«Нос». По мотивам повести и другим произведениям Н. В. Гоголя.
Театр «Цехъ».
Режиссер Виктор Бугаков, художник Антон Батанов.

На премьере спектакля на аплодисменты вышел сам автор и долго кланялся. Огромная ростовая кукла Гоголя с трудом поместилась в небольшом зале театра «Цехъ». Забредший из другой постановки, автор был явно доволен спектаклем актера, а теперь и режиссера Виктора Бугакова, ученика Анатолия Праудина.

Выкраивая из текста «Носа» отсылки к сюжетам других повестей, Бугаков создает петербургскую историю на фоне призрачного, теневого города. Тень Казанского собора сменяется тенью Дворцовой, расплывчатый абрис сапога частного пристава — бешено крутящимся колесом кареты, в которой Ковалев надеется догнать Нос. А Нос — вот он, не тень: осязаем, конкретен, в камзоле и на скрюченных ножках престарелый господин с залысинами, истово бьет поклоны, но не крестится. Потому что в роли Носа здесь черт. Режиссер — внимательный читатель «Петербургских повестей» — пытается передать неуловимый дух происшествия из пустяка, из черт знает чего и черт знает почему. Не случайно главный в этой круговерти — именно черт, или г-н Nечистый (Рача Махатаев), упавший откуда-то сверху, как чернильная капля на белый лист (задник и боковые кулисы из светлой ткани). Черт — с размазанным и местами потрескавшимся гримом, с обведенными черным глазами — клякса, карикатура, обезьяна, черт знает что. Пластику растекающейся капли быстро сменит уверенность в движениях. Он стремительно учится стоять на ногах, управлять собственным бескостным телом и командовать другими. Вот уже и хлыст в его руках, и все персонажи в уродливых масках, подчиняясь вертлявому дирижеру, поют хором о необыкновенном происшествии (композитор Ирина Пеева).

Р. Махатаев (Нос).
Фото — А. Большакова.

Исковерканный хор сладкими голосами выводит мелодию, и приходится привыкать к такой внешности. Художник Антон Батанов придумал мир големов, недоделанных, безобразных лиц, у которых вместо глаз крохотные дырочки. Все герои в финале своих сцен окажутся в подобных уродливых масках. Личина заменит личность, красота обезобразится, человек потеряет свое лицо, не совладав с чертовщиной. Психологически подробные персонажи превратятся буквально в марионеток, которыми управляет г-н Nечистый. Прасковья Осиповна (Юлия Гришаева), озлобленная постоянным пьянством Ивана Яковлевича (Геннадий Блинов), и так уже имеет гримасу вместо улыбки. А Иван Яковлевич — испуганный, с зажатыми, вечно поднятыми плечами — готов к ударам судьбы и жены. Он до обморока и женского визга пугается, обнаружив в хлебе, в настоящей буханке ржаного хлеба — нос. Еще маленький, аккуратный, возможно пластиковый. В этюде «обнаружения носа» актеры ироничны по отношению к своим персонажам. Прасковья отточенным движением втискивает Ивана в брюки, уверенным, десятки раз повторенным жестом застегивает ширинку, одевает ему ботинки, командуя: «Ногу! Вторую!» Видно, брак был продолжительным и взаимно несчастливым. Черт в этой сцене появляется в самом конце, ему нечего делать там раньше, эти люди давно его рабы. Впрочем, других в спектакле и нет.

Актеры подробны в каждой сцене, все персонажи даже с одной характеристикой — полноценны и завершены. Например, чиновник из газетной экспедиции (Александр Хромов) — весь в мелких, но размеренных движениях — аккуратист и зануда. Спектакль не распадается на цепь этюдов: г-н Nечистый руководит активно, подталкивает, сбивает, морочит. Он все время выскакивает из-за угла или втирается в очередь просящих, а у Частного пристава (Михаил Васильев) обосновался, как у себя дома. Стоит за его спиной, хихикает. Это его мир, и конечно, он хозяйничает.

Сцена из спектакля.
Фото — А. Большакова.

Особенно ему полюбился Платон Кузьмич Ковалев. Андрей Чулков играет майора ленивым барином, скорей всего выигравшим звание в карты, дамским угодником, светским шаркуном, мечтающим о выгодном браке. Отчасти Хлестаковым. Отчитывает Ивана (Михаила Шеломенцева), нудно повторяя слова из «Ревизора». Лишившись носа, Ковалев становится деятельно суетлив, болтлив и даже пытается помолиться. Но занеся руку, чтобы перекреститься, получает сильный удар, сбивающий его с колен. Г-н Nечистый охромел. Крест, даже недовершенный, подточил его физическое совершенство, сделал колченогим, но ничего не прояснил про мотивы его поведения, желания, цели. Лишенный имени господин — существо не другого мира, а другого жанра — гротескового, он единственный в маске от начала и до конца, и понятно, что кроме маски ничего нет.

Традиционный по форме и содержанию, хорошо сделанный спектакль старается охватить много разных театральных форм, но по чуть-чуть, не делая выбор в пользу какой-то одной: музыкального театра — поют, и много, раскладывая на голоса текст Гоголя; пластического — танцуют, но сложные па выделывает только г-н Nечистый; театр теней используется как прием редко, а кукла одна, хоть и большая, и была только на премьере. Предпочтение режиссера определяется ближе к финалу, когда два второстепенных персонажа — цирюльник Иван Яковлевич и слуга Иван — разыгрывают целую сцену недоумения и принятия происходящего: с долгим, многозначительным молчанием и разведением рук (мол, ну что тут скажешь) и последующим распеванием скабрезных частушек. Актеры упиваются возможностью пошалить, проявив мастерство перевоплощения. Актерский театр торжествует.