Художник-имажинист Георгий Якулов считал, что цвета солнца в различных частях земного шара различаются: в Москве солнце белое, в Грузии — розовое, на Дальнем Востоке — голубое. Но, совершив очередную поездку в Якутию, в город Мирный, хочется поспорить с художником. Настоящее белое солнце — именно там. Ослепительно яркое, до рези в глазах — зимой, белесое и скорее лишенное цвета вообще — ранней весной и поздней осенью. Туманно-белое с молочными полутонами в редкие дождливые дни. Прозрачное белое, но не слепящее — в летнюю белую мирнинскую ночь.

Мирный находится на одной широте с Петербургом, но наслаждается белыми ночами дольше: примерно два с половиной месяца. Подлетая к Мирному ночью в конце мая, можно хорошо разглядеть в иллюминатор самую известную достопримечательность города — огромную воронку карьера «Мир». Дыра в земле, растиражированная на многочисленных фотографиях, — почивший символ трудового энтузиазма советской эпохи. Добычу алмазоносной руды открытым способом прекратили в 2001 году, но карьер остался. Впрочем, как и отвалы серо-голубой отработанной руды, окружающие город наподобие сопок. Они никогда не обрастают травой или чахлыми северными деревцами. Мертвый грунт. У карьера выстроена смотровая площадка, и можно взглянуть внутрь Земли на расстояние в 500 метров. Масштаб впечатляет. Местные жители шутят, что в карьере легко прятать трупы — никто не найдет. Спиралевидная дорога в низ карьера, когда-то утрамбованная БелАЗами, ныне осыпается. Оползни, грохоча как в горах, лениво скатываются вниз. Сероводородный запах дополняет постапокалиптический пейзаж.

Жить в таком городке с населением в тридцать тысяч человек трудно: все подчинено распорядку работы промышленных предприятий и заботе о технике, не выдерживающей морозов. Люди — выдерживают, чинят машины, мечтают перебраться на материк. Именно так — на материк. Хотя Мирный и не на острове, просто расстояния и отсутствие приличных дорог постоянно напоминают об оторванности от всего остального мира. Обычный песок — на вес золота (но не алмаза, поэтому какие-то дороги все же есть). Чтобы отсыпать новую дорогу, материалы надо возить самолетами, а это дорого. Или ждать навигации и стараться успеть за короткое лето доставить грузы по воде. Вот и ездят по разбитой грунтовке, «убивая» новенькие машинки европейского производства. На центральной площади — все основные достопримечательности: ДК «Алмаз», гостиница «Зарница», городская мэрия. Сбоку примостился памятник Ленину, он расселся по-свойски на скамье и мнет в руке кепку. Раньше в середине площади на небольшом столбе круглилась голова Ильича, прозванная в народе «Чупа-чупс», официальный и безликий памятник. Но время прошло, и Чупачупс демонтировали, зато поставили памятник Сталину (говорят, чья-то личная инициатива). Он стыдливо прячется в кустах у крошечной площади Победы. Единственная вертикаль, заметная с разных краев города, — телебашня, основательно ажурная, но, как и всё, — строгих линий, без изысков.

В столице алмазного края — две большие улицы, перпендикулярно пересекающие друг друга: Ленинградский проспект и проспект Ленина. Город застраивался несколько хаотично, а улицы получали названия от строителей. Ленинградский проспект, соответственно, строили ленинградцы. А улицу Ленина, наверное, всем миром. Я все детство считала Ленинградский главной улицей, потому что там была (и есть) библиотека и был мой дом. Улица деревянных домов имени П. Ойунского нравилась единственным книжным магазином. Большинство книг, стоявших на стеллажах, были на якутском языке, но завораживали картинки с батырами-богатырями и нарисованная зима. Якутский язык в школе не преподавали, в городе на нем не разговаривали, местное якутское телевидение имело два часа в вечернем эфире для новостей. Только радио упорно тревожило смесью гласных, находящихся в сложных отношениях с согласными: «дорооболонунг» или «Саха сире уно бен час ун ден минут». Не знаю, сохранилось ли вещание на якутском по радио и телевидению, а книжного магазина нет — только небольшие лавки с детскими раскрасками и школьными принадлежностями. Зато в каждом доме открыт магазин, торгующий ювелирными украшениями.

Впечатление несколько смягчено появлением в Мирном театра. Хотелось бы думать, что на театр раскошелился город, в котором забота о досуге взрослого населения предоставлена чахлой природе, дачам и телевидению. Но театру постоянно приходится вступать в незримый бой с попкорн-индустрией. В Мирном кино и театр слиты, как нигде,— они находятся на одной и той же площадке, в здании бывшего кинотеатра «Якутск», ныне превращенного в концертно-развлекательный комплекс. Стоит ли говорить, что театр, впрочем, как и кино, представлены в единичном экземпляре. То есть и ТЮЗ, и театр кукол, и драма — все один и тот же Мирнинский театр.

