«Марта с Синего холма». Новый Рижский театр.
Режиссер и художник Алвис Херманис

О героине нового спектакля Алвиса Херманиса, Марте Рацене, свидетели ее знахарского дара оставили немало воспоминаний. Целительница умерла в начале 1990-х, народные мемуары были опубликованы, их режиссер и взял для работы с двенадцатью актерами Нового Рижского.

Сама Марта ни разу не появится на сцене: как и положено «чудотворцу», она невидима. И лишь однажды все двенадцать просителей, собравшиеся за длинным деревянным столом, резко повернутся на дверной скрип и благоговейно проводят взглядами воображаемую Марту, идущую по двору. Миф создается и невольно разрушается в отсутствие героини. Миф таков: жила-была простая старушка, ходила в темном платье с белым отложным воротничком, держала свору кошек, любила безответно одного мужчину и помогала всем, кто просил помощи. А просили все, как мы узнаем из рассказов «очевидцев», разное: кто — вылечить от рака, кто — избавить от черной депрессии, а кто — найти кошелек с крупной суммой советских еще рублей. И Марта, в соответствии со своими представлениями о добре, помогала или отправляла прочь. К этому прибавьте любовь к старушке змей (вскоре после ее смерти исчезнувших из здешних мест), необъяснимое поведение кошек и трогательно точные часы приема, обозначенные на двери маленького дома. Легенда расцвела в восьмидесятые годы, когда под Валмиеру ехали за помощью со всей Латвии, таща с собой банки с водой, сахар и хлеб для «подзарядки», а также деньги, к которым Марта относилась не всегда благосклонно. Легенда ли? Моя бабушка, жившая на хуторе неподалеку от Валмиеры, возила меня к старухе лечить от ночных «лунатических» разговоров. Это было в каком-то 1980-м. Лица старухи я не помню — а жаль, ведь на программке спектакля фотография настоящей Марты Рацене.

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Херманис не первый раз выуживает личный для его соотечественников сюжет и не первый раз превращает его в сюжет универсальный. За столом в белой комнате с потрескавшимися стенами сидят двенадцать просителей. Каждый отмечен точной печатью принадлежности к конкретному социальному слою. Едва появившись в дверях, актеры дают и легкий градус эмоционального состояния своего персонажа. Понятен и «багаж», с которым каждый сюда явился. У одного — потертый портфель, очки и неуверенная походка. У другой — кокетливая прическа, шелковое платье и любопытство в глазах. У третьего — мрачный вид, забинтованная шея и надпись на футболке по-латышски «www.несчастье.lv». У четвертого — хамоватый и глуповатый вид выскочки, и он единственный, кто говорит по-русски. Все они приехали за «чудом». И «чудо» можно фасовать, увозить с собой в банках, кульках и буханках хлеба.

Каждому из «свидетелей» режиссер дал по монологу, в итоге из многочисленных историй сложилась примечательная картина человеческих желаний и заблуждений, страхов и надежд, страданий и сладких самообманов. К трагическому здесь примешивается смешное и наоборот. По соседству с горем сидит глупость. Человеческий «документ» превращается в поэзию, народное чудо поверяется сегодняшней иронией, которой у Херманиса не отнять.

Организаторы латвийского showcase в один голос говорили, что своим спектаклем Херманис ставит диагноз нынешней Латвии. В ней больше нет советской власти, но есть причудливая смесь практичности и желания верить в чудо, каким бы нелепым оно ни было. Иначе говоря, чтобы вызволить страну из глубокого кризиса, надо найти новую «Марту». Вера в нее сродни простонародному ужасу перед змеями — к ним здесь вообще особое отношение, и в спектакле о них говорят со смешным придыханием и крутят веревки над головой, изображая потревоженный змеиный клубок. Но Херманис лавирует между иронией и сентиментальностью, и к концу спектакля понимаешь, что скромные или, наоборот, приукрашенные фантазией рассказы людей о походах к Марте не так уж и смешны.

Вот женщина, пролежавшая в онкологической больнице многие месяцы. Ей сказали, сколько осталось до конца. Муж плакал, а она ушла из больницы и поехала к Марте. Осталась жить и теперь рассказывает об этом со слезами.

Вот отец больного ребенка. Тоже приехал к Марте от отчаяния. Спасла.

Вот мужчина, потерявший кошелек с энной суммой советских рублей. Отец отругал его и посоветовал обратиться к Марте. Та не пустила на порог. Мужчине больше не жаль кошелька.

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Изредка ровный ход спектакля прерывается эксцентрическими выходками отдельных персонажей. «Русский», которого играет памятный по «Латышским историям» и «Соне» Евгений Исаев, вскакивает на стол и, к всеобщему ужасу, мяукая, ходит на четвереньках. Депрессивный парень под знаменитый хит Селин Дион из «Титаника» впадает в экстаз и едва не валится со стола, вовремя удержанный толстой теткой в коричневой кофте. Херманис препарирует и все возможные предрассудки, связанные с верой в знахарство: одна посетительница подробно рассказывает, в какие цвета советует одеваться Марта, и говорит, покосившись на соседку в красном платье, что красный — нехороший цвет, цвет крови. Бедная соседка поспешно натягивает коричневую кофту, на что получает безапелляционное — «А про коричневый она вообще говорить не стала». Наконец, все двенадцать щупают друг у друга пульс, целуются и передают какую-то гадость изо рта в рот, словно пытаясь трагикомическим обрядом задержать чудо у себя внутри.

Назвав «Марту» «диагнозом Латвии», Херманис все-таки не шутит: как и прежде, он исследует не только возможности театральной формы, но и мифологию сегодняшнего общества. Правда, пользуется для этого материалом недавнего прошлого. Его честный и, в общем, несмотря на иронию, нежный взгляд на соотечественников дает нам увидеть одну важную деталь — в самом нелепом чуде люди находят смысл именно тогда, когда им особенно плохо. В финале спектакля все затихнут, высыплют из баночек и пакетов кусковой сахар и построят маленькие «домики». Потом встанут и уйдут. Когда в комнате никого не останется и погаснет основной свет, косой луч выхватит из темноты только вот эти сахарные домики, остатки веры в чудо, которая, безусловно, не спасет от кризиса, но от печали — вполне может быть.

Апрель 2009 г.