Наши дни. Москва. Бывшая бумажная фабрика. Амфитеатр из ступеней в бывшем цеху, небольшое пространство перед ними, белый экран. В зале не протолкнуться — на ступенях сидят не только молодые люди, которым, как правило, очень хочется почувствовать себя внутри яркого культурного пространства, — есть и старушки, и люди вообще, казалось бы, от искусства далекие. Все они смотрят то, что кто-то назвал пару лет назад «действительным кино» — документальные фильмы, зафиксированную на пленке повседневную жизнь. Раз в год эти картины показывают на фестивале «Кинотеатр.doc».

Как и все новое, непривычное, действительное кино поначалу вызывает отторжение. Физиологическое. Я помню, как я первый раз увидел фильм из программы одного из фестивалей. Он назывался «Триумф боли». Есть такое экстремальное развлечение — люди делают иглой отверстия в коже на спине, туда вдевают крюки. За них добровольцев подвешивают к потолку, на высоту метра полтора. И они парят в воздухе. В течение пятнадцати минут крупным планом показывают лица людей — похожего на палача мастера экстремальных удовольствий, но главное — девочки-подростка, которая согласилась таким образом получить свою долю адреналина. Сначала это был кокетливый страх: «Ой, а это очень больно? Я боюсь». Потом — настоящая боль, искаженное гримасой лицо. Потом — ужас, тоже настоящий, неподдельный, такой, который словами передать невозможно. И этот ужас медленно, в течение минуты (для кино это очень много), превращается в счастье — тоже настоящее, неподдельное, искреннее, счастье человека, сделавшего невозможное, счастье, которое вряд ли суждено пережить кому-нибудь из зрителей. Видавшие самое жесткое насилие на экране, поклонники кровавых «Бешеных псов» Тарантино, критики вставали и уходили — представление о том, что кино — это уже не реальность, было и остается бессильным перед осязаемой правдой жизни. Наконец лицо девочки, оправившейся от шока, прошедшей через боль, из неописуемо-счастливого становилось снова спокойным, только глаза горели огнем. Рубашка в крови, всклокоченные волосы и уже не безумная, а осторожная улыбка на лице. В течение пятнадцати минут зритель видел все самые яркие эмоции, которые способно отразить человеческое лицо и сыграть которые невозможно. Это — настоящая жизнь, она — чудо.

По инструментарию своему «действительное кино» — сродни классическому фильму «На десять минут старше» (1978) Херца Франка и Юриса Подниекса, состоящему лишь из крупного плана лица мальчика, который смотрит спектакль. И за эти десять минут лицо успевает передать все эмоции, ребенок проживает целую жизнь. Смех превращается в страх, страх — в радость, а та — в печаль. То же название носят два альманаха, снятых в 2002 году крупнейшими режиссерами: от Годара и Вендерса до Каурисмяки и Джармуша. Идея этих альманахов возникла у Вима Вендерса после знакомства с фильмом Франка, который заставляет зрителя очень ярко и отчетливо почувствовать, что такое кино, его природу. Пережить те же эмоции, которые когда-то пережили зрители первого киносеанса, увидев движущийся на них люмьеровский поезд. Первые фильмы были документальными, это была сама жизнь, но сохраненная на пленке, если угодно — законсервированная. И само то, что реальность можно сохранить во всей полноте ощущений, — чем не чудо? За сто лет зрители привыкли к крови, насилию, к тому, что люди на экране умирают и рождаются, но все это — понарошку, все это — игра. А «Кинотеатр.doc», как это ни высокопарно звучит, возвращает кино к той точке, откуда оно началось, к фиксации реальности.

