ПЯТНИЦА, СУББОТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ.
ЮБИЛЕИ, ДНИ РОЖДЕНИЯ, СВАДЬБЫ

Пятница. Вечер. Чей-то день рождения. В окна моего номера несется «Такие девушки, как звезды…».

Прилетев в Магнитогорск ранним пятничным утром, многому удивлялась. Сначала — морозу, снегу, обилию «Кулинарий», разливному молоку из бочки. Самому городу — широкому, как лист кровельного железа. Впрочем, и обилию железа и железобетона на улицах. Потом удивлял театр.

Современная проза в репертуаре театра занимает особое место. Пока в афише — Алексей Иванов с «Географ глобус пропил», Захар Прилепин с двумя рассказами «Лес» и «Допрос». Спектаклей по прозаическим текстам немного, и они, скорее, указывают направление движения театра. Предпочтение главрежа Максима Кальсина разделяют зрители. Попадая на «Лес» по Островскому — вполне традиционное, более чем трехчасовое представление, вспоминают вчерашний спектакль по рассказу Прилепина «Лес» (названный в афише «Если долго идти навстречу»). Заполняют залы в театре активней, чем в кино на голливудских блокбастерах. Днем, пытаясь попасть на только что появившийся новый фильм о Бонде, была рада двум случайно зашедшим в кино жителям Магнитогорска. Для меня одной администрация кинотеатра никак не хотела запускать фильм, что и понятно. Пустой зал в кино удивил больше, чем полный на спектакле «Если долго идти на встречу», премьера которого была почти год назад.

Театр пытается работать с автором Прилепиным, не замечая его политических высказываний, вырабатывая только отношение к текстам и полемизируя только с ними. Рассказ «Лес», по которому сделан спектакль Александра Марина, завораживает. Завораживает тайной жизни, что ли. Когда-то в детстве одним погожим майским днем отец и его приятель Корин решили доплыть до монастыря по реке, не очень-то зная маршрут. Взяли с собой мальчика, теперь для нас вспоминающего то путешествие. Путь занял больше времени, чем они рассчитывали, и уже ночью, выбравшись на берег, отец оставляет мальчика у какого-то старика в лесу, а сам уходит искать приятеля, затерявшегося в поворотах реки. Это недолгое расставание мальчик переживает как смерть отца, потерю защиты. Отец и Корин остались живы, мальчик вырос и вернулся на берег реки уже со своим сыном.

Не перипетии сюжета интригуют, а фигура отца. Молчаливого, то и дело закуривающего и смеющегося. Мы видим сильного мужчину глазами ребенка.

Мальчик чувствует себя в абсолютной безопасности, пока отец с ним. Прилепину поразительно удалось передать горечь утраты защиты. Режиссер намеренно лишает отца голоса, только однажды, когда он оставляет ребенка у случайного старика, — он говорит, что ему надо идти — спасти Корина. До этого немногие его фразы произносил Автор. Режиссер и актер пытаются обратить наше внимание на значительность этой фразы, раскрывающей образ отца, на защиту которого мог рассчитывать каждый.

Автор (Игорь Панов) вспоминает события детства. Обстоятельно, с паузами, он негромко произносит слова, обращаясь к себе так же, как и к нам. Усевшись на огромное бревно (их много раскидано на сцене), часто молча, он наблюдает за материализовавшимися призраками прошлого. Вот отец (Сергей Меледин), большой, неторопливый, добродушный, и его приятель Корин (Михаил Никитин), весельчак, стихийный балагур, оба в черных сатиновых трусах, выпивают из граненых стаканов. Вот он сам, мальчик в плавках и панамке, завороженно смотрит то на отца, то на соседскую длинноногую девчонку (Мария Павлова).

Режиссер ставит Прилепина с оглядкой на пьесы Чехова. В роли Шарлотты Ивановны выступает Корин, развлекая нас своими фокусами или речами. Отец в чем-то Астров, в чем-то дядя Ваня. Сумасшедшая мать Корина (Елена Савельева) — вариант Раневской, живущей в прошлом. Для всех она — бабушка, которая до сих пор думает, что плывет на корабле с мужем. Вместо сада — лес с золотистыми соснами. Интонация тоски о пропавшей жизни явно от Чехова. У Прилепина часто маленькая фраза оказывается смысловым центром рассказа. Сын в финале задает узнаваемо чеховский вопрос: «Куда затерялась твоя жизнь, папа?» И сам зло отвечает: " Захар, ты дурак!" Ощущение безвременной потери отцовской защиты — сильное.

Суббота. Ранний вечер. Свадьба. В окна моего номера несется ресторанный шлягер «А я хочу по крышам бегать, голубей гонять» и залихватская «Лондон, гуд бай».

