», где эту самую Зойку, разумеется, и играет. Первый акт вообще оставляет ощущение легкого шока, когда в практически пустом и темном пространстве перед нами сидит совершенно бесполое существо. Сгорбленное, с нечесаными волосами, в какой-то растянутой фуфайке, оно бесцветным голосом ведет диалог с Аллилуей — Юрием Кругловым. Будто все обитательницы отечественных коммуналок и хрущоб, от двадцатых годов прошлого столетия до наших дней, соединились в этой фигуре — в женщине, у которой, как потом выяснится, есть и ум, и воля, и внешняя привлекательность, и даже пусть своеобразная, но вполне «светлая» мечта. Далее героиня Светловой претерпевает в спектакле сугубо булгаковские, мистические и зловещие метаморфозы. В один момент она, подобно Аметистову, облачается во фрак и превращается в почти циркового церемониймейстера, а в финале появляется нездешней этуалью в роскошном вечернем наряде. Дело в том, что в этом спектакле режиссер Евгений Марчелли намеренно размыл финал пьесы, разомкнув ее рамки в другие булгаковские сочинения. В частности, прямиком в «Мастера и Маргариту» с «нехорошей квартирой», однажды вместившей в себя сатанинский бал. Вот и Зойкина квартира с ее подпольным «ателье», тоже, в сущности, «нехорошая», здесь раздвинулась до шикарного варьете-дефиле. И именно сюда, подобно нечистой силе, проникают в конце концов дюжие молодцы из неподалеку припарковавшихся «воронков». Концепция продиктовала интонацию игры, актеры работают в спектакле крупным мазком, откровенно остранняя образы. Но депрессия отечественного розлива накатывает снова, куда ж без нее, и Светлова—Зоя, конечно же, ведет главную партию: чем роскошнее и значительнее от эпизода к эпизоду ее героиня, тем страшнее надвигающиеся пустота и безнадега.

А. Светлова (Анна Петровна Войницева). «Без названия». Фото Т. Кучариной

А. Светлова (Адела), М. Полумогина (Лаура). «Цианистый калий... С молоком или без?». Фото Т. Кучариной

Тему варьирует и Екатерина Ивановна из одноименного спектакля Марчелли по Леониду Андрееву. Здесь героиней движут две страсти: ненависть и месть. Естественно, за поруганную молодость и красоту, за профанацию любви. Степень беспощадной смелости, с которой режиссер ставит эту историю, а актриса ее воплощает, просто поразительна. Блудница Екатерина Ивановна здесь и мечется, как затравленный зверь, и царит, как Клеопатра, и распластывается, как героини Достоевского. И все это вместе — невероятный сгусток женского, женственного, только вывернутого наизнанку в свинцовых российских реалиях. К тому же рамки времени размыты и здесь, происходящее на рубеже XIX–XX веков плавно перетекает в начало века XXI. В какой-то момент Екатерина Ивановна становится просто исчадием ада, когда в невозможно алом платье сливается с кроваво-красным фоном сцены. Но этому предшествует эпизод, где она у Стибелева, в окружении мужчин, стоит завернутая в простынь. Стибелев сдернет эту простынь, и женщина останется нагой. Она будто дернется от залившего ее нутро смертельного холода и окаменеет. А мужчины между тем спокойно продолжат беседовать, совершенно игнорируя вид роскошного женского тела. Степень цинизма, с которым растаптывают Екатерину Ивановну за ее силу и власть над сильным полом, здесь просто зашкаливает. Но чем более Екатерина Ивановна пускается во все тяжкие, тем сильнее ею овладевает какое-то могильное бесчувствие. Светлова играет очень сильную и, казалось бы, совершенно русскую, забубенную историю. Еще чуть-чуть, и происходящее на сцене могло бы превратиться в истошную мелодраму. Но «чуть-чуть» как раз отличает талант от ремесла. Перед нами русская в своей сердцевине, но европейская по свободе выражения и умной, сдержано тщательной проработке деталей работа.

А. Светлова (Анна Петровна Войницева). «Без названия». Фото Т. Кучариной

А. Светлова (Катерина Ивановна). «Катерина Ивановна».
Фото В. Вахрушева

В сущности, Анастасия Светлова все время играет любовь. И, казалось бы, бoльшую банальность трудно даже вообразить: ведь все женские роли, за исключением возрастных, написаны про это; все красавицы на сценах страдают, бросаются в объятия или лезут в петлю. Вот только редкая экзотическая птица при этом так бесстрашна и так по-хорошему рациональна, так уверенно переводит мелодраму в регистр трагикомедии, так свободно бросает собственную женскую привлекательность в омуты всяческих экзистенций, где и красота, и любовь, и счастье женское — словом, вся эта милая обывательскому сердцу дребедень становится категорией настоящего экстрима.

Апрель 2016 г.