Кадр из фильма «Mальчики»

«Триумф боли» — дебют режиссера Валерии Гай Германики, которая вскоре сняла два фильма, принесших ей славу, две своего рода программные картины «действительного кино»: «Девочки» и «Мальчики». Снятые на любительскую камеру разговоры пэтэушниц, которые потягивают вонючие коктейли из жестяных банок, радуются получению паспорта и догуливают последние летние деньки под Верку Сердючку. Германика, по сути, та фигура, с которой направление «действительного кино» если не началось как нечто серьезное, то получило ускорение. Она нашла тот язык, который максимально подходит для передачи действительности в кино — достаточно жесткий, дающий зрителю возможность почувствовать действительность, считать ее всеми органами чувств. Не имитирующий реальность, а только помогающий ей попасть на пленку. Сейчас Германика работает над полнометражным игровым фильмом. Те приемы, которые она выработала в дебюте и короткометражках, режиссер интегрирует в большое кино — с именитым продюсером Игорем Толстуновым и достаточно известными актрисами Полиной Филоненко (снимавшейся в «Яре» учителя Германики — Марины Разбежкиной) и Агнией Кузнецовой (Ликой из балабановского «Груза-200»), над сценарием фильма она работала вместе с Юрием Клавдиевым и Александром Родионовым.

Многие фильмы «доковцев» построены на крупных планах. Режиссеры игрового кино почему-то боятся показать лицо актера — со всеми его прыщами, родинками, шрамами и угрями, с выступившим на лбу потом. И главное, опять же, извините за банальность, с глазами. В «Лукоморье» Вадима Антоневича (2008) крупные планы лиц героев — это конфликт фильма, его смысл. Оборванные бомжи, обитающие в парке на окраине Тель-Авива, — герои не из приятных, если не сказать грубее. Естественно, зрителю не хочется смотреть на грязную, нищую, вонючую, пропахшую техническим спиртом и грязными телами жизнь. Но лица этих бомжей, в первую очередь главной героини, алкоголички Анджелы, заставляют вздрогнуть: это не тупые рыла потерявших человеческий облик существ. Это красивые — да, именно так — лица. Умные, иногда — даже породистые. Возникает пугающий контраст между тем, что мы читаем на лицах этих нестарых еще, бывших когда-то красивыми людей, и их поступками, поведением.

После окончания каждого фильма на крохотный пятачок (зрители сидят уже на импровизированной «сцене» — в метре от экрана) выходит режиссер. Публика в зале не впервые видит кино, многие — профессионалы: студенты ВГИКа, кто-то работает в кино. Но все вопросы, которые задают режиссерам, — не про кино, а про героев. Это отчасти комично — напоминает обсуждения старушками на скамеечке вчерашней серии «Санта-Барбары». Но зрителей и правда волнуют судьбы героев фильмов, это не праздное любопытство и отличное доказательство «действительности» «действительного кино». Закончился фильм «Россошь… Регтайм» Пулата Ахматова — несколько разрозненных эпизодов из жизни очень разных людей: режиссера любительского театра и двух девушек — торговок пирожками на железнодорожной станции, одна из которых по ночам танцует в местном клубе стриптиз. Зрители спрашивают о судьбе героев. Режиссер отвечает: «Одна из девушек вышла замуж, другая переехала в Воронеж, теперь там работает парикмахером. А режиссер приз на фестивале любительских театров получил…». Да, банально и наивно говорить, что искусство меняет жизнь. Но вот как получается, оказывается…

В программе фестиваля множество комедий, социальных драм, встречаются вообще настоящие фильмы ужасов, а тот же «Триумф боли» — отменный триллер, самый настоящий: с саспенсом и полностью соответствующий хичкоковскому кредо «scare the hell out of people», то есть «выпугивающий» ад из людей, избавляющий их от страдания с помощью сострадания и сопереживания. Один из лучших, на мой взгляд, «доковских» фильмов этого года — «Охота за ворота» Натальи Мещаниновой, гомерически смешная комедия, созданная по всем законам жанра, с плотным монтажом, гэгами, но все это не придумано остроумным человеком, все это — повседневность военного училища в Краснодаре. Авторы какого-нибудь «ДМБ» сочиняли шутки и трюки, чтоб показать весь абсурд казарменной жизни, но им это удалось куда хуже, чем фиксировавшей саму казарменную жизнь Мещаниновой. Не нужно ничего подчеркивать — все в реальности куда ярче, чем в воображении сценариста. Никто никогда не придумает с трудом подбирающего слова и мучающегося без матерных эквивалентов офицера, идиотизм фабричных валентинок, которые курсанты должны вручить девочкам с курсов макраме… Все это лежит на поверхности — достаточно только выйти с камерой на улицу. Если учесть нынешние модные приставки, это — кино 2.0.

Февраль 2008 г.