ПИР В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ, ИЛИ СОН ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ

А. Н. Островский. «Горячее сердце».
Учебный театр Театрального института.
Режиссер Лев Стукалов

— «Све-тит ме-сяц,
све-тит яс-ный,
све-тит пол-на-я лу-на!»

Все смешалось в доме Курослеповых. Как сам, хозяин, день от ночи, явь от сна перестал различать, так и смешалось. Луна это светит или солнце? Или медный таз, надраенный дворовой девкой? Или сама рыжеволосая девка сияет, как луна, надраенная, как медный таз?!

У-у-у! А-а-а.

Без пол-литры не разберешься.

Какие там пол-литра! Как начал Курослепов квасить с утра, так и до вечеру. Лыка не вяжет, до того набрался: ни одеться, ни раздеться, ни умыться не в состоянии. Да и какое там мытье! Шваркнет дворник Силантий пол-ведра в пьяную курослеповскую рожу — оно и сойдет.

«А у меня двести тысяч украли», — заявляет спросонья Курослепов. Приснилось, видать. В следующий миг он уже сам верит, что украли. Денег-то несчетное количество в сундуках. Кто их считал!

Как завертелось все кругом! Уж и сам не рад, что объявил! Все всполошились. А и будут знать, как беречь добро-то хозяйское. Муж и жена — одна сатана. «Забитая» Матрена давно забила и ополоумевшего мужа, и мужнино хозяйство, и всю дворню. И грозному служаке Градобоеву даст крутой отпор. А оттаивает, вернее, растаивает лишь в пылких объятиях приказчика Наркиса. Когда Курослепов в финале узнает, что деньги взяла Матрена для своего хахаля, у него ум за разум зайдет не от измены супружницы законной, а от полного непонимания: сон это или вправду у него двести тысяч эти мерзавцы украли? Впрочем, у него и без того голова кругом пошла. А когда из дома дочь ушла, так и вообще все с катушек съехало.

Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!

Параша верная дочь своего папаши. Если что взбрело ей в голову — это надолго. Полюбила Васю. Во-первых, положено девушке вздыхать по ком-то. Во-вторых, в красной рубашоночке, хорошенький такой. В-третьих, заботиться о нем можно. Он чем дальше, тем больше требует. А вот обвинили его в воровстве, в Сибирь отошлют или в солдаты. Вот благодать-то! Долюшка русская, долюшка женская: в солдатки. И Параша провожает хнычущего Васю по дорожке нелегкой судьбинушки с чувством честно исполненного долга.

Долг — дело святое. Сердца, положим, горячие, но долг помнят, как «Отче наш». Приказчики хозяйское добро потихоньку готовы стибрить, но службу несут рьяно. Да и чьими усилиями дом-то богатеет, не сумасброда же Курослепова? Гаврюшка готов за службу хозяйскую голову сложить, оттого и сам возмущен, когда хозяин выгоняет его, не заплатив положенного. Дворник Силантий завсегда на страже порядка. У него не поозоруешь! Ну, и сам Серапион Мардарьич не одну награду за выслугу лет получил. Еще на турку ходил! И за столом о подвигав красочно расписывает, и солдат в струне держит. А как он следствие ведет, любо-дорого взглянуть! Часа не прошло, вор пойман. А что не тот — это не суть: пойман — вор! Пожалуйте, расчетец за поимку.

Учебная сцена крепко держит Островского за своего. О прошлом годе студенты курса В. М. Фильштинского показывали «Доходное место» — сокращенный, одноактный вариант. «Горячее сердце» играют подробно, часа четыре, с двумя антрактами. На самом деле — про одно, про общее. Про Россию-матушку. «Воруют» — убедительно вздыхали мы в прошлом году, памятуя лаконизм Карамзина.

«Гуляют», — добавляем сейчас.

Ну, раз такая пьянка пошла!

Кислое застолье курослеповского двора перетекает в буйную удаль сказочного Хлыновского леса. Вот где хозяйство-то, вот где стол, за которым никому не тесно! Пей-не хочу! Пить будем, гулять будем, смерть придет, помирать будем, все там будем, все прахом пойдет, зато будет что вспомнить. Чтобы не было мучительно больно… Завьем тоску веревочкой.

Вся Россия наш сад!

Отвяжись, плохая жизнь, привяжись, хорошая. Бросила Параша Васю неверного, вышла за Гаврюшку. Как захотела, так и сделала, никто опомниться не успел, ни жених новообъявленный, ни папенька свихнувшийся, ни крестный, обошедший ради любимой крестницы все леса и реки, все пирушки. Мудрый и грустный, как кот ученый.

Грустно, девушки. Глядит милый постыло: свадьба, а невесело. Сама взяла, не спросив, сама и положить обратно может. И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.

А это, кстати, педагоги: мастер курса Петров Владимир Викторович и режиссер спектакля Стукалов Лев Яковлевич. Седой с сигаретой — Петров, а усатый с сигаретой — Стукалов.

А это студенты, те, кто спектакль играют:

Игорь Лифанов — Курослепов (в одеяло замотанный);

Ольга Муравицкая — Матрена (в чепчике);

Татьяна Аптикеева — Параша (с косою);

Ян Цапник — Вася (с рогаликом);

Максим Сергеев — Гаврюшка (с картузом на коленях);

Александр Черкашин — Силан (в ушанке и фартуке);

Самвел Мужикян — Наркис (в шикарных усах);

Владимир Приезжев — Градобоев (тоже в усах и в фуражке);

Петр Махарадзе — крестный Аристарх (на фото не поместился);

Анатолий Журавлев — Хлынов (с бутылкой шампанского);

Елена Павликова — дворовая девчонка (в сарафане).

Снимки сделал петербургский фотограф Павел Маркин. Он отсидел весь долгий спектакль и не разочаровался.