Ю. Тынянов. «Киже».
Сочинение К. Серебренникова / А. Сюмана по рассказу Ю. Тынянова «Подпоручик Киже».
МХТ им. Чехова. Постановка и сценография Кирилла Серебренникова

Кирилл Серебренников принадлежит к числу тех редких театральных режиссеров (да уж не единственный ли?), что занимаются нелегким, чреватым многими неприятностями делом, — он прививает ростки актуальности к стволу отечественного психологизма. Не отказывается от психологизма вообще, но и не наследует ему, а как бы осуществляет диверсию изнутри, за что, конечно, бывает бит критиками-традиционалистами. Актеры у него проживают роль по Станиславскому, но — в ситуации перформанса, исключающего психологизм как таковой. Если актер сильный, роль прописана, сюжет крепкий, а авторское «ради чего» горит аки пламень, то режиссура Кирилла Серебренникова имеет большой резонанс. Без этих подпорок и костылей психологического реализма формальные изыскания постановщика рискуют провалиться, как это случилось со спектаклем «Киже» на Малой сцене МХТ, где Серебренников выступил не только как режиссер, но и как автор пьесы, сценограф и художник по костюмам. Правда, музыку для струнных и ударных написал молодой композитор-авангардист Алексей Сюмак.

Анекдот, взятый Юрием Тыняновым за основу «Подпоручика Киже», очень похож на быль. По описке в приказе этапировали, женили, наградили, похоронили — пустое место? Да запросто. Какой русский не знает мистической силы буквы? Не напрягается перед параграфом, пунктом, реестром, коллективным письмом? Не страшится ЖЭКа, ДЭЗа, БТИ, отдела кадров? Ведь жизнь отдашь, если что не так записано. Написанное главнее того, что есть. На этом вся журналистика держится, включая театральную критику. Запишут тебя, скажем, в реформаторы отечественной сцены — и будешь реформатор. Вот у Тынянова записали несчастного поручика Синюхаева как умершего горячкою — он за милую душу поверил. И ты поверишь. И все поверят. Как приговоренный будешь выделываться на границе визуального с вербальным, и не хочется, а надо. Словом, «Подпоручик Киже» Юрия Тынянова — очень своевременная, чтоб не сказать актуальная, быль.

Л. Тимцуник (Аракчеев), С. Медведев (Павел I).
Фото Е. Цветковой

Также и политических аллюзий не счесть. Чумовая российская государственность, чугун по всей властной вертикали, хваткие придворные, чиновники-беспредельщики, вконец одичавший оболваненный народ. И самодур правитель, Павел Первый разумеется, но так написано, что опасные параллели неизбежны. Скажу сразу, в МХТ относительно власти — никаких опасных параллелей. Павел Первый романтизирован и предстает в исполнении Сергея Медведева пластичным выразительным юношей с острым, странно детским лицом — «русским Гамлетом», трагически не понятым ни окружением, ни народом, череп бедного Йорика прилагается. Тема «народ и власть» раскрывается не в пользу народа. С плакатной демонстративностью показано: ни поручиков у нас, ни подпоручиков, а лишь тупая народная масса, где каждый — КИЖЕ, пустое место. Русский Гамлет малость обезумел с таким контингентом, но не выпускает из рук символ власти — жезл как у регулировщика, только еще длиннее и толще, причем жезл нереально горит огнем. Кто видел «Звездные войны», поймет, что перед ним световой меч джедая — знак Силы, хранящей Мир и Правосудие во всей Галактике. Сдается мне, Тынянов тут вообще ни при чем.

С. Медведев (Павел I).
Фото Е. Цветковой

Над белесой бугристой поверхностью сцены, намекающей на российские колдобины, но больше похожей на гигантский матрас (сексодром, как говорят в народе), высится величественный, как из гранита, подиум, одним концом направленный в зал, другим — в ослепительное отверстие на заднике. Вокруг на коленях, ползком, а то и задом наперед копошатся персонажи в белом исподнем, на макушках нашлепки в виде лысины, отчего головы похожи на яйца. Хлещут друг друга розгами, обсыпаются, судя по запаху, душистым тальком, вдувают его друг другу в рот, нос, глаза и уши («ой, ты мое тело, что ж ты так вспотело», — сказал бы Пригов). Маршируют, надев пухлые белые подушки-треуголки и причудливые ботфорты, оголяющие ступни; солдатские косицы — точь-в-точь увеличенные крысиные хвосты. Слышится частое, прерывистое дыхание (у каждого закреплен микрофончик), микрофонно звучат голоса, зачитывающие тексты, авторы которых, по программке, — Н. Карамзин, И. Кант, И. Барков, Ю. Нелединский-Мелецкий, Д. Яламас, Н. Полевой, А. Кронеберг и, хочется добавить, зав. поворотным кругом Плисов, ибо все одинаково звучит как «бум-бум-бум» и вызывает в памяти «Марту» Фассбиндера, где муж-садист возбуждался от вызубренного несчастной женой наизусть технического руководства по изготовлению бетонных плотин.

Стоп, о чем это я? Сексодром, Фассбиндер… Привыкли мы, критики, измышлять, правильно нас не любят. Но ведь что вижу, то пою. Вот это белое, тальк, к примеру, что? Пыль, снег, мука, кокаин? Ах, все сразу? Тогда средство от пота. Если правитель — Гамлет с мечом джедая, то почему у него народ — киже? Приблизительность смыслов делает зрелище похожим на многофигурную подвижную арт-композицию. Два с лишним часа без антракта переменяются эффектно странные одеяния, парики, обувь, головные уборы, но энергия мысли отсутствует. Не заряжено. Моторное нагромождение трюков не возмещает отсутствия ролей, сюжета, конфликта, диалогов, а до contemporary dance актеры все же не дотягивают, у них другая специализация. Когда в толпе яйцеголовых на миг вдруг проявляется поручик Синюхаев — и медленно распрямляет спину, обратив «слепое», с пятаками на глазах, лицо к небу, понимаешь, как мог бы талантливый Игорь Хрипунов сыграть эту роль. Но не сыграл: по замыслу толпа должна быть однородной — иначе какие же они киже? Мужчину от женщины отличаешь разве что с появлением кринолина, когда дама и кавалер вдруг что-то красиво споют дуэтом. Но ни дуэт, ни даже, как снег на голову, Иммануил Кант с монологом по-немецки не спасают от энергетического кризиса. Единственная живая сцена — отсутствующее у Тынянова убийство Павла Первого. Фарфорово-декоративный герой Сергея Медведева вдруг заговорил по-человечески, и сразу такая боль, такая мука: «Что я вам сделал? Что я вам сделал?» Но тут как раз и занавес.

Сцена из спектакля.
Фото Е. Цветковой

Кирилл Серебренников никак не отлепится от психологизма, ему пока нечего предложить актеру взамен. Немцам, которые по части современного театра, как известно, большие доки, не потребно слияние актера с персонажем. Важен профессионализм, отточенность формы, доведенной до абсолюта. Там актер отдельно, персонаж отдельно, никогда не перепутаешь. Их актуальная социальная направленность, на наш вкус, может, и туповата, зато форма полна какой-то внутренней германской силой. А попробуй славянского актера-стихию упечь в форму — либо он ее, либо она его. Был, конечно, и у нас Мейерхольд — да и тот немец.

Эх, Кирилл Семеныч, что немцы? Далеко немцы.

Апрель 2009 г.