На время спектакля на сцене выставляются зрительские ряды — икеевские складные стульчики с подушками. Комфорту мягких кресел кинотеатра противопоставлен разговор почти с глазу на глаз, без посторонних. В какие-то пятнадцать минут после спектакля театральные ряды убираются, и кинотеатр предстает во всей своей стадионной мощи. Эта площадка с большим зеркалом сцены и экраном выглядит вселенной, где театр лишь одна из галактик. Встроенный в кинозал, театр использует мощь его звукового оснащения, и даже лирические мелодии в камерных спектаклях на двух актеров грохочут басами, как в блокбастере.

Театр существует всего семь лет, в текущем составе с главным режиссером Александром Свечниковым — только два сезона. Стратегический запас зрителей исчерпывается быстрее, чем успевают поставить новые спектакли. На пятом представлении в зале на 100 мест — меньше половины зрителей. Русская классика и пьесы недавнего прошлого пока составляют основу немного архаичного репертуара. Ставят пьесы с серьезной психологической разработкой характеров, с интересной игровой структурой, что выгодно отличает театр от кино или телевидения. Конкурировать с телевизором, пожалуй, сложнее, чем с широкоформатным или 3D-форматным кино.

Коллектив небольшой, многие актеры по совместительству монтировщики, завпосты или администраторы. И директор и художественный руководитель театра Сергей Шаманаев — актер и играет в нескольких спектаклях. В «Женитьбе» он Яичница. Административная иерархия в жизни не перекочевала на сцену: директор на общих основаниях получает роль соответственно своей фактуре и амплуа.

Пожалуй, спектаклем-манифестом Мирнинского театра можно назвать «Балаган» в постановке приглашенного режиссера Натальи Корляковой. Пьеса американского драматурга Чарльза Мори об энтузиастах театрального дела, готовых любой коровник переделать в театр и играть, играть, играть. Достаточно отрефлексированная тема «театр про театр» могла стать историей конкретно этого театра, но не стала. Обобщенное место действия — где-то в американской глубинке. Художник Андрей Волков воспроизвел на сцене нехитрые театральные атрибуты, скорее знаки, чем полноценные гримерка, репетиционная комната, зрительный зал. У задника стоит еще один портал с занавесом — это и есть сцена театра «Балаган».

Гордон Пейдж (Тарас Сторчак) — главный режиссер в пьесе, фанатик и энтузиаст — набирает труппу на очередной сезон в свой «Балаган». Пришедшие соискатели являют нам слишком очевидный парад театральных фриков. Тайлер Тейлор (Сергей Мельников) — герой-любовник, который путает свой сценический образ с жизненным и пытается в реальности быть ловеласом, взят в труппу на роль Дракулы, красотка Мэри (Мария Заманкова), в жизни ми-ми-мишная дурочка, оказывается театрально одаренной: хоть Офелию играть, хоть Мину из того же «Дракулы». Есть пара престарелых актеров Ричфилд Хоксли (Владимир Заманков) и Дэйзи Коутс (Ангелина Пономарева), которые нужны театру как символ его жизнестойкости — они играют в этом балагане уже 67 лет. Есть молодой актер Джон Моррис (Руслан Квашнин), решивший переменить профессию и стать юристом, но проводящий отпускное лето в театре. Тут же авангардный режиссер Сюзанна Хатсмен (Анастасия Ефремова), концептуально переосмысляющая основные театральные жанры и предлагающая играть Стоппарда в бассейне, а фарс про тетку Чарлея из Бразилии свести к проблеме гендерной принадлежности Бабста. Есть еще зануда бухгалтер Крэг Колин (Александр Свечников), тайно влюбленный в Сару Маккей. А Сара (Елена Кислёнкова), помощница режиссера, бывшая жена Гордона и бывшая алкоголичка, влюблена в своего бывшего. Каждой твари — по паре, и каждый театральный типаж сгущен почти до карикатуры.

Драматург Чарльз Мори придумал им жизнь в духе идеализма старого театра, где все проблемы решаются полюбовно, в худшем случае — комично. Режиссер Наталья Корлякова скрупулезно следует за автором. Главный вопрос спектакля — что заставляет актеров в жару и холод выходить на сцену бывшего коровника в плохо отрепетированных спектаклях, где экономить приходится на карандашах, и что такого особо привлекательного в том, чтобы с треском провалиться, вызывая хохот у зрителей. Ответ прост — чувство локтя, братства, бегство, хоть на краткий миг, от одиночества в пусть и иллюзорную, но театральную семью.

