Дж. Верди. «Набукко». Татарский театр оперы и балета им. М. Джалиля.
Режиссер Дени Криеф, дирижер Марко Боэми
Май текущего года ознаменовался для Татарского театра оперы и балета им. М. Джалиля (Казань) премьерой «Набукко» Верди. Нескрываемая гордость и волнение устроителей премьеры (менее всего постановочной бригады, более — хозяев-руководителей театра) были вполне объяснимы: оперу итальянского маэстро до того момента ставили совсем недавно всего лишь единожды в Большом театре — и несколько раз исполняли концертно в Мариинском. Для осуществления амбициозного оперного проекта была приглашена итальянская команда постановщиков, чтобы было с кого спросить и на кого указать: итальянцы ставят — им видней, как правильно. Кстати, в Казани выяснилось, что режиссер Дени Криеф и дирижер Марко Боэми живут в одном городе и едва ли не на соседних улицах, но познакомились здесь. Однако игра в единство постановочного стиля не была выдержана до конца: декорировать пространство позвали молодых художников почему-то из Киева (Андрей Злобин, Анна Ипатьева).
В частной беседе режиссер Дени Криеф сказал, что для России, не знающей исполнительских традиций «Набукко», он задумал весьма традиционный, добротный, понятный спектакль. «Если бы я ставил „Набукко“ для западного слушателя, я бы, конечно, сделал иначе», — и режиссер сделал жест, «разрубающий» диагональ. За поступками Криефа-радикала российский зритель мог наблюдать в двух московских работах в театре «Геликон-опера». В 1998 году Криеф показал фрейдистски-шизофреническую интерпретацию «Иоланты», где слепая дочь короля Рене стала сумасшедшей, жертвой детской травмы, — предоставив бедному зрителю проанализировать это с точки зрения биографии композитора. «Макбет» Криефа являл однозначный феномен фашистского тоталитаризма. В Казани же Криеф предстал целомудренным и простым, фактически водворив «безрежиссерский» девятнадцатый век с самой примитивной разводкой. О девятнадцатом веке особенно напоминал хор, послушно передвигающийся из одного угла в другой. В благие намерения режиссера входило не мешать певцам петь, пока те в свое удовольствие (или неудовольствие) голосили душераздирающие арии и ансамбли. Абсолютную целомудренность, правда, размывали декорации крайне импрессионистические — ни о чем фактически не говорящие и рассчитанные на несложную эксплуатацию в условиях любого заштатного театра. «Мистические» свечения на полотнах декораций должны были указывать на сакральность происходящих событий.
Вообще казанской опере могут позавидовать многие российские театры по части интенсивности оперно-балетной жизни (два многолетних «именных» фестиваля — Шаляпина и Нуреева), которая распространяется в том числе и на Европу, где оркестр театра — постоянный гастролер. Международный проект «Набукко», с точки зрения казанского руководства, не имел цели произвести эффект разорвавшейся бомбы. В задачу входила не суперпостановка, а фактически показ ведущих солистов трех столиц — Петербурга, Москвы и Киева. К тому же исполнение оркестра итальянский маэстро Боэми довел почти до завидного европейского блеска. На протяжении трех дней казанский опероман мог услышать три состава разной готовности и соответствия условиям игры в девятнадцатый век. Три разных Абигайль являли степени эмансипации образа — так же, как и три возраста, школы, воли. Людмила Магомедова и Ольга Куржумова представляли состояние пресловутого вокального стиля Большого театра: уже на закате и еще на восходе. Куржумова, впрочем, была достойна всяческих похвал, ибо всего за полчаса до начала она узнала, что должна заменить Ирину Божедомову. Певица с пышной белокурой гривой небезуспешно пыталась соответствовать амплуа валькирической женщины-вамп, что в наш век отсутствия примадонн смотрелось как явление из героического прошлого оперы. Марианна Трегубович (солистка питерского Малого театра) показала самый скромный, но при этом не лишенный внутреннего драматизма вокал. Измаилу (Георгий Ковриков), увы, не хватало мощи и воли. Три Фенены отличались друг от друга как вокальной, так и артистической состоятельностью (москвичка Ксения Вязникова и народная артистка Татарстана Галина Ластовка уступили Лии Шевцовой из Мариинки). Два Набукко — Виктор Черноморцев и Юрий Ившин — демонстрировали не только владение вердиевским стилем (здесь они оба были на высоте при разнице темпераментов и благородства тембра), но и искусство самообладания в изнашивающей партии. Абсолютным праздником для ушей стал в один из вечеров благородный бас «национального героя» казанского театра — Михаила Казакова в партии Захарии.
Комментарии (0)