У. Шекспир. «Венецианский купец». Театр им. Моссовета.
Режиссер Андрей Житинкин

А. Житинкин переносит действие пьесы Шекспира в фантастическую Венецию. Она как бы заново строится. На переднем плане — водоем (где его уже только не было), за ним — помост в крупную красно-белую клетку. На нем в некоем подобии лесов стоит огромных размеров явно недоделанная Венера Милосская. В самой первой сцене, когда Шейлок читает псалом Давида на мостике, на лестницах чуть сзади несколько юных обнаженных тел сплетаются так, что количество участников этой оргии остается неизвестным.

Герои по большей части обуты в кроссовки, а одеты в кожаные штаны и белые жабо. Все реплики в сторону они произносят деловым партнерам в сотовый телефон. Некоторые сцены действительно смешны. Например, когда Бассанио (Андрей Ильин), не понимая, чего от него хотят отец и сын Тоббо (Александр Леньков и Алексей Макаров), говорит по телефону и пытается остановить проносящиеся мимо по реке гондолы с мотором. Или сцена выбора ларца женихами Порции (Евгения Крюкова), решенная как телевикторина а ля «Поле чудес» с обворожительной ведущей, полуобнаженной ассистенткой, видеокамерами, призами и прочими свойственными этому жанру глупостями. Все это мило и смешно до тех пор, пока телешоу не начинается в третий раз, а сотовые звонят в десятый.

Сквозь яркость и громкость спектакля удается прорваться лишь Андрею Ильину и Михаилу Козакову. Ильин даже с микрофоном в руках может нежно признаться в любви, используя его не для усиления своего голоса, а для передачи дыхания персонажа. Козакову проще, его сцены заметно тише и глубже построены.

Шейлок Михаила Козакова не мог не погибнуть в конце. Человек, который по собственной воле надевает военную форму и прячет глаза за черными очками (а именно так он выглядит на суде), не может остаться в живых. Первоначально этот франтоватый еврей симпатии не вызывает — уж слишком он озлобленный. Некоторое время спустя понимаешь почему. Шейлок требует столь страшной платы с Антонио (Александр Голобородько) потому, что тот называет его собакой. Старый еврей очень внимателен к словам, раз так назвали — таким он и будет. Он здесь чужой и своим не станет никогда. Его оскорбили, он будит мстить, тогда его будут судить — выхода из замкнутого круга нет, понять друг друга не желает никто. Вызывающий жест одного немедленно побуждает к еще более грубой реакции другого.

После побега дочери Шейлок появится на сцене жалкий и босой. Он выбегает на набережную в подобии спортивного костюма, в каких ходят дома, но вместе с тем он похож на постаревшего Пьеро. Он страдает, но в зале смеются; он кричит, но наигрывает акцент.

Житинкин и Козаков пошли вопреки традициям — Шейлок и не комический злодей, и не трагический герой, он нечто среднее, просто и у обычного человека со своими недостатками и проблемами сердце может не выдержать.

Праздник, который разыгрывают три пары в конце, можно считать удавшейся вечеринкой; одетые Андреем Шаровым по последней моде, они под современные ритмы удаляются в свои спальни. А в финале одинокий Антонио тихо сядет у воды, появится Джессика, которая была так не похожа на отца, вынесет на сцену семь свечей, поставит их на краю и задует по очереди.