Почему капитальный ремонт за номером два? Очень просто. Первый устроил Юрий Александров, поставив «Синюю бороду» Оффенбаха в питерской Музкомедии про разрушение прежних основ музыкального театра. Про то, что в старом театре превратилось в бутафорию и липу, в фальшь, штампы и бессмыслицу.

Теперь история продолжается. История ремонта — в прямом и переносном смысле слова. В разных театрах, разных городах и весях.

История первая

«Веселая вдова»: в Петербург через Будапешт

Ф. Легар. «Веселая вдова». Санкт-Петербургский театр Музыкальной комедии. Дирижер Андрей Алексеев, режиссер Миклош Синетар, художник Миклош Фехер

В театре на площади Искусств, который еще не переименовали (в отличие от бывшего Малого оперного), короче, все в той же Музкомедии получила продолжение программа этого самого ремонта — правда, пока косметического, точнее, эстетического. Здесь прошла премьера «Веселой вдовы» — совместная постановка с Будапештским театром оперетты. Данный пункт программы, видимо, связан с постижением и освоением зарубежного опыта. Помните? Подобное началось с оперой лет 15–20 назад — переносы, копродукция… Теперь дошло до оперетты. В Екатеринбурге появилась венгерская «Марица», у нас — «Вдова».

Ясно, что венгры толк в опереточной классике знают, вкус к ней имеют, свои прошлогодние гастроли провели в Петербурге и Екатеринбурге заразительно-блистательно. И вот результат. Успех питерско-будапештской версии у публики — абсолютный. Зал стонет от восторга и останавливает спектакль по три-четыре раза, требуя бисов. Для нашего театра это фактор, несомненно, положительный — труппа должна чувствовать успех, должна видеть переполненный зал и счастливые лица зрителей. Но нужно понимать, что вкусы опереточной публики, наверное, самые консервативные из всех видов театра. То, что сегодня эта публика видит, — театр прошлого века. Новый спектакль — консервация давно установившихся традиций.

Сценография — единая установка обобщенно-никакого интерьера, не то зал типа рыцарского, не то грот — некое вообще. Поворот ширм — и место действия слегка якобы меняется. Образности в этом никакой нет — чисто обстановочный эффект. Костюмам подойдет слово «нарядные». Все вместе дает милую, не раздражающую глаз картинку, возможную теперь только в оперетте и застрявшую изобразительно годах на 1970-х… Все диалоги идут вдоль рампы, история рассказывается как внятно однозначная и мелодраматическая. Герои ранжированы по амплуа, и в них не предполагается индивидуальности. Никакого режиссерского наполнения спектаклю не дано — в смысле вторых-третьих планов, подтекстов, сверхсюжетов.

Cцена из спектакля. Фото А. Компанийченко

НО… Для нас в этом театральном решении все же есть свои элементы новизны. Например, наши спектакли по классике не знают столь значительного количества откровенных трюков, причем совершенно интермедийного характера — таких, которые намеренно останавливают действие, ради чистого удовольствия. В наших спектаклях давно утрачен опереточный кураж, смак, удовольствие все петь, плясать и говорить как в первый раз и из желания нравиться. И еще, что очень важно, — из желания продемонстрировать свои умения. Нравиться самим себе мы еще можем (что не всегда разделяет зритель). А вот перевести этот фактор в эстетическую радость мастерства (выражение В. Мейерхольда) — увы… В нынешней «Вдове» появились темп, кураж, внутренняя динамика. И появилась кульминация — квинтэссенция смысла всего действа: канкан балета и трюки введенной героини — Ольги в исполнении Ольги же Лозовой (второй акт). Вот она, радость мастерства, вызывающая всеобщий подъем — и у публики, и у тех, кто на сцене. Вот он, момент единения. И это, знаете ли, уже переживание, настоящее переживание, не бессмысленное, а человеческое и эстетическое. Ради поднятия тонуса такой спектакль в репертуаре вполне уместен — на нем можно проверить, способна ли труппа этот тонус удержать и продолжать наращивать мастерство.

