Мераб Мамардашвили, любимый философ Руслана Кудашова, говорил: «Удивительно, что есть нечто, а не хаос. Потому что должен был бы быть хаос».
В наше время, когда в театре модно ставить Гоголя как хоррор, Шекспира как мыльную оперу, а Уильямса как примитивную мелодраму; когда форма часто не соответствует содержанию или вообще бессодержательна; когда в перенасыщенном информационном поле человек раздробляется, лишается цельности, — в спектаклях Руслана Кудашова удивительным оказывается не то, что есть Зло, Война, Смерть, а то, что есть Любовь, Добро, Вера. Используя разнообразные виды кукольного театра (и не только), Кудашов почти всегда выходит на жанр притчи. Безграничная вера в позитивное начало мироздания, вера в людей — вот философская основа его спектаклей.
«Впрыгивание в искусство» (по выражению Д. Мережковского) произошло у Руслана Кудашова довольно поздно, в 23 года. Зато интенсивность «жизни в искусстве» (по выражению К. Станиславского) превзошла ожидания. Закончив в 1999-м актерский курс И. Зайкина, а в 2001-м — режиссерский Г. Козлова, Р. Кудашов с небольшой группой однокурсников организовал кукольный театр «Потудань». На сегодняшний день на его счету более десятка постановок в разных городах: Петербурге, Петрозаводске, Бресте. Он является художественным руководителем театра «Потудань» и главным режиссером Большого Театра Кукол. А в 2006 году Р. Кудашов стал мастером актерского курса на факультете театра кукол СПбГАТИ. Всего пять лет активной творческой деятельности разделяют студенческую скамью и кресло мастера.
Недавно в Учебном театре состоялась премьера «Человеческого детеныша» по рассказам Р. Киплинга о Маугли. Это первая работа курса, который, как и его руководитель, живет активной творческой жизнью. Мало кому удавалось выйти на большую сцену в середине второго года обучения. «Человеческий детеныш» — сильное театральное впечатление. На сцене молодые ребята, высказывающиеся о том, что их тревожит, волнует. Студенты, которые в скором времени станут актерами, будут работать в профессиональных театрах или, быть может, организуют свои. Еще не взрослые, но уже не дети. Рассказывая историю Маугли, «человеческого детеныша», воспитанного джунглями, они говорят о том, как труден путь становления подростка, как сложен выход в большой мир. Спектакль открывает новый творческий этап и для Р. Кудашова — педагогический.
Наталия Зайцева. Какие импульсы привели вас к такому серьезному решению — набору курса?
Руслан Кудашов. Судьба курса решилась в течение двух часов. Мне позвонил директор Большого Театра Кукол. Очевидно, он разговаривал с ректором Театральной академии. Был задан вопрос, и в течение двух часов необходимо было решить ДА или НЕТ, будет курс или нет. В принципе, это было нереально. Моя семья ждала прибавления. На мне была ответственность за театр «Потудань». К тому же я почти ничего не знал о театре, в который пришел работать главным режиссером, кроме того, что десять лет здесь складывалась неблагоприятная ситуация. Но почему-то я сказал: «Да». До сих пор сам не понимаю почему.
Н. З. Студенты оправдывают надежды?
Р. К. Оправдывают — не оправдывают, не знаю. Пока рано об этом говорить. В них, безусловно, есть потенциал. Но вопрос не столько в этом, сколько в том, что для меня этот курс — движение в сторону неизведанного. В первый год я вообще не представлял, как общаться со студентами, и по этому поводу испытывал очень большие страхи.
Н. З. Но вы благодарны своему ДА?
Р. К. Я допустил массу ошибок. Но я, безусловно, рад, что согласился тогда. Если относиться к творчеству как к моменту самопознания, то это большой позитивный толчок для меня самого, так как многие вещи я открывал по ходу процесса преподавания. Только сейчас могу сформулировать для себя те ошибки, которые были допущены за полтора года. Теперь я уже знаю, как по-другому мог вести кукольный курс. Но это совсем не означает, что этот набор — ошибка. Мы вместе вступили на неизведанный путь, движемся не по заданной траектории, процесс есть. Хотя студенты не всегда согласны. Иногда им кажется, что нет никакого процесса, что все очень формализированно и принудительно. Сейчас, после премьеры, думаю, они уже многое по-другому ощущают.
