Надо, чтобы кто-то пришел и заставил меня что-нибудь делать. Пусть бы кто-нибудь попросил меня что-то построить. Только чтобы это было по-настоящему тяжело! Взять пескоструйную машину и очистить что-нибудь этакое огромное.
Сначала все очень обрадовались — как же, есть наконец возможность высказаться, поговорить о наболевшем! Решительно, дерзко, с молодым азартом! Есть шанс быть услышанными! Студент повалил косяком — звонили, писали, стучались в друзья ВКонтакте. А правда, будет молодежный номер «ПТЖ»? Можно, мы поучаствуем? А о чем можно написать? Мы радостно откликались, предлагали, звали. В состав «молодой редакции» вошли Людмила Филатова, Елена Строгалева, Виктория Аминова, Дмитрий Ренанский, Ольга Макарова, Светлана Щагина и я. И сразу начались проблемы.
Выяснилось, что никакого манифеста мы выдвинуть не можем. Что свежей, сильной, объединяющей всех нас идеи нет. Что мы абсолютно разные — по вкусам, предпочтениям в искусстве, уровню культуры, по «насмотренности» и «начитанности». Что нам трудно договориться. При всем уважении к моим коллегам — команды не сложилось. Объединение нас в один коллектив оказалось несколько искусственным, по принципу «нас позвали — мы пришли». С другой стороны — пришли ведь, силой никто не заставлял. Значит, номеру — быть!
Чтобы все-таки найти точки соприкосновения, определить, что сегодня волнует молодых в театре, мы собрались за круглым столом, на который пригласили студентов театроведческого факультета и молодых театроведов. С этого материала мы начинаем номер, ускользающую концепцию которого можно определить примерно так — кризис самоидентификации. Это попытка поймать время, осознать театральное настоящее и будущее и себя в нем. Настоящее — это рецензии на последние премьеры, интервью и статьи о коллективах и режиссерах, представляющих сегодня особый интерес для молодых (рубрика «Другой театр»). Настоящее — это современная драматургия. Будущее — материалы о молодых режиссерах, актерах и художниках, которые делают первые шаги в профессии (рубрика «Перспективы»). Планировали мы и рубрику «Среда и контекст». Как выяснилось, молодых театроведов волнует сегодня не только и не столько театр, они «подпитываются» и из других источников. Ждали текстов о кино и музыке, современной поэзии и литературе, о жизни в виртуальном (или, наоборот, уже реальном?) пространстве Интернета и т. п.
В ходе почти трехчасового разговора за круглым столом, который свелся в основном к обсуждению петербургской театральной ситуации, прозвучало слово «анемичность». Неожиданности в этом никакой нет, но слово это, к великому моему сожалению, определило всю дальнейшую работу над номером.
Потому что стали приходить тексты. А еще чаще — они стали не приходить. Например, была задумана рубрика «Междугородняя линия», в которой мы надеялись собрать статьи из других городов. В результате — полный провал. Не сложилась и рубрика «Среда и контекст». Один молодой художник, которого я попросила сделать обложку номера «по мотивам» трех современных пьес, радостно откликнулся на предложение. Мы долго общались, перезванивались, но постепенно его интерес к теме, видимо, иссяк, и результат предъявить невозможно. Сколько интересных тем для статей намечалось! С какими горящими глазами давались обещания! Из них не осуществилась примерно треть. И кто тут виноват — мы ли, недостаточно активно «прессовавшие» авторов, или сами авторы, присылавшие крайне слабые тексты или «забывавшие» про них вовсе? Может, мы неверно поставили задачу? Может быть, наши коллеги, как и все мы, работают на двух-трех работах и сверхзанятость помешала? Или не было настоящей потребности высказаться? М. Ю. Дмитревская любит цитировать фразу: «Кто хочет — находит возможности, кто не хочет — ищет причины». Поиск возможностей увлек далеко не всех.
Лично меня смущало в большинстве присланных текстов отсутствие внятной живой мысли, увлеченности и энергии. Позиции, если хотите. Пишешь о спектакле — почему именно об этом? Нравится — почему? Потому что если просто нравится — об этом можно написать и в блоге, а профессиональное издание требует позиции и аргументации. (А может, именно ответственность перед профессиональным изданием отпугнула молодую дерзкую театроведческую мысль и авторы не высказывались, а словно пытались угадать, написать правильно?)
А еще профессиональное издание требует очень конкретных знаний. Количество фактических ошибок в текстах — перепутанных имен, дат, событий — превышало все мыслимые пределы. Я с ужасом обнаружила, что НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО. Что, по-видимому, не прочитала и не посмотрела и половины того, что должен прочитать и увидеть каждый уважающий себя театровед. Что не знаю каких-то имен, которые, как оказалось, должны знать все. Что я попросту дилетант, отягощенный дипломом. Главные выводы, которые я сделала для себя в процессе работы над номером: журнал делать очень трудно, и если не сделаешь сам — никто за тебя ничего не сделает. Наивные выводы, но мои, личные, выстраданные.
Не буду оправдываться и прятаться — я не случайно пришла на театроведческий факультет, я не стыжусь своей профессии (разве что иногда себя в ней). Но эта самая профессия, как заметили в интервью старшие коллеги, претерпевает определенные изменения. Быть сегодня только театральным критиком — смотреть, анализировать, писать — невозможно, а лично мне глубоко неинтересно. Интересно и смотреть, и писать, и ставить, и играть. Что я и пытаюсь делать в счастливом дилетантском порыве. Потому что кое-что я все-таки знаю. Нет ничего интереснее людей. Театр сам по себе, спектакль сам по себе — не нужен, не существует, не важен. Всегда важен человек, тот, кто театр делает, тот, кто смотрит на плоды его трудов, кто их осмысляет. Важен диалог. Поиск смысла. Движение. Как сказано в пьесе Стоппарда «Аркадия», «важен не результат, а поиск, воля к познанию».
Вы держите в руках молодежный номер «Петербургского театрального журнала». Он получился таким, каким получился. Возможно, некоторая его невнятность и есть самое точное отражение сегодняшнего момента.
Апрель 2008 г.
Комментарии (0)