Разных Серебряковых мы видели, но такого, по-моему, никогда. Претенциозный эгоист, разглагольствующий зануда, «старый сухарь», «ученая вобла» — таким обычно представляют профессора. Фигура малоприятная, иногда жалкая, иногда жестокая, человек-машина… Однако в герое Игоря Иванова нет ни пустосло­вия, ни претензий, ни бестактности, ни бездушного невнимания к близким, вообще ничего мелкого и мелочного — это крупная личность. Профессор производит впечатление замкнутого, сосредоточенного, сдержанного человека. Никакой рисовки, позерства, самолюбования. Он не позволяет себе вспышек гнева или отчаяния, истерик или пьянства; он даже голоса не повышает. Разглагольствует и даже, пожалуй, любуется своим красноречием в этом спектакле Войницкий, а Серебряков, хотя и произносит все полагающиеся ему по роли слова, кажется молчаливым. Профессор говорит негромко — тише всех, приглушенным, неярким голосом, не растягивая, а, наоборот, как будто укорачивая слова. Держит себя с достоинством, подтянут, несмотря на болезнь. Одет несколько странно для деревни — шляпа, длинное, наглухо застегнутое черное пальто, перчатки и, конечно, галоши (все это издевательски перечисляет Иван Петрович, но не завидует ли он втайне элегантности и вкусу столичного жителя?). Седоватые волосы Серебрякова всегда идеально причесаны. Видно, что профессор (по крайней мере, до тех пор, пока его дух и тело еще будут справляться с болезнью) ни за что не выйдет в гостиную «без галстука», как пьяный Астров, или всклокоченным и помятым со сна, как дядя Ваня. Да, в общем-то, все мужчины кажутся рядом с ним какими-то помятыми — во всех смыслах.

Впервые безусловно веришь словам Елены Андреевны о том, что она выходила замуж по любви. Серебряковы — по-настоящему хорошая пара, это не мезальянс. Оба они красивы, породисты, аристократичны. Их связало сильное чувство, и любовь здесь вовсе не «придуманная», а вполне настоящая, чувственная, жаркая. Муж и жена по-прежнему любят друг друга, это видно. Но, конечно, их разделяет возраст. Беда в том, что молодой красавице Елене скучновато в супружеской любви, ей хочется вновь испытать состояние влюбленности, она неосознанно ищет приключения, love affair. Серебряков, которого «всю жизнь любили женщины», страдает оттого, что он уже не может быть самым лучшим и единственным для своей жены — приближающаяся старость разрушает в нем мужчину, болезнь лишила его уверенности. И вот он, мрачно насупившись (но не сутулясь, с прямой спиной), сжав губы, напряженно вглядываясь в пустоту, сидит в кресле, не спит, один на один со своим нравственными и физическими болями, тяжкими раздумьями, муками ревности…

Быть может, он не ложится, изводя всех, лишая весь дом покоя, из страха оставить Елену Андреевну одну среди мужчин, вожделеющих ее?.. Или не решается улечься в одинокую стариковскую постель, капитулировать, сдаться недугу и немощи…

Серебряков Иванова внушителен, серьезен и совершенно не вписывается в «компанию». При его первом появлении умолкает болтовня за столом, все встают со своих мест и молча смотрят на него. Профессор спешит пройти в свой кабинет, но не потому, что он пренебрегает обществом, — просто ему необходимо поработать спокойно, в тишине подумать. Серебряков занят своими мыслями, погружен в размышления, страхи, сомнения, он не может тратить время на пустопорожние разговоры за чаем. Можно предположить в герое Иванова подлинного ученого, для которого наука — главное дело жизни. Кроме того, серьезная болезнь всегда делает человека одиноким, отделяет от всех, даже от любящих и заботливых родных. Поделиться, конечно, хочется — и Александр Васильевич пытается рассказать жене о том, что он чувствует. Иванов делает все возможное, чтобы эти ночные излияния не звучали жалобно, капризно. Серебряков говорит отрывисто, словно через силу, выталкивает из себя слова, сознавая их ненужность и бесполезность. Сильным, страстным движением он притягивает жену к себе, они целуются, и Елена с такой же нежностью и страстью отвечает на ласки мужа, не остается холодной. Однако он почти сразу отстраняется, мягко, но решительно отталкивает ее. Уж не раздумывает ли он долгими бессонными ночами о том, что самым мужественным поступком было бы оставить жену, отпустить на волю… Внутренние раздоры Серебрякова Иванов играет скупо, но явственно.