Наивный пафос пьесы драматург разбавляет множеством саркастичных шуточек и игрой слов. Например, имена главного режиссера Гордона и его бухгалтера Крэга, произнесенные подряд дают имя Гордона Крэга, а новаторство Сюзанны напоминает то ли Гротовского, то ли Брука.

Главный вопрос пьесы в каком-то смысле стоит и перед актерами Мирного, но они отмалчиваются, не впуская в спектакль «отсебятины», строго придерживаются текста и написанных шуток. Хотя допускаю, что это только видимость и репетиции были наполнены повседневной импровизацией. Актеры оказываются органичны во втором плане пьесы — в спектакле «Дракул, властелин тьмы», то есть выходя на сцену в ролях театра «Балаган». Корлякова выстраивает «Дракула» с не меньшей скрупулезностью, чем все представление. На заднике с нарисованной огромной луной покажут теневой театр, выведут многочисленных невест Дракулы в шифоновых лохмотьях, всклокоченных, как и положено персонажам фильмов ужасов категории «Б». Клыки Дракулы выпадут в самый щекотливый момент, а плащ будет за все цепляться. И волки завоют не вовремя, и летучая мышь на тросе застрянет, и пистолет не выстрелит.

Конечно, спектакль внутри спектакля пользуется популярностью, ирония театра над самим собой интересна и остроумна, а вот пафос братства старомоден. История каждого персонажа, попавшего в захолустный «Балаган», по-человечески понятна и трогательна, но обыденна. Изнанка театра, изобилующая гэгами и репризами, привлекательна, но вряд ли правдоподобна. Происходит некое уравнивание представления театра «Балагана» и того спектакля, что мы сейчас смотрим: они одинаково смешны нам.

«Балаган» можно было бы играть на большой сцене, а два следующих спектакля «Скамейка» по пьесе А. Гельмана и «Дом под снос» по пьесе А. Крыма «Постель брать будем?» написаны для камерной, но играются все на одной и той же, средней по размеру площадке. Пьесы Гельмана и Крыма рассчитаны на двух актеров: абстрактные «Он» и «Она». Взаимоотношения пар разных возрастов. В «Скамейке» тридцатилетние, в «Доме под снос» — шестидесятилетние. Но проблема одна и та же — как при разности интересов не остаться одному, суметь договориться, жить, любить и быть счастливыми.

«Дом под снос» приглашенного режиссера Михаила Гаврилова — мелодраматичная история пожилых и одиноких, ставших обузой выросшим детям. Он (Владимир Заманков), бывший проводник поезда, давно овдовевший, принимает у себя в гостях Ее (Ангелину Пономареву). Пытаясь начать новые отношения, мужчина и женщина вдруг узнают, что стали разменной монетой для своих детей, что их знакомство — не просто желание детей помочь своим одиноким родителям, но и план заполучить дополнительную жилплощадь. От первоначальной робости и смущения персонажи приходят к взаимной симпатии, потом к раздражению и в конце — к принятию друг друга такими, как есть. Актеры упоенно играют своих персонажей, симпатизируют им, всячески сочувствуют. Подробно, с нюансами «рассказывают» незамысловатую историю примирения пожилых людей разных социальных слоев друг с другом. Персонаж Владимира Заманкова — немного грубоватый, с юмором, но незлой человек, старающийся из всех сил сохранить независимость, жить достойно. Она в исполнении Ангелины Пономаревой — бывшая учительница, тихая и безобидная, скорее жертва обстоятельств, чем деятельная особа. Социальные расхождения проявляются в привычках, в хобби и на уровне лексики: у него все люди делятся на «пассажиров» и «безбилетников», она характеризует его как «троечника с задатками начинающего хулигана».

«Скамейка» в постановке Александра Свечникова — более откровенная история взаимного предательства. Вместо скамейки в парке — голая железная кровать с панцирной сеткой. Вокруг нее, на ней, с ней и будут взаимодействовать герои. Обманывая нас, обманываясь сами, присаживаясь или валяясь на кровати, герои предъявят нам ад отношений. Железная кровать — груба, как грубы отношения обиженных героев, она вопиет об отсутствии нежности, жалости, как кричат два человека, желая быть понятыми.

