Мы пришли в театральную библиотеку в 1970 году, и для нас, как и для многих наших читателей, она стала вторым домом. Располагающая всем необходимым для работы актера, режиссера, театроведа, театрального художника, библиотека, кроме того, была учреждением абсолютно неформальным. Это было удобное и любимое место встречи людей театра, своеобразный клуб, где царила атмосфера доброжелательности, заинтересованности, где живо следили за театральными событиями, знали в лицо и поименно практически всех читателей.

Однажды мы стали свидетелями диалога между нашим постоянным читателем и новым контролером, острой на язык женщиной, которая требовала, невзирая на лица, исполнения формальностей.

— Ваша фамилия?

— Как? Вы меня не знаете?! Да я хожу в эту библиотеку со дня ее основания!

— В таком случае примите мои поздравления. Вы прекрасно сохранились.

В эти дни библиотека праздновала свое 225-летие…

Многие постоянные читатели Театральной библиотеки были одновременно и авторами книг, стоявших на ее полках, и героями этих книг, а увидеть в библиотеке «живого» автора было порой значительно легче, чем обнаружить на полке его книгу.

Заглянув в зал для научной работы, вы непременно увидели бы там Веру Михайловну Красовскую. Сменив уличную обувь на мягкие домашние туфли и накинув шаль, если за окном непогода, она склонялась над рукописью.

В справочном аппарате и фондах библиотеки Вера Михайловна ориентировалась великолепно, но однажды все же произошел такой случай.

Для работы над очередным капитальным трудом понадобилось редкое французское издание. Полагая, что искать его следует во Франции, Вера Михайловна отправила запрос в Париж. Вскоре пришел ответ: необходимая книга есть в России, в Ленинграде, а точнее, в Ленинградской государственной театральной библиотеке…

Р. Кане и А. Володин. Фото из архива редакции

Труды Красовской по истории русского и западноевропейского балетного театра были большим дефицитом, и поймать их на полке было чрезвычайно трудно. Что уж говорить о такой редкости, как томик пьес Володина.

…Однажды, когда до закрытия оставалось несколько минут, на абонемент вбежал молодой актер и, едва дыша, бросился к дежурной.

— Выручайте! Завтра показ. Хочу взять Володина. Вчера он стоял здесь, — и указал в сторону стеллажа с пьесами.

Оттуда выглянул Александр Моисеевич:

— Я и сейчас здесь стою.

А вот книжки уже не было.

Александр Моисеевич Володин стал читателем театральной библиотеки в начале 1950-х. Библиотекарша, героиня одной из его ранних маленьких пьес, была, как он сам признавался, задумана и «подслушана» именно здесь.

Через много лет Александр Аркадьевич Белинский снимет по сценарию Володина телевизионный фильм «Идеалистка». Съемки будут проходить в их родной библиотеке, и вновь зазвучат в этих стенах «подслушанные» Володиным слова:

— Здравствуйте, дорогой мой читатель. Как я рада вас видеть.

Их скажет, преобразившись в Библиотекаршу из далеких довоенных лет, прекрасная наша читательница Алиса Фрейндлих.

Володин был абсолютной и неотъемлемой частью Театральной библиотеки. Его можно было увидеть в самых укромных ее уголках, живо общающегося с кем-то или просматривающего и отбирающего журналы и книги, которые он быстро прочитывал и очень аккуратно возвращал.

Все происходившее вокруг было Александру Моисеевичу интересно. Бывало, он с удовольствием присоединялся к нашей веселой молодежной компании и отправлялся к кому-то из нас в гости.

В библиотеке, устраивались «володинские чтения», когда свободные от дежурства сотрудники собирались в служебной комнате и Володин читал что-то «запретное», написанное «в стол». Так, в 1971 году мы впервые услышали изданную лишь через тридцать лет «Мать Иисуса».

В 1978 году из-за капитального ремонта библиотека переехала по новому адресу. Добираться до нас Александру Моисеевичу было сложно, и каждая встреча превращалась в событие. Тогда и был написан и подарен нам короткий рассказ «Хороший день». Вот небольшой отрывок из этого неопубликованного рассказа:

«Вчера был хороший день. Я отнял его у плохой недели, у плохого года. Пошел в библиотеку, где работают хорошие девушки…

…Отнял день. Отбил, оторвал, урвал. Хороший день у плохой недели. Решил на другой день опять прийти, еще один день оторвать, но на другой день не получилось. Наверное, потому, что так уж там запланировано: день — можно. Но остальная неделя должна быть плохая».

Открыто и доверчиво Александр Моисеевич размышлял об отношениях с окружавшими его людьми. На наших глазах в течение многих лет разыгрывался его личный, совсем не по сценарию, «осенний марафон», подрастал младший сын Алеша.