Н. З. А какие эти ребята? Они другие, не такие, какими были вы, когда учились?
Р. К. Абсолютно другие. Ситуация несравнима еще и потому, что объем заданий, которые мы даем им, не сопоставим с тем, что был у нас на курсе И. А. Зайкина. Мне сложно сравнивать. Мы были более организованными, более самостоятельными и активнее отстаивали свои идеи, чем они. Наш курс постоянно что-то делал вне программы. Актерски сильно выросли Денис Пьянов, Аня Миронова, Ира Кривченок, которые стали потом костяком «Потудани». Денис Шадрин и Алексей Шишов организовали свой театр Karlsson Haus. То есть там была внутренняя инициатива, а здесь… Мы сами заинтересованы, чтобы состоялись какие-то работы, и в этом смысле мы их постоянно тянем. Но с другой стороны, я понимаю, что их больше, чем должно быть на кукольном курсе. Конечно, они другие. Они по-другому понимают время, ощущают его. Мне кажется, что они более реально смотрят на вещи.
Н. З. Вы учите ребят тому же, чему когда-то учили вас? Или совершенно другим вещам? Каков ваш метод и из чего он складывается?
Р. К. Есть канонические задания, которые необходимы. Наблюдения за животными, ПФД (память физических действий), этюды на органичное молчание. Это та база, та школа, которая должна быть у артиста. Но в случае с кукольным курсом я бы начинал даже не с ПФД, а, наоборот, с ФДП — с физического действия с предметом. Кукольнику нужно погружаться в общение с предметами. Он по-другому относится к вещам, чем драматический актер. Нельзя сказать, что это совершенно другая стихия, но это тот момент, который часто упускается в обучении кукольников. Это особое отношение к предмету, «вещизм» — то, что так ненавистно многим. Любовь к вещам должна присутствовать обязательно. Любовь к материи. Потому что через материю тоже можно познавать жизнь духа.
Н. З. Совсем недавно состоялась первая премьера вашего курса — спектакль «Человеческий детеныш». Процесс выпуска учебного спектакля отличается от работы с профессиональными актерами? И какое место в нем занимает режиссер, а какое — студенческое творчество?
Р. К. Ребята очень много сделали. В основе спектакля лежит решение, придуманное студентами. Когда мы вышли на производственную стадию, началась сложная работа. Каким образом, не нарушив ничего, драматургически простроить спектакль так, чтобы получилась не эксклюзивная работа для домашнего просмотра, чтобы обычный зритель тоже мог прийти и каким-то образом войти в эту работу? Самое страшное для педагогов — разрушить. Есть примеры, когда режиссеры со стороны вторгались — и все исчезало. Здесь удалось обойтись без разрушения. Это не значит, что процесс был безболезненным. Конечно, были кризисы. Но никогда нельзя навязывать студентам что-то. Нужно бережно и любовно направлять, что мы и старались делать.
Н. З. Ощущаете ли вы перемены в себе после набора курса?
Р. К. Мне кажется, я стал давать актерам больше свободы, чтобы они проявляли свою инициативу. Но это не всегда сказывается благотворно на конечном результате. Я знаю, что в театре-производстве процесс, подобный репетициям «Человеческого детеныша», невозможен. К сожалению, есть определенные сроки и технические условия, которые мы не можем нарушить. Есть заданность технологии производства. И в нее нужно каким-то образом встраиваться, что в принципе убивает всякое творчество. В итоге этот производственный процесс уничтожает все. А учебный принцип — это замечательно. Его поддерживает прекрасный кукольник Филипп Жанти. Его актеры рассказывали нам, что он работает с профессионалами как со студентами. Приезжает и дает задания. Это очень хороший метод репетиций, отличающийся от производственного. Я пытаюсь прислушиваться к актерам. Для меня пока еще не ясно, как сказывается опыт преподавания — позитивно или негативно. Может, ни так, ни так. У актеров появляется свобода, но с другой стороны, есть негативный момент. Каркас, который придумывается режиссером, начинает искажаться, и тогда уже не всегда происходит точное попадание, какие-то вещи получаются очень размытыми. Я имею в виду последние постановки. Это не значит, что они неудачные. Это тоже поиск и постижение. Есть производственный процесс и учебный. Совмещение того и другого дает движение. Это самое главное — происходит движение.
Комментарии (0)