На спектакле Алвиса Херманиса съеживаешься, смеешься, в каких-то местах (когда бессловесные латышские старики, обретающие дар слова только в песне, поют «Мой костер в тумане светит…») почти плачешь, понимая, что скоро и твой черед стариться, корчиться от постоянной боли и одиночества и радоваться малому.

На спектакле Херманиса пожилые зрители говорят: «Это антигуманно, это бесчеловечно», — потому что их постоянная боль и одиночество обнаружены.

На спектакле Херманиса студенты поражаются виртуозной театральной форме, слабо верят, что немощных инвалидов из хорошо знакомой нам рижской или петербургской коммуналки играют молодые актеры, не могут присвоить себе их боль, но присваивают театральную радость.

Это спектакль, не вызывающий какого-то долгого послевкусия, но проведенное в зале время стоит дорогого. То, как театрально обработан быт, как эксцентрически подана болезнь, как лирически освоен гротеск и как гротесково подана лирика, вызывает восторг.

Так они и сосуществуют — радость и страданье.