М. Макдонах. «Калека с острова Инишмаан». Центр им. Вс. Мейерхольда (Москва).
Режиссер Ирина Керученко, художник Мария Утробина

Режиссер Ирина Керученко год назад окончила курс в Мастерской Камы Гинкаса в Школе-студии МХАТ, но нельзя сказать, что на ее работах стоит печать «ученик такого-то». Судя по первым спектаклям («Гедда Габлер», «Фантомные боли»), она и пришла учиться, имея вполне определившийся стиль и образ мыслей. Не настолько модный, чтобы за ней выстроились в очередь директора репертуарных театров; однако достаточный для того, чтобы собрать постоянную компанию артистов и попасть в формат гранта «Открытая сцена». Благодаря этому, далеко не последнему, обстоятельству в Центре им. Мейерхольда появился ее «Калека с острова Инишмаан».

В этом сезоне Москву ждет нашествие Мартина Макдонаха. Десять лет назад этот молодой ирландец написал свои лучшие пьесы — «Калеку» и Линеннскую трилогию. В этом году он получил Оскар за короткометражный фильм и наконец-то добрался до нашей столичной сцены. Чем дело кончится, будет ясно к лету, но одна тенденция уже наметилась: никого не устраивает авторский стиль. Он кажется настолько самоочевидным, что его даже не рассматривают, а сразу читают через других и другое. Михаил Бычков поставил в театре им. Вахтангова «Королеву красоты» с плюшевыми зайцами в детском уголке, с трагичной Юлией Рутберг и сочно-бытовой Аллой Казанской, у которых каждый момент сыгран «мотивированно» — и без малейшей иронии. Но ведь в том и прелесть пьесы, что мотивации вдруг исчезают, а остаются чистый абсурд и черный юмор. И потом, Макдонах все-таки не Шекспир и не Чехов, у него нет четвертого измерения, которое можно заполнять реалиями любой эпохи и эстетики. Более того, он в принципе двухмерен, это его сознательный метод. Для режиссера это книжка-раскраска, где он не может выйти за контуры, не нарушив правил игры. Ирина Керученко раскрашивает свой спектакль по-девичьи старательно.

Р. Хардиков (Бартни), В. Сизова (Хелен), В. Каптур (Билли). Фото В. Сенцова

Сценограф Мария Утробина создает суровый, но уютный мир: серый дощатый забор во всю сцену, в углу деревенская лавка — аккуратные банки с горошком на полках, старинный фонарь. Это мир старой семейной фотографии, но история Макдонаха далеко не так идиллична. «Калека» — самая его «синговская» пьеса, и так же, как у Синга, глухая провинция явлена здесь в жутковато-инфернальном свете. Две чокнутые старые девы воспитывают хромоногого мальчика-подкидыша Билли; мелкие местные новости разносит склочный старикашка, который спаивает насмерть восьмидесятилетнюю алкоголичку-мать; девчонка, в которую влюблен Билли, зарубила топором кошку и гуся, чтобы стравить их хозяев. Все эти приятные персонажи поносят свою «дыру» — Ирландию, где сплошь пьянство, грязь, взаимная ненависть, и никакого будущего, и никакого Бога. И вдруг на соседний остров приезжают американцы, чтобы снимать кино. Калека Билли стремится попасть к ним — любым путем, заодно пытаясь разузнать правду о своих пропавших родителях.

Герои спектакля наряжены в костюмы с налетом провинциального ретро и держатся так лучезарно, будто живут не на богом забытых северных островах, а в солнечной Италии. Здесь нет гротескных чудаков-чудовищ, а только простые и милые люди. Вот Билли (Влад Каптур), румяный мальчик с открытой улыбкой, вот его душевные тетки: Эйлин помоложе (Екатерина Беспалая) и Кейт (Людмила Одиянкова) постарше; вот школьница-забияка Хелен (Валерия Сизова) и ее увалень братец (Роман Хардиков). Даже сплетник Джонни Патинмайк (Александр Пожаров) выходит здесь в аккуратном домашнем свитере и — главная его «характерность» — забавно шепелявит. Реакции и оценки этих героев можно предсказать на три шага вперед; они образуют симпатичное, интеллигентное «общее место», в котором совершенно пропадает авторский голос.

У Макдонаха в нарастании абсурда, в интриге, которая — как шарик в руках наперсточника (болен Билли туберкулезом или нет, снимается в кино или уже умер, и как все же было дело с его родителями), есть свой драйв. У Керученко весь драйв в том, что артисты тараторят и носятся кругами от избытка жизненных сил. Когда же наступает трагический момент, действие ударяется в сентиментальность. Натуральные до фальши рыдания теток по как бы умершему Билли — это только присказка; главное ждет зрителя в финале. В центре сцены высится каменный столб с полусмытой фреской и крестом на верхушке; у подножия сложены крупные морские камни-голыши. Конечно, это те самые камни, которые родители Билли натолкали в мешок, чтоб утопить больного младенца. Те самые, которыми нельзя забивать блудницу, дочку Джима Финнегана. Те самые, из которых в финале сложат продолговатый холмик — могилку Билли. И все персонажи склонятся над ней, а луч света выхватит из сгущающейся темноты лик Богородицы и крест. На ваших глазах остроумную, страшноватую книжку-раскраску, которую придумал отчаявшийся циник, превратили в наглядное пособие для воскресной школы. Вещь, без сомнения, нужная. Но за ирландца обидно.

Ноябрь 2006 г.