Р. Вагнер. «Летучий голландец».
Дирижер Валерий Гергиев, режиссер Йан Джадж, художник Джон Гантер

Ни для кого не секрет, что наличие имени Вагнера в афише оперного театра свидетельствует о высоком профессионализме оркестра и певцов. В этом смысле Мариинский театр уже давно имеет репутацию одной из ведущих площадок исполнения опер немецкого ромнтика. «Летучий голландец» был впервые представлен в Петербурге в 1911 году с декорациями Константина Коровина. Спустя почти 90 лет — в 1998-м «Голландец» вернулся на петербургскую сцену в прочтении Темура Чхеидзе и Георгия Цыпина, но спектакль ненадолго задержался в мариинской гавани, шел редко, а потом и вовсе исчез из репертуара — пожар в мастерских театра уничтожил все декорации.

Новую постановку оперы осуществили режиссер Йан Джадж и сценограф Джон Гантер — эта английская команда уже работала в Петербурге над мариинской «Богемой». Европейская премьера нового «Голландца» состоялась в январе 2008 года на традиционном Зимнем фестивале в Баден-Бадене. Публика и критика высоко оценили работу маэстро Гергиева, положительные отзывы иностранной критики получили исполнитель заглавной партии Евгений Никитин и Ольга Сергеева (Сента).

Постановку, впервые прошедшую 25 февраля в Петербурге, уже назвали главной премьерой сезона. В один день «Голландца» показали дважды, за пультом оба раза стоял Валерий Гергиев: дневной спектакль представлял собой что-то вроде генерального прогона (места в зрительном зале совершенно бесплатно отдали университетским студентам и профессуре), заглавную партию пел Евгений Никитин в ансамбле с Екатериной Шиманович (Сента), Алексеем Тановицким (Даланд) и Сергеем Скороходовым (Эрик). Вечерняя премьера, увы, не оставила после себя ничего, кроме печальных воспоминаний о прекрасном дневном показе. Во втором составе выступили Владимир Ванеев (Голландец), Ольга Сергеева (Сента), Михаил Петренко (Даланд) и Сергей Скороходов (Эрик).

Е. Никитин (Голландец), Е. Шиманович (Сента).
Фото Н. Разиной

Перемена состава повлекла за собой кардинальные изменения как в трактовке образов главных героев, так и в общей концепции спектакля, рассчитанного в большей степени на талант исполнителей, нежели на крепкое режиссерское решение. Спектакль, созданный английской постановочной командой, нельзя назвать по-настоящему оригинальным прочтением знаменитого оперного сюжета. Новая версия «Летучего голландца» скорее напоминала о традиционных спектаклях прошлого. Йан Джадж не стал воспроизводить на сцене модный спортивный клуб с девушками, крутящими педали велосипедов во время знаменитого хора «Ну, живей работай, прялка», или наряжать влюбленного охотника Эрика в уютный махровый халат и банные тапочки, как это сделал Петер Конвичный в спектакле Большого театра. На мариинскую сцену вышел бледный капитан-скиталец с роскошными длинными волосами, в черном развевающемся плаще и кожаных ботфортах, а с ним и команда мертвецов-матросов (как полагается, в грязных лохмотьях). Минимум декораций (спектакль идет без антракта): то штурвал, то носовая часть громоздкого кроваво-красного корабля с высокой мачтой, то темные стены деревянных домов с распахнутыми настежь окнами. Мрачный полумрак изредка озаряет холодный голубоватый свет, на глухой черный задник и планшет сцены проецируется узкая алая трещина, разделяющая героев… Статичные, в большинстве своем фронтальные, повторяющиеся мизансцены. Минимум сценического действия… Но предельно условная, почти неживая картинка двигалась, «дышала» и вызывала иногда настоящий взрыв эмоций благодаря великолепно исполненной Валерием Гергиевым и мариинскими солистами вагнеровской партитуре. Когда жила музыка — на сцене обретала смысл старинная легенда о моряке-скитальце. Оркестр Мариинки в который раз доказал свое мастерство в исполнении Вагнера.

Сцена из спектакля.
Фото Н. Разиной

Великолепный Голландец получился у Евгения Никитина — сильный, волевой, мужественный и в то же время глубоко несчастный капитан призрачного корабля, обреченного на вечное одиночество. Что-то демонически завораживающее и отрешенное было в его сумрачном герое. Но вместе с тем казалось, что в нем одном из всей его мертвой корабельной команды еще теплится искорка жизни — лишь он один надеялся на избавление и искал долгожданной свободы. Екатерина Шиманович в роли Сенты создала образ увлекающейся, страстной женщины, превосходно показав себя в центральном дуэте второго действия с Евгением Никитиным.

Незадолго до премьеры режиссер спектакля говорил, что «эта опера об опасности сексуальных фантазий… Эта опера как раз об этом, и поэтому зрители, которые посещают оперы Вагнера, шокированы выведенным эротическим подтекстом». Но внятного режиссерского решения в сценическом тексте обнаружить не удалось (если, конечно, не считать таковым сцену первой встречи Голландца с Сентой, в которой брутальный капитан без лишних слов заваливает приглянувшуюся ему девушку прямо на пол, на что та практически не реагирует). Замысел так и остался на уровне декларации в пресс-релизе спектакля.

Март 2008 г.