Он (Александр Свечников), бойкий мужчина, бравый ловелас на словах и лжец по сути, вдруг окажется влюбленным обманутым мужем, от отчаянья ввязавшимся в недолговечные отношения с Ней. А Она (Анастасия Ефремова), появляясь перед нами вроде бы девушкой легкого поведения, на самом деле разыгрывает роль для своего старого знакомца, который когда-то пообещал вернуться, но ушел навсегда. Отчаянная борьба женщины и мужчины за свое счастье обернется очередным разочарованием для обоих.

Типичный мелодраматический конфликт режиссер обостряет, приведя своего героя к трагедии обыденного сосуществования. Он не просто увивается за каждой юбкой, убегая от безвыходности семейного ада, где он нелюбимый муж, а бросается в отношения с остервенением хищника. Нелюбовь как награду приносит он всем знакомым женщинам. Запущенный процесс разрушения его семьи вирусом передается дальше, в следующие возможные семьи. Герой Свечникова мечется от злости к сожалению и самобичеванию. Но он готов сломить любое неприятие своего поведения, образа жизни. В ход идут разные уловки — слезы раскаянья, сердечный приступ, полуправда. Тем сложнее роль у Нее: подыгрывая, не выдать, что она понимает, когда он врет. Мы наблюдаем за их диалогом, как за боксерским раундом, в котором нокаут не проигрыш, а спасение.

Совсем иначе развиваются отношения между мужчиной и женщиной в «Женитьбе» по Гоголю Александра Свечникова. Сценография (Андрей Волков) условно делит высоту сцены на два мира: балкон — территория Агафьи Тихоновны — строгий, возвышенно-приподнятый. Не случайно Жевакин хочет пристроить свой портрет в военном мундире на стеночку у балкона. Чувствуется что-то имперское в этом месте. Внизу, на сцене — мир Подколесина, по-холостяцки лишенный любых, в том числе и бытовых, подробностей. Кувшин с водой и таз, зубы чистят чуть ли не ваксой, определенно чем-то черным.

Подколесин (Тарас Сторчак), упитанный и лысоватый, спит на опрокинутом шкафу, накрывшись шинелью. Его слуга Степан (Сергей Сидоров), который сильно всклокочен и слегка пьян, выходит в сопровождении Вдовушки (Надежда Скоробогатова), вносящей в спектакль мистическую составляющую. Появляясь время от времени, это безмолвное существо в черном отсчитывает часы, иногда уточняя до минуты, иногда обобщая до времени суток. Она носит небольшую доску, на которой мелом написано время. В «6:00» оглушительно ударит колокол и Подколесин подскочит. День сокрушительных событий начался. Подколесин, обаятельный и озорной холостяк, занят розыгрышами. Пугает сваху Феклу (Анастасия Ефремова), манерную особу, растягивающую фразы. Они со Степаном обсыплют ее перьями, замотают в шинель, поставят на стул, как военный трофей.

Подколесин живет в свое удовольствие и не собирается жениться. Все его поступки проистекают не от нерешительности или мнительности, а потому что события развиваются быстро — в 24 часа. Кочкарев в этом тандеме — рассудительный завистник, беззаботная жизнь Подколесина для него как кость в горле, и желание женить друга отчасти изуверское. Разозлившись, он посылает Ивана Кузьмича к дьяволу, и на Подколесина тут же нападают неудачливые женихи. Этим ходом режиссер оправдывает и возвращение Подколесина к Агафье, и его нежелание делать предложение. Вырвавшись от разбойников, оставшись в нижнем белье, с расцарапанным лицом, он сконфузится перед Агафьей. От этого и предложение сделать неловко. Дальше — больше. Пережив эмоциональную и физическую встряску, Подколесин слегка сходит с ума. Попытка представить, какова будет супружеская жизнь, и страх отказаться от прежней формируют две личности в одном человеке. Он то резко вскидывается, отчаянно бросая слова в зал, поверх зрительских голов, то мягко присаживается на край стула — сомневаясь.

В спектакле много придумано, каждый эпизод может претендовать на главенство, но часто остается в стадии разработки. Для второстепенных персонажей создан целый каскад этюдов. Степан говорит, стараясь вдыхать воздух, а не выдыхать, чтоб хозяин чего не почувствовал, а Дуняшка (Анна Черданцева) поддается на заигрывания Жевакина и цепляет себе цветок в волосы, изображая этакую Кармен. Фекла фехтует палкой колбасы, а рассказывая про женихов, тычет исключительно в продукты питания: то в рыбу, то в хлеб.