Еще раз мы увидим, как противоборствуют в нем эти порывы — привлечь, прижать к себе Елену и тут же оттолкнуть от себя. Дядя Ваня пытается выстрелить в профессора, а Елена Андреевна бросается на него, яростно борется, отнимая пистолет, падает вместе с ним на пол — причем вся сцена проходит почти в тишине, без слов, без криков. Профессор стоит у стены, он не пытается защититься, укрыться, спрятаться… Наконец все уходят, только Елена не в силах встать. И тут Серебряков оценивает происшедшее — жена, которую он ревнует, любовь которой он считает почти утраченной, только что отчаянно защищала его от выстрелов чуть ли не своим телом. Этот поступок бесконечно трогает его. Он помогает ей подняться, несколько раз крепко целует и без слов — только взглядом — благодарит. И потом слегка подталкивает в спину: «Иди с миром!..»

В сцене, когда Серебряков объявляет план продажи имения, все персонажи сидят на стульях, разбросанных по разным местам сцены, кто спиной к зрителям, кто лицом или боком. Серебряков опускается на стул, стоящий с краю, у левого портала, — он не стремится в центр. Сидит в профиль к нам, сцепив руки замком, говорит по-прежнему негромко, озабоченно. Он вовсе не произносит заготовленную речь, рассчитанную на успех и аплодисменты. Профессор, на самом деле, решился поговорить о том, что его бесконечно тревожит и волнует, он ждет совета, поддержки. Потом, поняв, что вызвал гнев и непонимание, трет лицо, хватается за голову, встает, пытается уйти… Находиться в атмосфере скандала, наблюдать мужскую истерику Серебрякову тяжело. Он привык быть сильным, мужественным и, разумеется, «дело делать»! Знаменитую серебряковскую фразу в спектакле сначала произносит Татьяна Щуко: maman любовно обводит тросточкой стоящие на полу галоши профессора, потом подцепляет одну из них и с умилением цитирует изречение обожаемого Александра. Сам Александр Васильевич говорит о деле совсем по-другому и при весьма особых обстоятельствах. Перед отъездом из имения Серебряков, а вместе с ним и все домашние, застают целующихся Елену Андреевну и Астрова. Герой Иванова стойко переносит это зрелище, не позволяя себе никакого жеста, который мог бы выглядеть смешно или жалко. После значительной паузы он говорит: «Кто старое помянет — тому глаз вон». Так он дает понять своей супруге… даже не то, что он прощает ее, а то, что ему нечего прощать. А вот Астрову, стоящему столбом, стыдящемуся всей этой сцены, этих украденных втихаря поцелуев, он и говорит — как мужчина мужчине: «Дело надо делать, господа!» Да, профессор Серебряков все же не всегда оказывается на высоте — с идеей продать имение он явно сел в ту самую галошу. А вот в финале ему удалось «подняться» над ситуацией, возвыситься до понимания другого человека («Я понимаю Ваши увлечения», — доверительно и почти без высокомерия говорит он доктору).

В спектакле Додина Елена Андреевна (быть может, и не понимая этого) остается с самым достойным из всех мужчин, окружающих ее, любящим всерьез; с человеком, способным быть выше житейского, сиюминутного. Впрочем, необходимо отметить, что Иванов трактует своего героя отнюдь не однозначно: он вполне понимает, что профессор как-то уж слишком серьезно относится к себе самому… Но и в этом он искренен! Серебряков Игоря Иванова — не великий ученый, не мудрец, но по-настоящему страдающий человек, достойный уважения, сочувствия и любви.

Июнь 2003 г.