Удивительным было, что в субботу 14 ноября зрители пришли в театр, несмотря на теракты во Франции и объявления об опасности скопления людей.

Не удивлял только спектакль «Лес» по Островскому, мягкотелым созданием смотрелся он на фоне событий. Последовательно и методично, в чемто по-ученически режиссер Егор Равинский следует за автором, позволяя себе лишь некоторые кивки в сторону нашего времени. Портрет улыбающегося Буланова, как для предвыборной кампании депутата с лозунгом «Защитник ваших интересов и привилегий», спускается под финал.

Слуга Карп — размножился, и теперь его играют сразу четыре актера: Владимир Богданов, Данила Сочков, Виталий Шенгирев, Евгений Браженков. Они ловко раскатывают ковровую дорожку, расставляют нехитрый реквизит. Четыре Карпа лучше, чем один, со всем справляются, но их возможности не используются полностью. Один раз Карпы вчетвером присаживаются рядом с Аркашкой и повторяют его действия: то голову на плечико Улите склонят, то, выпивая, утираются одним платком. Забавно.

Широкая лестница поднимается высоко, практически от партера к колосникам. Парадный вход в дом Гурмыжской. Перила и сама лестница беленого дерева. Ступеньки немного прогибаются. Занавеси в окнах и дверном проеме колышутся. Идиллия. И все благородны и прекрасны. Даже сквалыга Гурмыжская Елены Савельевой в разговоре с простушкой Аксюшей Юлии Замилевой пытается жалеть сироту, хоть денег не дает, но явно сочувствует. Елена Савельева, играя «скрягу», находит единственную положительную черту, ничего не стоящую для нее, — жалость. Наушница Улита Марины Крюковой мечтает о «женском счастье», наряжается на свидание — декольте, бусы, прическа, шляпка — и расстраивается, узнав, что Аркадий (Михаил Никитин) всего лишь актер. Буланов Иоганна Билле — всклокоченный недотепа, мямля, не опасен.

Истинное благородство обнаруживается у Геннадия Демьяныча Гурмыжского, по сцене Несчастливцева. Персонаж Андрея Бердникова не столько трагик, сколько актер широкого дарования и широкой души. Он лицедействует с удовольствием и ни за что не расстанется со своим ремеслом. Им он дорожит больше, чем всеми благами мира. Они с Аркашкой отличаются не только по амплуа, но и отношением к профессии. Несчастливцев актер от бога и в других ищет того же. Поэтому не сильно расстраивается, узнав, что Аксюша предпочла замужество: огонь в ней не для сцены — для жизни. Аркашка же мелок, подл, но обаятелен. Михаил Никитин пытается оправдать его досаду и мелочность тем же желанием — актерствовать. В конце ему приходится смириться с судьбой и благородством Трагика, уже не споря, пуститься в пеший путь.

Воскресенье. За окном — мороз, снег хлопьями, тишина. Завтра на работу.

В этот день я посмотрела два спектакля по современным текстам.

«Матадор» по вербатимной пьесе Михаила Дурненкова «Цель матадора» режиссера Рузанны Мовсесян выглядит обмылком среднестатистического сериала, несмотря на то, что все события подлинные. Современная пьеса о жизни бывшего спецназовца и танцора, ставшего в Испании матадором, отчаянно боровшегося за возможность встречи с сыном, достойная любого латиноамериканского сериала, идет каких-то два часа. Не могу сказать, что этого времени не замечаешь. Построенный как лекция о корриде, спектакль утомляет нарративностью. Устаешь и от количества перипетий на единицу времени. Даже если все эти события подлинная жизнь, для пьесы достаточно одной, но сильной страсти. Но не вся жизнь реального Романа Карпухина укладывается в драматургическую схему. Рузанна Мовсесян пытается нанизать разваливающиеся части пьесы на корриду, как на шампур, притягивая очередной крутой сюжетный вираж к бою быков. Спектакль оснащен экраном с видеопроекцией, из реквизита — небольшая черная коробка, где лежат цветные платки. Взмах платка определяет судьбу боя, быка, матадора.

Соперничество происходит между актером Андреем Майоровым и экраном, на котором время от времени он показывает фотографии быков, или запись, как одевают матадора к бою, или собственно бой. Вынужденный «конфликтовать» с видео, актер, проживая все события подробно и эмоционально, проигрывает. Ему приходится нагнетать напряжение, давить эмоцию, говорить сильно, на выдохе, полностью расходуя объем легких, и после все отпускать, переключая наше внимание на видео.

Жанр второго спектакля по рассказу Захара Прилепина «Допрос» обозначен как городская легенда. Хотя больше ему подошел бы своеобразный поджанр — «пацанский канон». А рецензию о спектакле следовало бы назвать «Быть мужиком». Это одна из самых часто повторяемых фраз спектакля.