Наиболее последовательной и разработанной в режиссерском плане стала роль Агафьи Тихоновны (Елена Кислёнкова). Режиссер разоблачает ее нехитрые претензии. Но для начала — возвышает над всеми в буквальном смысле. В одной из сцен Агафья выносит, как скипетр и державу, кочан капусты и скалку. Она хочет царствовать. Невеста собирает женихов, но оказывается окруженной какими-то вурдалаками, да так, что не сбежать. Тут уж ей впору в окно прыгать. Тем более что женихи, кроме Подколесина и Старикова, все сплошь ряженые. Яичница, Анучкин, Жевакин — вышли из других авторов. Яичница (Сергей Шаманаев) в мягком светлом цилиндре, овечьем тулупе и вязаном шарфе — из Диккенса, Жевакин (Владимир Заманков) с накладными ярко-рыжими усами — из Островского, Анучкин (Сергей Тишков) с нарисованными усами и балетными ногами — из Чехова. Но они явно банда, проходимцы, узнающие друг друга по татуировке на предплечье.

Важное для Яичницы приданое Агафьи — каменный дом — оборачивается недостижимой мечтой великовозрастного беспризорника и его подельников. Запрокинув голову, Яичница, Жевакин и Анучкин кричат раскатисто: «Кааамееенный дом», и эхо подхватывает их вопль. При таком раскладе выбор Агафьи должен склониться к Подколесину моментально. Но нет, она сомневается. И прикладывает усы, сделанные из теста, к носу, неизящно вылепленному Дуняшей. Ее попытка вытащить суженого, гадая на кусочках теста, конечно, бесперспективна. Тесто слиплось в один комок.

В чем Агафья точно уверена, так это в том, что ее не интересует купец Стариков (Александр Суворов). Этот персонаж появляется позже всех, оглядывая сборище ясным взглядом собственника. Вот человекхозяин, знающий всему цену, но с ним разговаривает только тетушка Арина Пантелеймоновна (Ангелина Пономарева). Хотя и в нем что-то от ряженого есть: то ли напомаженный чуб из-под заломленного картуза, то ли молодецкая стать, как у донского казака из советского фильма. Но Агафья его выпроваживает. И зря. Режиссер выстраивает финал так, что униженная Агафья в подвенечном платье оказывается за одним столом со Стариковым, а тетушка, подняв бокал, произносит речь. Выглядит как поздравление молодых, хотя слова произносятся другие. По щекам Агафьи текут слезы.

Ударом Старикова по столу, да так, что звенит посуда, завершается спектакль. Не по чину захотела Агафья себе жениха, за что и поплатилась унижением и нежелательным браком. Ее скромные амбиции, попытка перемены участи оборачиваются драмой. Агафья Елены Кислёнковой не претендует на многое, она проста и понятлива, легко доверяет всем, но четко знает, чего не хочет. Желание выйти замуж за представителя другого сословия все-таки карается. Всяк сверчок знай свой шесток. А Подколесин, вылезший в маленькое неудобное оконце, затерянное где-то наверху декорации, — счастлив. Он зовет извозчика так, как будто тот должен отвезти его по меньшей мере в рай.

Четыре премьеры прошлого сезона Мирнинского театра — попытка формирования репертуара мелодраматичного с гротесковыми вкраплениями. Новый сезон начался с лабораторного социального проекта, посвященного жизни Мирного. Драматурги собирали материал: как зарождался и развивался город, как жилось людям на разных этапах развития алмазодобывающей промышленности. Приглашенные режиссеры делали спектакли по этим текстам с актерами Мирнинского театра. После показа Павла Зобнина «Колыбельная для экскаватора» в театр пришел отклик от зрительницы Ливы Лувье, которая сформулировала важную для спектакля и города тему героизма, чаще всего вынужденного. Приведу несколько цитат из ее текста. «Весь спектакль построен на детских воспоминаниях Леньки, смешанных с его конфабуляциями, или, говоря по-простому, фантазиями. Очередная фантазия Леньки сменяется сказкой о том, как нашли алмазы, и тут же звучит довольно смелый для нашего города диалог о том, что алмазы-то никто из рабочих и не видел. Спектакль получился честным, сохранил всю свою романтику, но не стал приукрашать негативные моменты, что так любят делать на нашем „последнем островке коммунизма“. В следующей сцене даже появляется карикатурный образ грозного злодея Госплана (А. Свечников) — в раскате грома, в сиянье молний, ужастик из детства Леньки. <…> На возражения отца, что все это было выдумкой, Леню прорывает монологом о том, кому, для кого были эти все подвиги и где этот сказочный мир, ради которого его родители гробили свое здоровье. Отец отвечает одной из лучших и честных фраз спектакля, на которую откликнулись все зрители: „Большая часть подвигов — это оттого, что кто-то где-то недодумал, напортачил, а другим приходится это героически исправлять. А так — работать надо, а не подвиги совершать“».

Октябрь 2015 г.