…Много позднее, побывав в Америке, где к тому времени жили уже оба его сына, Александр Моисеевич рассказывал:

— За детей я счастлив. Они дружат. Прекрасно работают. У Алеши появилась американская подружка. А вот сам я никогда не смог бы там жить, с моим лицом. Стоит только выйти на улицу, тут же подходят с вопросом: «Вам помочь? У вас что-то случилось?»

Человек скромный, ранимый, с нежной детской душой, Александр Моисеевич, когда это было принципиально, бывал, тверд, и независим:

— Свою линию гну…

Его не интересовали сплетни, интриги, он был вне быта, суеты, какого бы то ни было расчета. Деньги не задерживались в его руках даже тогда, когда вдруг на него сваливались. Правда, и деньги, и награды, и громкие признания пришли к нему очень поздно.

В 2000 году в Москве проходила церемония вручения премии «Триумф», на которую был приглашен Володин. Ситуация требовала сменить привычную «водолазку» на галстук, который, как таковой, в гардеробе Александра Моисеевича не водился.

Один, правда, был. В Театральном музее, где хранилась володинская «коллекция», среди личных вещей находился в полном смысле слова музейный экспонат — его единственный галстук, который и был выдан владельцу напрокат.

Мы долго мучались, пытаясь вывязать красивый узел. Получалось плохо, но главное, стоило Александру Моисеевичу пошевельнуться — галстук тут же сбивался куда-то на сторону.

Наступил торжественный день. Мы наблюдали происходящее по телевидению. Под бурю оваций Володин, в костюме и светлой рубашке, поднялся на сцену. Но галстук … галстук все-таки «уехал», и было совершенно очевидно, что он, как и его обладатель, «гнул свою линию»…

В Театральной библиотеке хранятся книги, на титульных листах которых знакомым почерком написано: «Моей библиотеке», «Единственной библиотеке», «Любимой библиотеке, прекрасным ее женщинам»…

И подпись: «Володин».

Возникнув как репертуарная библиотека первого профессионального русского театра и долгое время находясь непосредственно под крылом Александринки, библиотека 1970—1980-х годов ощущала себя, скорее, частью БДТ. Профессионально связанная со всеми театрами Ленинграда, свое сердце (а «библиотека» — существо, как известно, женского рода) она безраздельно отдала Большому драматическому…

Заведующая литературной частью БДТ Дина Морисовна Шварц шутила: если бы не театр, не Георгий Александрович — работала бы в Театральной библиотеке.

Она, как и Володин, была в библиотеке абсолютно «своя». Здесь работали ее сокурсницы по Театральному институту, здесь она встречалась с коллегами. В поисках репертуара просматривала «тонны макулатуры». Чтобы выкурить неизменную сигарету и выпить чашечку кофе — заходила в кабинет Раисы Андреевны Михалевой, для нее просто Раечки, одной из ее «девочек».

«Наши девочки» — так с легкой руки Дины Морисовны называли нас в театре. Бывает, и сегодня слышим в свой адрес эти ласковый слова.

Внешне жизнь библиотеки казалась вполне благополучной, тогда как на самом деле над ее головой то и дело сгущались тучи: грозили сокращения, присоединения, расформирования, и все из-за того, что никак не укладывалась театральная библиотека в рамки «городской массовой», какой считало ее тогдашнее высокое начальство.

Библиотека боролась, и первым на помощь неизменно приходил Лев Иосифович Гительман, удивительный человек, большой наш друг и, в далеком прошлом, коллега, ибо свою трудовую деятельность начинал именно в Театральной библиотеке, а потому, как никто другой, знал ее изнутри.

Как это часто бывает, именно главному нашему «противнику», начальнику из Управления культуры по фамилии Любимов, обязаны мы нашей первой незабываемой встречей с Георгием Александровичем Товстоноговым.

…В назначенный час мы стояли возле кабинета Георгия Александровича. Там же ожидал аудиенции Юра Демич, и было заметно, как он волнуется. Что уж говорить о нас!

Георгий Александрович мгновенно разобрался в сути дела и, когда услышал фамилию нашего начальника, с удивлением переспросил:

— Любимов? Какой Любимов? Я знаю только Юру…

В библиотеке существовал строгий режим, и дневное посещение театра приходилось отрабатывать, однако это не мешало нам постоянно бывать в театрах на прогонах, генеральных репетициях, просмотрах. С особым нетерпением ждали мы приглашения в БДТ. Вручая нам заветные билеты, Дина Морисовна не забывала добавлять:

— Георгий Александрович хотел, чтобы была театральная библиотека.

После просмотра возвращаемся в библиотеку, а следом спешит кто-нибудь из участников спектакля. Тут как тут кто-то из критиков, и начинается горячее обсуждение, выходящее порой за рамки рабочего дня.

…Верными союзниками БДТ мы были не только в спорах с критиками. Хотя бы раз в сезон мы болели за любимый театр на трибунах стадиона, когда встречались сборные команды по футболу БДТ и «Вечерки». Мы совсем не разбирались в тонкостях игры и вряд ли понимали, почему в одни ворота мяч летит чаще, чем в другие. Зато как стремительно летели в пятки наши сердца, стоило только появиться на поле капитану команды БДТ Кириллу Юрьевичу Лаврову!