Опер из рассказа Прилепина «Допрос» живет «по понятиям», которые теперь даже блатные не соблюдают. Он, «справедливый» мент, избивает пластиковой бутылкой с водой задержанного интеллигента-мокрицу, неповзрослевшего оболтуса Новикова, и его приятеля Леху. Ни за что. Ошибся. А когда невозможность преодолеть несправедливое надругательство приведет Новикова опять к этому оперу, тот попытается загладить вину — привезет хипстера в баню к проституткам.

Все самое сложное начинается потом: как Новиков будет жить с унижением? «Съест» и забудет, как Леха, будто никогда и не было, но от невозможности изжить боль неудачно повесится в собственной ванной? Или попытается отстоять собственное «я» и проявить себя «мужиком»? Вопрос опера, почему Новиков ему сдачи не дал, хотя он снял с него наручники, почему не вступился за друга своего, Леху, хотя знал, что и его там бить будут, — так и повисает в воздухе. У Прилепина — все ясно: потому что не мужик, мокрица, ни на что не способная. Режиссер Олег Хапов в этом сомневается и пытается разобраться, что мокрица на самом деле может сделать, как преодолеть унижение. Не только у опера в кабинете, но и в семье, в жизни.

Сцена пуста, но с первыми звуками города заполняется людьми в серых пальто, безликой массой. Условная площадь, где наяривают уличные музыканты, задающие рок-н-ролльный тон спектаклю. Мы не сразу видим главных героев, они такие же, как все. У Прилепина приятели по незнанию назначают встречу в известном месте сбора гей-тусовки, режиссер скромно опускает этот момент, заполняя площадь фотографирующимися девушками. Смягчает острые, полемичные детали рассказа. Там, где Прилепин злится на молодых инфантилов, режиссер позволяет им быть такими, как есть, пусть слабыми, но не агрессивными.

Персонажи Ивана Погорелова (Новиков) и Виталия Шенгиреева (Леха) — молодые дуралеи, никогда никого не ударившие, в школе прятавшиеся от драчунов, а теперь промахивающие жизнь, не обращая внимания на мир вокруг. Режиссер выстраивает цепочку эпизодов, где Новиков вдруг видит родителей, друзей, свою девушку — другими. Обращаясь к залу, он недоумевает, почему его отец (Михаил Никитин) — такой: всегда занятой и отсутствующий. С сыном он разговаривает через плечо, лишь оборачиваясь на его призыв, но это от скованности перед неожиданно выросшим ребенком. Слишком волнующаяся глуповатая мать (Марина Крюкова) постоянно с мокрыми руками, заслуживает от сына злое «Колода!». Девушка Ларка (Юлия Замилева) с четким планом жизни — муж, ребенок, работа. «Бесит!» Персонажи не карикатурны, а узнаваемо правдоподобны. Новикову теперь нет среди них места.

Опер и в рассказе и в спектакле «запускает» механизм взросления. Персонаж Евгения Бражникова не сильно старше Новикова, но явно из другой социальной среды. Форменный черный свитер, берцы, пружинистая походка, только рост — школьника. И в рассказе так: опер едва достает Лехе до плеча. Новиков и Леха крупные, физически сильные люди, а отпора дать не могут. Только для опера бить людей в норме, а наши герои плюнуть в сторону обидчика не могут. Конфликт определен: твари дрожащей и «право» имеющего. У Прилепина в роли «твари» — интеллигентская «мокрица». У режиссера в роли «мокрицы» — чувствующий человек.

Кажется, что это история насильственного взросления, где герой понимает, что надо «быть мужиком», а что это значит и как им быть — не знает. Если бы не избили, так бы и не задумался об этом. Избиение невинного, вызвавшее в нем кардинальное переосмысление всего, приводит его к необходимости доказать самому себе, что мужик, а не повзрослеть. Но способа для реализации намерения ни автор, ни режиссер не предлагают.

Там, где у Прилепина очередной провал интеллигента (ни сдачи дать, ни на лодке сплавиться, ни с девушкой отношения выяснить, ни пережить, сжав зубы), у режиссера скромное, но достижение. Разрезая руку, Новиков падает то ли в обморок, то ли в сон, герой проходит своеобразную инициацию, стилизованную под древний ритуал. Он в шкуре волка символически сталкивается со своим мучителем, а вокруг люди поют что-то древнерусское и пьют из общей чаши.

Перерождения героя не происходит. Новая жизнь не начнется. Всем «мокрицам» придется жить в мире оперов и самим искать выход из сложившейся ситуации.

Понедельник. Пять часов тридцать минут. Шуршат по морозной дороге шины. В черноте улиц одинокие фигуры идут на работу.

Ноябрь 2015 г.