Юлия Павлова. Сколько лет вы занимаетесь театром импровизации?

Евгений Герайн. Примерно двенадцать.

Ю. П. Почему именно этим театром?

Е. Г. Когда я работал в драматическом театре, то заметил, что мои коллеги больше всего боятся непредвиденных обстоятельств: если дверь не открывается, не оказывается спичек в кармане. Все молились Богу, чтобы ничего не случилось, а я молился, чтобы случилось, потому что именно в форс-мажорных обстоятельствах я мог проявить себя. Они заряжали меня энергией, давали кайф от работы, поэтому, когда меня позвали участвовать в проекте театра-спорт, я не задумываясь согласился. Там я играл два года, набирался опыта, а потом создал свой первый театральный коллектив. В городе Дармштадте. Так начался мой непрекращающийся театральный эксперимент.

Ю. П. Если говорить об истории этого движения, то когда возник театр импровизации в том виде, в каком он существует сейчас?

Е. Г. Импровизационный театр неоднороден, в нем есть разные направления. Мы работаем в формате театр-спорт, когда две команды актеров-импровизаторов соревнуются друг с другом. Театр-спорт начался с Кейта Джонстона. Он работал режиссером и драматургом в Королевском Театре Лондона, в 1970-х уехал в Канаду, город Калгари, где основал the Loose Moose Theatre и стал заниматься театром-спорт. В это же время увлечение импротеатром достигло США и Франции.

Ю. П. Кроме театра-спорт, какие еще есть виды импровизации?

Е. Г. Есть три основных формата импротеатра. Длинная форма — это самое сложное. Импровизированный спектакль минут на 30—40, когда история рождается из минимальных заданных условий. Еще — импровизационное шоу, когда актеры играют небольшие этюды, задания к которым дают зрители. Но деление это условное. Длинную форму, например, все играют по-разному. К своему вчерашнему выступлению французы подготовили рамку, разработали определенную структуру представления. Рамки могут быть разные, и вчера мы видели довольно строгий вариант. Актеры общались со зрителями на тему любви, что-то записывали и из этого строили характеры своих персонажей. Потом они играли первую сцену, знакомство. Вторая сцена — вторая встреча героев, третья сцена — каждый из них один дома, четвертая — следующая встреча, герои сходятся. Пятая, последняя сцена — эпилог. Здесь есть четкая структура, так называемая рамка, но все, что в ней происходит (как развиваются отношения, какая искра пробегает между героями, в каких обстоятельствах), — все это импровизация. Бывают совсем свободные формы, когда актеры идут от себя, не оговаривая заранее канву действия. Они могут условиться о том, какие приемы будут использовать, а могут и этого не оговаривать. Это открытая форма почти без структуры. Драматургия в импровизации чаще идет от энергии, от тела, а не от головы.

Ю. П. Популярен ли в Европе театр-спорт?

Е. Г. Да, очень популярен благодаря своей зрелищности. Далеко не всегда удается сымпровизировать так, чтоб это было «про искусство», но сама форма срабатывает, эффект соревнования не оставляет зрителя равнодушным. Наверное, поэтому в театр-спорт часто идут непрофессиональные актеры. Сейчас в Европе, например, просто тьма импровизационных ансамблей, а настоящих профессионалов среди них очень мало. В Германии, где я живу и работаю, всего десять команд, заслуживающих внимания. В искусстве импровизации многое зависит от опыта, так что действительно классные команды выявляются не сразу, а с течением времени.

Ю. П. Как европейская публика воспринимает импровизационный театр?

Е. Г. Широкой аудитории европейцев, которую атаковали халтурщики, подчас сложно сориентироваться, что такое настоящая импровизация. Театральное сообщество Европы импротеатр вообще всерьез не воспринимает, полагая, что он ограничивается худшими образцами театра-спорт. Многие думают, что это не искусство, а кавээнщина какая-то, капустник. Для меня было важно привезти в Петербург именно профессиональные ансамбли, которые могут показать русскому зрителю высокий уровень импровизации.

Ю. П. Почему первые театральные бои в России проходят именно в Санкт-Петербурге?

Е. Г. Я учился у Юрия Андреевича Васильева в Чехии, где он проводил мастер-класс по речи. Он пригласил меня на стажировку в Театральную академию, в Петербург. Так я познакомился с городом, а заодно и со многими интересными людьми. Возникли связи, хорошая творческая атмосфера. Я даже думал о том, чтобы переехать сюда, но все же принял решение остаться в Германии. «Театр 05» стал русско-немецкой театральной лабораторией. Мы чаще осуществляем свои проекты за границей, чем в России, но актеры русские.

Ю. П. Из тех, кто участвует в нынешнем фестивале, все ли являются профессиональными актерами?

Е. Г. Все — профессиональные актеры импровизационного театра, хотя и не у всех есть актерские дипломы. Недостатки образования восполняют опытом. У меня, например, тоже нет полного актерского образования. Я учился в разных школах, у великолепных мастеров, ездил на стажировки, брал мастер-классы.

Ю. П. Как вы работаете с актерами вашего нынешнего коллектива, «Театра 05»?