И Георгий Александрович, и Дина Морисовна были страстными любителями детективов. Сейчас, когда детективами буквально завалены книжные магазины и библиотечные полки, это трудно представить, но в то время за хорошим детективом стояла очередь, книгу передавали из рук в руки и зачитывали до дыр. Так родилась идея сделать Георгию Александровичу подарок к 70-летию.

Наша сотрудница, в совершенстве владевшая английским языком и знавшая толк в детективах, перевела до того неизвестный у нас роман Агаты Кристи. Рукопись была отпечатана на пишущей машинке и отдана в переплет. Оформил «книгу» наш читатель, художник Михаил Майофис.

…24 мая 1989 года в БДТ был просмотр «Визита старой дамы».

В перерыве мы передали Георгию Александровичу на подпись его читательский формуляр. Это оказался последний росчерк пера, последний его автограф, оставленный волею судеб именно Театральной библиотеке.

«Театр Товстоногова» давно уже стал легендой, ушел в историю. Остались мемуары, архивы, справочники, сотни статей, фотографий. Всем этим располагает петербургская Театральная библиотека, где вот уже 250 лет собирают и хранят свидетельства истории отечественного театра, начиная с рукописной пьесы из библиотеки придворных актеров: «Школа мужей» господина де Мольера. Год 1754.

При входе в читальный зал вы непременно обратите внимание на портрет Владислава Игнатьевича Стржельчика в костюме Рюи Блаза. Портрет был написан в 1954 году художником Львом Русовым.

Впервые он был представлен театральной публике в 1996 году на выставке, организованной библиотекой совместно с БДТ и посвященной 75-летию Владислава Игнатьевича. По желанию Людмилы Павловны Шуваловой-Стржельчик портрет стал собственностью Театральной библиотеки. (Позднее Людмила Павловна передала в дар библиотеке и личный архив Владислава Игнатьевича.)

Только раз в году, 31 января, в день рождения актера, портрет покидает библиотеку. В этот день в СТД проходит церемония награждения «Независимой актерской премией им. В. И. Стржельчика».

Владислава Игнатьевича — такого, как на портрете, — мы, конечно, не знали. Он вошел в нашу жизнь на двадцать лет позже.

После гастролей БДТ в Грузии в библиотеку зашел Сергей Сергеевич Карнович-Валуа. Мы поинтересовались, не слишком ли утомительной была поездка.

— Помилуйте, я же не каменный уголь разгружал!

Случайно слышавший эти слова Владислав Игнатьевич долго не мог успокоиться. Его отношение к профессии не допускало подобных шуток. В работе он был фанатичен. Безжалостно тратился, отдавал всего себя. Он именно «разгружал каменный уголь», но при этом — как это только ему удавалось? — всегда был легким, элегантным, безукоризненным. Все в нем было необычно — даже то, что, по католическому обычаю, обручальное кольцо он носил на безымянном пальце левой руки, под перстнем.

…Театр приступил к работе над пьесой Питера Шеффера «Амадей». Было распределение ролей: Антонио Сальери — Стржельчик, Вольфганг Амадей Моцарт — Демич.

Как-то под вечер Владислав Игнатьевич зашел в библиотеку и попросил нас задержаться. Говорил о новой пьесе — было очевидно, что она сильно его взволновала:

— …Сальери. Где ключ? В чем талант? Ну, конечно же, у него талант слышать! Он единственный «слышит» гениальную музыку Моцарта. Это пока только первый «подход». Нужно думать.

А вот Моцарта почувствовал сразу. Черт побрал бы этот «возраст». Как бы сыграл!

В тот вечер Владислав Игнатьевич прочел нам всю пьесу. Он был Сальери, Розенберг, фон Штрек и даже Констанция Вебер.

Но главное — он был Моцарт…

Мы позабыли про время, и, когда стали сдавать библиотеку на охрану, было 12 часов ночи…

…Итак, библиотека праздновала свой 225-летний юбилей.

В ВТО прошла научная конференция, а на следующий день мы ждали гостей «у себя дома», в зале «Французской драмы».

Первым говорил Георгий Александрович. Сразу же вслед за ним Владислав Игнатьевич с необычайной легкостью поднялся на антресоли и оттуда, «с колосников», обратился к собравшимся:

…Пусть пестует умы библиотека.

А мы поможем чувствами со сцены…

Автором «Посланий Библиотеке», как мы потом узнали, был наш читатель, журналист Лев Сидоровский.

Стихи были торжественные.

Звучали в них юмор, оптимизм, необыкновенное тепло.

Звучал голос Владислава Игнатьевича:

…Ты наша слава, наша Мекка,
Расти, мужай день ото дня,
Любимая библиотека,
Где, кстати, есть и про меня…
Нина БудановаРахиль Кане