А. Арбузов. «Жестокие игры». Молодежный театр на Фонтанке.
Режиссер Денис Хуснияров (мастерская С. Я. Спивака, СПбГАТИ). Художественный руководитель постановки Семен Спивак

Выбор материала для дипломного спектакля — задача всегда трудная. Отказавшись от надежного спасательного круга — классического репертуара, мастер курса предпочел драму «Жестокие игры», мотивировав свое решение так: «В пьесе Арбузова есть человечность и настоящие человеческие проблемы, которые оказались очень близки студентам». С первым не поспоришь, но, собираясь на премьеру, все же задаешься вопросами: действительно ли сегодняшним двадцатилетним окажется интересен мир далеких советских 1970-х? Смогут ли современные выпускники прочувствовать и сыграть то, что волновало их сверстников — нынче уже поколение даже не старших братьев и сестер, а их родителей? Под силу ли будет молодым актерам освоить территорию поэтической драмы певца старого Арбата и почти нереальных уральских просторов?

«Жестокие игры» можно ставить по-разному и про разное. Каких только тем и мотивов не предлагает драматург: становление личности, поиск и обретение себя в любимом деле, дилеммы «личное — общественное», «духовное — материальное»… Здесь и классическая схема «истории Золушки», и сказка о «холодном сердце» (имя главного героя — Кай); хочешь — ставь мелодраму, хочешь — размышляй об утекающем времени…

Сцена из спектакля.
Фото Л. Дьяченко

Диапазон сценических возможностей заложен уже в названии («жестокие» — но все-таки «игры»). Однако Молодежный театр пошел привычной тропкой, ограничившись лирической зарисовкой об отцах и детях: внешне благополучных, а на деле разрушенных семьях; о неприкаянных молодых людях, тоскующих по утраченному детству («вот здесь елка стояла, и мама танцевала в белом платье…»). Эта тема давно стала художественной доминантой «Молодежки» (вспомнить хотя бы «Дни Турбиных» или «Три сестры») и отчетливо просматривается в «Жестоких играх», достигая апогея в финале — думаю, всем запомнилась слащавая «хороводная» мизансцена, когда герои, взявшись за руки, мечтательно смотрят вверх, на освещенное окно некоего символического Дома… Семейные ценности — это, безусловно, важно, и право режиссера на выбор трактовки неоспоримо. Однако, игнорировав богатство смыслов, заложенных в пьесе, Хуснияров — Спивак невольно лишили молодых исполнителей возможности показаться во всей красе. В такой интерпретации совершенно неважно, что Кай — художник; неясно, что происходит с Нелей в Тюмени; не зная текста пьесы, вряд ли поймешь, сколько там детей и чьи они… но, видимо, это «лишнее».

Каждая роль подведена под «общий знаменатель», и у артистов, по сути, одна задача.

Сцена из спектакля.
Фото Л. Дьяченко

В спектакле нет главного героя — всех в равной степени затрагивает проблема семейного краха, все одиноки, все «на грани» (эта мысль впрямую иллюстрируется повторяющимся приемом: то один, то другой персонаж взбирается на подоконник, чтобы, как кажется, взять да и броситься вниз, на асфальт…). Опустошенный, погасший раньше времени Кай (Сергей Яценюк), нервно хохочущая, истеричная Неля (Мария Зимина), неуклюже изображающий «дитя порока» красавчик Никита (Артур Литвинов), забитый, вялый Терентий (Егор Кутенков), развязная блондинка Любася (Полина Булычева) — весь лагерь «детей» — это, в общем, одно целое. Надо отдать должное студентам — играют они старательно, и, независимо от объема текста, ни одна из ролей не выглядит эпизодической, прежде всего за счет подробной психологической разработки. К примеру, любопытнейший момент связан с исполнением Натальи Третьяковой (лучшая, на мой взгляд, актерская работа в спектакле, во многом определившая современное звучание пьесы!). В ее Девушке, совсем не похожей на ангела, неожиданно проступили узнаваемые черты сегодняшних «пригламуренных» теле-клубно-шоу-… девиц, прячущих свои комплексы за дорогими тряпками. Эта Девушка смеется, кривляется, пританцовывает, жадно отхлебывает из бутылки, одуряя себя алкоголем, чуть ли не лезет в штаны равнодушному ко всему Каю — но в какой-то миг вдруг становится ясно, как ей одиноко и страшно. Гримаса самоуверенной шлюхи сменяется искаженным лицом готового заплакать в отчаянии ребенка, рука цепляется за первого попавшегося живого человека рядом — только бы не ушел, не бросил, только бы не остаться одной… И вот он, смысловой мостик от истории «золотой молодежи» брежневского застоя — к реалиям жизни детей постпутинской «стабильности». Есть все — шмотки, маникюр, престижный вуз, родители в Исландии — нет тепла и любви.

«Отцы», к сожалению, в спектакле гораздо более пресны и неубедительны. Принципиальная для Арбузова линия Мишки и Машки Земцовых в спектакле становится необязательной. Есть правильный, плакатно-рекламный муж-отличник, есть жена — бесполая начальница буровой (конечно же, в грубом ватнике, с папиросой в зубах…), но нет драматизма. Сюжет с потерянным ребенком остается на периферии — так, мелодраматическая виньетка. В этом трудно винить Андрея Хитрина и Ирину Гершт, просто режиссеру их история, кажется, не особенно интересна. Скучноват Константинов (Юрий Сташин) — актеру придуманы одна-две краски, и он существует в однообразной виновато-угодливой интонации на протяжении всего действия, а когда приходит время высказаться в монологе — перебирает с пафосом. Почти нечего сказать о Матери Нели (Мария Шустрова) — за внешним обликом «советской тетки» (костюм в стиле ретро, прическа, сумка…) не видно никакого второго плана, и это обидно, потому что актриса, чувствуется, способна на большее.

Сценография Елены Раковой, с одной стороны, настраивает на поэтический лад, с другой — являет нам неуютное пространство «бездомья». Она одновременно напоминает и богемную мансарду, и чердак заброшенной дачи. Во всю сцену — огромная рама приоткрытого окна, стекла холодновато поблескивают, все предметы — старенький дисковый телефон, нехитрая посуда, кровать, мольберт — как будто забыты здесь давным-давно исчезнувшими хозяевами. Герои в буквальном смысле обитают на подоконнике. Логично, если иметь в виду лишь «мысль семейную», но как быть с уральскими просторами Арбузова, землей обетованной, где живут и работают красивые, самоотверженные, прекрасные люди? Неужели все это — лишь глупая сказка, а настоящее — это когда папа, мама, я…

Вполне возможно.

Июнь 2009 г.