Е. Г. Мы с ребятами изначально избрали театральный подход, не шоу. Много занимались длинной формой, экспериментальными перформансами. В импровизационном театре не обязательно все должно быть смешно, наоборот, можно сделать острую драматичную сцену. Конечно, не все удается, не всегда получается сохранить энергию, ритм, но смотришь на сцену и понимаешь, что сейчас, в этот миг, там происходит что-то настоящее, что-то рождается фактически из ничего. Это эксперимент. Такое представление требует иного восприятия от зрителя. Мы ведь не показываем то, к чему все здесь привыкли, — результат работы. Нас интересует рабочий процесс. В обычном театре, когда во время репетиции возникают интересные моменты, их тут же «извлекают», оттачивают до совершенства и в таком законсервированном виде включают в спектакль. Играя роль, актер всегда знает, к чему он должен прийти. В импротеатре никогда не знаешь, куда повернет тебя игра в следующее мгновение, а уж чем все закончится — и подавно. В этом кайф как для актера, так и для зрителя. Самые прекрасные моменты — это когда, уходя со сцены, ты думаешь: «Вот, оказывается, что я могу!» Как в футболе: ты прекрасно знаешь, что люди по полю бегают специально натренированные, что у них свои «фишки» и «домашние заготовки», но ты не можешь предвидеть, куда сейчас полетит мяч. В этом интерес, драйв, адреналин. Так и в импровизационном театре — актер и зритель постоянно «в моменте».

Ю. П. Насколько в театральных школах Германии распространено обучение техникам театра импровизации?

Е. Г. Там есть учителя импровизации. Чаще всего импровизация такого рода: тебе дают обстоятельства, что ты Раскольников, только что убил старушку, идешь вдоль канала; как ты себя чувствуешь — импровизируй. Но цель этой импровизации не в том, чтобы развить что-то из взаимодействия, а в том, чтобы уточнить обстоятельства и развить образ. Этому учат в большинстве школ Германии, но уже появился и другой подход. В Мюнхене, в школе Михаила Чехова например, очень серьезно занимаются импровизацией. Техники Чехова, конечно, бесценны для импровизационного театра.

Ю. П. Ищете ли вы новые подходы к обучению импровизации?

Е. Г. Ищем, но у нас пока нет готовой методики, она в разработке. Мы только второе поколение ее создателей, совсем новички.

Ю. П. Но, может, есть упражнения, которые раскрывают сущность импровизации и применяются каждым профессиональным коллективом?

Е. Г. Есть базовые упражнения. Конечно, в каждом коллективе они применяются по-разному, но они есть. Более того, мы все занимаемся похожими тренингами, и это дает нам возможность понимать друг друга.

Ю. П. Как вы считаете, какие особые качества должны быть присущи актеру-импровизатору?

Е. Г. Мне трудно перечислить по пунктам. В импровизации главное — не бояться опозориться, потому что позоришься постоянно, особенно если ты ищешь.

Ю. П. Почему «особенно если»? Ведь импровизация и подразумевает постоянный поиск!

Е. Г. Я поясню на примере бельгийцев (команда Quicksilver). У них есть экспериментальные форматы, и тогда они играют одно. На этом фестивале они показывали comedy, жанр, в котором они используют собственные наработки. Это другой стиль импровизации. Сцена не вырастает из настоящего момента, а составляется и аранжируется на ходу из домашних заготовок, которых у ребят огромное количество. Я видел очень много выступлений бельгийской команды, и процентов 40 из того, что они делают, уже узнаю. Их импровизация в том, ЧТО они берут в нужный момент и КАК включают это в действие. Все равно характер каждый раз меняется, хоть корень его один и тот же.

Есть и другой подход, как я говорил. Когда нет никаких заготовок, рамок, придумок. Ты идешь от себя, от момента, и главное здесь — выдержать первые секунды пустоты, преодолеть их. В такой импровизации возможность провала, конечно, велика, и зритель должен быть к нему готов.

Ю. П. Как зритель реагирует на неудачи в импровизации?

Е. Г. Зритель должен понимать, на что он идет. Одно дело, если твоя цель посмотреть театральные бои, и совсем другое — экспериментальные формы. В Гейдельберге мы однажды устроили открытые репетиции, чтобы тренировать новый формат. Зрители приходили на наши представления, но денег мы с них не брали. Для нас важно было не зависеть от аудитории, а той, я думаю, приятно было осознавать свою свободу. Не нравится — уходи, только не мешай.

Ю. П. Вы довольны прошедшим фестивалем?

Е. Г. Да, очень. Очень доволен.

Ю. П. Кто финансировал фестиваль?

Е. Г. Мы сами заплатили.

Ю. П. То есть каждый участник потратил собственные деньги, чтобы выйти на эту сцену?!

Е. Г. Да. Я очень горжусь такими проектами, когда у тебя совсем нет денег, но ты звонишь самым лучшим актерам и говоришь: так и так, есть восхитительная идея, но денег у нас нет, да еще вам самим придется доплачивать, — и люди соглашаются участвовать. Они ведь сами оплатили проезд, визы, гостиницу и не получили ни цента за выступления — вот как они хотели приехать сюда. Обычно эти ансамбли работают за большие деньги, но выступление на нашем фестивале для них не столько работа, сколько удовольствие, возможность поделиться собственным опытом с единомышленниками. Я очень рад, что есть такая искра, которая зажигает людей и заставляет собраться вместе, несмотря ни на какие трудности.

Ю. П. Ожидается ли поддержка в следующем году?

Е. Г. Думаю, да. Фестиваль получил неплохой резонанс, так что есть надежда, что найдем спонсоров.

Ю. П. У вас уже есть планы на следующий фестиваль?

Е. Г. Конечно! Хотим пригласить канадцев. Очень хорошая команда, можно сказать, второй чемпион мира. Было бы здорово увидеть их здесь.