Кроме того, есть еще одна греющая мысль — у них, у тех, кто вроде бы лидирует в опереточном искусстве, тоже достаточно нафталина. Может, нам надо его освоить, вкусить его достоинства и недостатки и войти хотя бы так в европейский театральный процесс, прервав свое герметичное, замкнутое на самих себе существование? Может, ассимиляция европейского прошлого тоже своеобразное движение вперед? Правда, ясно, что только на этом не продержаться. Вернее, надо понимать, что у публики данное направление поддержку найдет, но она же, публика, может этим и удовлетвориться и в своей любви стать тормозом дальнейшего развития. Прошлое-то не развивает… Все равно требуются эксклюзив и эксперимент. Вот тогда и пойдет капитальный ремонт, а пока только подступы, замена блоков в фундаменте — классике, причем не на основе новых материалов, технологий и достижений, а старым способом — добавлением новых подпорок к уже испытанному, традиционному. Это, конечно, законный путь эволюции — от революций натерпелись. Вопрос в темпах и непрерывности…

Cцена из спектакля. Фото А. Компанийченко

История вторая

Первый международный конкурс артистов оперетты и мюзикла в Екатеринбурге

Подобный конкурс не проводился никогда — это ли не капитальный ремонт жанров и видов музыкального театра? Значит, возникла возможность, появилась необходимость, пришло осознание… В общем, сошлись многие факторы — свидетельства оживления общего «опереточно-мюзикльного» дела, которые позволили сие мероприятие провести. По организации — прямо-таки на высшем уровне. Свердловский театр музыкальной комедии в этом плане театр опытный — смотров, слетов, симпозиумов всех рангов брал на себя немало.

Участников прибыло около семидесяти. Из разных театров, учебных заведений, городов и стран. Страны — это Украина и Белоруссия, города — многие из тех, где есть театры музыкальной комедии: Новоуральск и Северск, Кемерово и Новосибирск, Иркутск и Омск, Петербург и Москва.

Конкурс проводился в два тура. В первом требовалось исполнить два разнохарактерных номера, во втором — один, но с оркестром.

Жюри возглавлял Герард Васильев. В оценках действовала балльная система. При всей разнице вкусов и пристрастий больших расхождений среди членов жюри не наблюдалось. Во всяком случае, вопрос с Гран-при и первыми местами решился сразу и споров не вызвал. Все первые шли со значительным отрывом, лидерство было бесспорным.

Самое интересное другое — что за картина вырисовывалась на протяжении ноябрьских дней конкурса. За кем будущее оперетты и мюзикла? Во-первых — за мужчинами. Их было количественно больше, причем существенно больше. Приятно отметить, что среди них обнаружились герои — по голосу, по внешности. Немного их оказалось, но и на том спасибо.

Во-вторых — в репертуарно-жанровых пристрастиях лидировал мюзикл. В этом разделе и выбор конкурсантов у жюри был шире, и репертуар разнообразней. Хотя чаще других предпочтения отдавались в оперетте — «Мистеру Иксу», а в мюзикле — «Нотр дам де Пари».

Третья особенность — весьма огорчительная: удельный вес штампов на единицу выступления превышал санитарные нормы. И это очень серьезно. Самобытные выступления, в которых бы обнаружился комплекс необходимых качеств — вокал, пластика, актерское мастерство, внешность, — можно было перечесть по пальцам одной руки. И это отнюдь не залог дальнейшего развития жанра или, точнее, жанров. Ибо штампы оказались свойственны артистам и оперетты, и мюзикла.

Четвертое — выгоднее выглядели те, чьи номера или отрывки были режиссерски и балетмейстерски поставлены, как-то осмыслены, имели законченный и нетривиальный вид (включая костюмы, прически, манеры и т. д.). И проигрывали те, кто демонстрировал только качества голоса, выступал как в концерте и уповал на внешность и вокальные данные (опять же, что в оперетте, что в мюзикле). Бывало и другое, когда буквально флюсом выпирала какая-либо одна черта в создании образа, например пластическая. И зацепившись за слово образ, добавлю: того, что мы под этим разумеем — комплекса средств выразительности ради донесения смысла, — также было немного. Вопросы «про что» и «зачем» витали в воздухе, казались основными применительно к тому состоянию, в котором находится сегодня театр оперетты и мюзикла в целом.

