П. Масканьи. «Сельская честь». Михайловский
театр оперы и балета.
Дирижер Даниэле Рустиони,
режиссер-постановщик Лилиана Кавани, режиссер
Марина Бианки, художник Данте Ферретти
«Столькими названиями не может похвастать ни один оперный театр мира»; «таких крутых перемен в столь короткие сроки здесь никогда не случалось»; «революция во благо» — ни об одном из отечественных оперных театров не писалось в последние месяцы больше, чем о Михайловском (бывш. МАЛЕГОТ, бывш. Государственный академический Малый оперный театр им. М. П. Мусоргского) театре. Он, казалось бы, того заслуживает — история по меньшей мере славная. В советскую эпоху этот театр в какой-то момент действительно шел в авангарде: на его сцене состоялась не одна мировая премьера, МАЛЕГОТ стал плацдармом для самых смелых режиссерских опытов. Мейерхольд поставил здесь свою легендарную «Пиковую даму», в этом театре когда-то работал совсем еще молодой Шостакович, Прокофьев, Покровский и Самосуд ставили здесь «Войну и мир» — если перечислять все заслуги и достижения, не хватит места.
История Михайловского удивительна многообразием неожиданных сюжетных поворотов. Таковым воспринимался в свое время приход к руководству театром Станислава Гаудасинского — правда, эпоха его правления длилась гораздо дольше, чем того хотелось бы. Но вот — новый поворот судьбы: в Михайловском происходит бархатная революция. Гаудасинский смещен с занимаемой должности и «разжалован» в президенты Санкт-Петербургской Консерватории, а его сменщиком стал Владимир Кехман. Руководитель компании «JFC», занимавшийся до того по большей части импортом фруктов, начал свою театральную карьеру с основательного проветривания помещения — за считанные месяцы Михайловский пережил смену руководства, ребрендинг и капитальный евроремонт здания. Амбиций господину Кехману не занимать, и в театре прикладывают массу усилий для того, чтобы рядом с Мариинкой появился еще один оперный ньюсмейкер. До последнего момента это вполне удавалось: поговаривали, что уже весной нынешнего года в репертуар Михайловского войдет постановка раритетного «Бориса Годунова» Иоханнеса Маттезона, выкупленная у Русского фонда старинной музыки. Ходили слухи и о другом сенсационном проекте — «Бориса Годунова» Мусоргского в Михайловском должен был ставить матерый экспериментатор Андрей Могучий.
Вот только весна уже наступила, а воз и ныне там. Все заявленные программы, по сути, сворачиваются: из коллектива ушел заместитель генерального директора Константин Учитель — автор концепции развития театра на ближайшие годы. Ни одному из многообещающих проектов не суждено реализоваться: в нынешнем сезоне ни одного из «Борисов» не покажут точно, да и в следующем их вряд ли кто-то увидит. Зато уже который месяц Михайловский усиленно прокатывает свой первый пореформенный оперный продукт — «Сельскую честь» Пьетро Масканьи.
Почему продукт, спросите вы? Да потому, что назвать сколько-нибудь серьезным художественным свершением новое приобретение Михайловского трудно. Именно что приобретение: «Сельская честь» — не оригинальный спектакль, а постановка, перенесенная из болонского «Teatro communale». Там оперу вериста Масканьи ставила великая Лилиана Кавани, автор культового «Ночного портье» и один из величайших кинорежиссеров нашего времени. Постановочная бригада у госпожи Кавани подобралась звездная: кто-то работал с Федерико Феллини, кто-то — с Лукино Висконти и с Мартином Скорсезе. Осуществлять перенос спектакля на петербургскую сцену приехала Марина Бианки, помощница Лилианы Кавани, — то есть щегольнуть аутентичной постановкой «от кутюр» уже не получилось. Хотя стоит заметить, что именно с практики переноса начинал свою новейшую эру Мариинский театр — большая часть спектаклей, шедших в Мариинке в начале 1990-х, была куплена на Западе.
«Сельская честь» Михайловского театра почти ничем не отличается от многих других постановок оперы Пьетро Масканьи, которые приходилось видеть. Данте Ферретти, отвечавший за сценографию и у Пазолини, и у Феллини со Скорсезе, выстроил на оперной сцене площадь богом забытого итальянского городка. С одной стороны белокаменный собор, с другой — обычная трехэтажка, дом-улей: кто-то в раскрытых окнах постоянно прихорашивается, параллельно наблюдая за разворачивающейся драмой героев. Толпа все видит, обсуждает, следит за жизнью главных героев — вот, пожалуй, и все главные новации, привнесенные Лилианой Кавани в трактовку «Сельской чести». Никому из героев режиссер не симпатизирует, рассказывая историю с отчужденной позиции стороннего наблюдателя. Но то, что должно было бы производить впечатление холодной констатации факта на веристский манер, в спектакле Михайловского театра приобретает картонную вампучность. Трудно понять, присутствовал ли этот изъян в оригинальной постановке или появился уже в момент переноса на михайловскую сцену.
Русским исполнителям — а солистов на главные партии пригласили из московской «Новой оперы» и Большого театра — пришлось лишь аккуратно вписаться в не шибко оригинальные мизансцены. Премьерой позвали дирижировать двадцатичетырехлетнего итальянца Даниэле Рустиони, сразу же после дебюта в театре нареченного главным приглашенным дирижером. Абсолютное большинство рецензий на михайловскую «Сельскую честь» отмечали значительный прогресс в культуре звучания оркестра театра. Следует расставить точки над «i»: господин Рустиони появился лишь на выпуске спектакля, а вся основная работа была проделана Федором Ледневым, который отчего-то за неделю до премьеры не пришелся «ко двору».
Премьера получилась громкой во всех отношениях. Но, несмотря на эту мнимую удачу, Михайловский театр стоит на скользком пути. Продюсер спектакля с итальянской стороны Этторе Волонтьери пытается «слить» театру еще несколько «вещей» европейского оперного секонд-хенда. Уже в конце мая ожидается «премьера» «Любовного напитка» — тоже покупного, тоже сильно поношенного. Руководство театра, видимо, и не догадывается, к чему ведет такая политика: Михайловский может захлебнуться и утонуть в собственном «Ренессансе». Как пели в «Евгении Онегине» (премьера которого тоже планируется в театре — Владимир Кехман обещает, что ставить спектакль будет некий ученик К. С. Станиславского), «счастье было так возможно»…
Апрель 2008 г.
Комментарии (0)