Традиционно интересно проявили себя представители столь же традиционно сильных театров — группа из Одессы (Ирина Ковальская получила Гран-при, Виталий Кузнецов и Ирина Глушакова — третье балетное место). Понравились минчане — вторую премию по разряду мюзикл получил Дмитрий Якубович, третью по тому же разряду среди женщин — Юлия Шпилевская (хотя запомнились и Алексей Гриненко, и Илона Казакевич — они все выступали дружной группой). Как всегда, крепкую выучку демонстрировали хозяева конкурса — екатеринбуржцы. У них первые места в мюзикле — Александр Копылов (он же получил и премию имени Эдуарда Жердера) и Мария Виненкова, сразу два первых женских приза по оперетте (Лариса Емельянова и Светлана Кадочникова) и второй мужской приз в том же виде искусства у Владимира Фомина. В Екатеринбурге осталась и первая балетная премия — обладатели ее Вячеслав Тапхаров и Анна Петушинова. (Кстати, введение балетной номинации — хороший почин, хотя участники проявляли свои умения больше в чисто балетных номерах, без учета возможного спектакля и вообще специфики жанра.) Две третьих премии достались москвичам — Максиму Новикову (мюзикл) и Александру Каминскому (оперетта). Первое место среди мужчин в оперетте занял Андрей Данилов из Омска (помнится, на Первом всероссийском конкурсе это почетное место также взяли тогдашние хозяева конкурса — омичи). Вторую премию у женщин было решено отдать представительнице Иркутска Анне Корсуновской (мюзикл).

Итоги таковы. Сам факт возникновения конкурса — замечателен. Конкурс явно начал так, что требует продолжения. Хочется надеяться — через два года (такова периодичность) вновь съедутся молодые артисты и выйдут с трепетом на прославленную сцену Свердловского театра (в организаторских и творческих способностях директора театра Михаила Софронова, завлита Елены Обыденновой и художественного руководителя театра Кирилла Стрежнева сомневаться не приходится).

Итог второй и главный. Оперетте и мюзиклу предстоит еще много «ремонтов, доделок и переделок». И чем они будут «капитальнее», тем лучше.

История третья

Капитальный ремонт в Петрозаводске: очередной подвиг — завтра в 11.30

Беседу с директором Государственного Музыкального театра Республики Карелия Ириной Русановой ведет Елена Третьякова

Елена Третьякова. Ирина Георгиевна, когда три года назад вы принимали руководство объединенной дирекцией Музыкального театра и Русского театра драмы, вы знали, что над зданием театров висит дамоклов меч капитальной реконструкции?

Ирина Русанова. Не ведала ни сном ни духом. Но открытие первого же при мне сезона едва не обернулось трагедией: на сдаче спектакля «Скрипач на крыше» из-за кулис повалил дым и сначала никто не встревожился — действие как раз подошло к сцене погрома. Но когда дирижер остановил оркестр и указал палочкой на правую сторону портала, оттуда уже показались языки отнюдь не бутафорского пламени. От короткого замыкания в проводке занялся занавес, и огонь мгновенно поднялся к колосникам. Театр спасла самоотверженность наших работников: не дожидаясь приезда пожарных, тушить огонь бросились все.

Е. Т. А публика? Сколько зрителей было в зале?

И. Р. Зал рассчитан на 700 мест, а на этой предпремьерной сдаче спектакля зрителей было не менее тысячи… К счастью, люди, ведомые работниками театра, покинули зал без всякой паники. Трагедии не произошло. Но оглушительный «третий звонок», возвещающий о срочной необходимости реконструкции здания — электропроводка пожароопасна, — прозвучал.

Е. Т. А первые два?

И. Р. Были и первые. Ужасающее состояние водопроводных труб, протекающая прямо на сцену крыша, содрогающиеся под ногами танцоров перекрытия, тесные темные гримуборные, сценическое оборудование каменного века… Здание, которому в 2005 году исполнилось полвека и которое ни разу не ремонтировалось, не то что требует, вопиет о ремонте. Три года я его добивалась во всех инстанциях, пробивала сроки, финансирование и, наконец, добилась. И… встала на пороге следующей катастрофы: республика Карелия может остаться без двух крупнейших театров — музыкального и драматического.

Е. Т. Иногда театральные здания реконструируют без выселения театра.

И. Р. Не в нашем случае. Об этом нам категорически объявили строители. Да и репетировать, прокатывать спектакли среди известки, кирпича, оголенных проводов и строительного скрежета — перспектива не из приятных… Зато выход, предлагаемый некоторыми нашими руководителями, был прост и дешев: «Всех уволить, а через три года набрать заново». И началось новое сражение.

Е. Т. За сохранение театров?

И. Р. Именно так. Ведь ликвидировать театр не сложно — но через три года заново собрать его вряд ли возможно. Где найти столько специфически-театральных специалистов? Я говорю даже не столько о музыкантах — все же в Петрозаводске есть консерватория. Другое дело, что просто музыкант и оперный певец, оркестрант театра или артист хора — это далеко не одно и то же. А артисты балета?! Мы по крупице, по человеку собирали нашу нынешнюю труппу, ее возглавляет молодой одаренный балетмейстер, его постановки постоянно будоражат публику — и все это похоронить в одночасье? А постановочная часть? Где, скажите, через три года мы возьмем высококлассных бутафоров, художников по свету, закройщиков, декораторов, если их не готовит ни одно учебное заведение, ни в Петрозаводске, ни в России? В общем, это было настоящее сражение за театр. И мы его не проиграли. Театры были сохранены. Руководство республики пошло на беспрецедентный шаг: постановлением Главы Республики Карелия на месте подлежащей ликвидации объединенной дирекции театров создавались два новых театра — Музыкальный и Русский драматический. Музыкальный театр сформирован. Драматическая труппа, пока не зарегистрирован устав нового драматического театра, действует в его составе.

Е. Т. А здание? Нашлись те, кто приютил новый, по сути, музыкально-драматический театр?

И. Р. Площадок, способных приютить огромный театральный коллектив, в Петрозаводске нет. Театру пришлось сжаться до предела. А здание… мы подготовили его сами, как «плацдарм для отступления». В нашем вспомогательном помещении — культурно-деловом центре «Маски» — мы оборудовали малую сцену и летом переехали туда. Удалось сохранить ядро обеих трупп, балетный коллектив, отстоять, пусть не целиком, постановочную часть. Удалось с боями добыть неотапливаемый ангар, где можно было бы держать декорации и костюмы. И начать новую жизнь.

Е. Т. Причем начать с нуля. Ведь перенести спектакль с большой сцены на малую, как правило, невозможно.

И. Р. Почти с нуля. Два спектакля нам все-таки удалось перенести. Но иногда мне кажется, что тот режим, в котором вынужден работать театр, это следствие умело поставленного эксперимента с целью определить порог выживаемости театрального коллектива. И ту жизнь, которую мы ведем, начиная с летней подготовки нового сезона, иначе как цепью ежедневных подвигов не назовешь. Как еще назвать творческую жизнь актеров, имеющих полторы гримерки на всех и проводящих по три-четыре репетиции ежедневно? При этом они вынуждены играть спектакли в одном составе, без дублеров, без права на болезни. А что, как не подвиг, нынешняя работа наших столяров, реквизитора (одного на всех!), костюмеров, портных, делящих между собой подвальные помещения — холодные, без окон, без воздуха. Просто «дети подземелья»! И тем не менее в первый же месяц нового сезона (октябрь) мы показали публике семь премьер, в следующем месяце еще три. Спектакли разных жанров, рассчитанные на разные категории зрителей: и музыкальные спектакли, и драмы, и балеты, и сказки… Репетируем комическую оперу Г. Доницетти.

Е. Т. Количество впечатляет. Но, как правило, качество при таком количестве…

И. Р. Я убеждена, что пока это «как правило» к нам не относится. Конечно, из уст директора театра ничего другого вы услышать и не можете, но поверьте — и по зрительскому приему, причем не только премьерных спектаклей, и по обильным рецензиям в городской и республиканской прессе я имею право это сказать. Театр вызывает интерес, спектакли оживленно обсуждаются, в том числе и на интернетовских форумах.

Е. Т.> Видя эту кипящую в театре работу, ваше руководство стремится как-то облегчить ваши усилия, требующие ежедневного подвига?

И. Р. Пока на спектаклях нашего театра была только министр культуры Г. И. Брун. И непонятно, знает ли менее высокое начальство, как мы живем, что осталось от двух театров, имеющих один вековую, другой полувековую историю. А между тем преодоление препятствий, каждодневно возникающих на нашем пути, требует неимоверного количества сил. Театр уже предупрежден, что бюджет 2007 года по сравнению с годом нынешним будет урезан. (Чем это объяснить? Ведь ассигнования на культуру в общероссийском бюджете выросли, в республиканском, следовательно, тоже.) Чтобы хоть как-то свести концы с концами, мы могли бы показывать спектакли на выездах, и нам даже был обещан транспорт, но пока его нет. Первый заместитель министра культуры А. Н. Камирова всегда нас понимала и поддерживала… Она хорошо знает, что музыкальный театр без государственной поддержки выжить не в состоянии. Нигде и никогда. Но и она нередко в ответ на наши обращения вынуждена отвечать одним словом: «Выживайте».

Е. Т. Н-да… Какие спектакли вы планируете добавить к уже поставленным в течение вашего первого сезона?

И. Р. Балет «Спящая красавица», камерные оперы Моцарта, Гайдна, Чимарозы, драму Чехова «Иванов», оперетту Кальмана «Сильва».

Е. Т. Когда планируется очередной подвиг?

И. Р. Завтра в 11.30.

Ноябрь 2006 г.