Резо Габриадзе
Традиция вести домашние альбомы, в которых гости оставляют свои литературные или изобразительные экспромты, существует давно. Некоторые из таких альбомов стали явлением искусства, например — знаменитая «Чукоккала». Подобные альбомы существуют и сейчас — мне они попадались в мастерских художников. Не один том изрисован и исписан гостями, побывавшими в мастерской ленинградского художника Георгия Ковенчука. Старейший график Николай Евгеньевич Муратов много лет вел рисованые дневники. В них не только рисунки и записи, но и другие отпечатки уходящего времени. Некоторые страницы своих дневников автор предоставлял своим друзьям-художникам, помечая эти страницы рубрикой «Нам рисуют».
Лет двадцать тому назад я работал в молодежном журнале «Аврора» — редактировал отдел юмора «Слон». В те застойные времена, как бы в противовес окружающей жизни, в редакции царила атмосфера юмора и даже какого-то озорства. Помню, был в редакции такой порядок: сотрудник редакции, уходящий последним из помещения, должен был расписываться в журнале с пометкой: «рубильник обесточен». Постепенно эта скучная фраза стала обрастать эпитетами, потом появились небольшие рассказы, эссе и даже богато иллюстрированная поэма «Рубильникиада».
Сюда, в редакцию, на Литейный, 9, часто приходили известные литераторы, художники, актеры. Особая дружба связывала авроровцев с артистами Таганки.
Вот в эти времена я и задумал завести специальный альбом для автографов. Вернее не автографов, а автошаржей. Короче говоря, я обращался к своим друзьям, знакомым и не очень знакомым, но интересным для меня людям с просьбой нарисовать на самого себя шарж.
Обычно реакция была такая:
— Шарж? Да вы что! Я в жизни никогда не рисовал!
— Ничего, попробуйте. Нарисуйте, как вы себя видите.
— И собеседник, вздохнув, берется за авторучку. Так, постепенно, мой толстенный альбом стал заполняться рисунками, а также подписями в стихах и прозе.
Вот рисунок Михаила Ульяновича. Ульянов меня сразу категорично предупредил:
— Я умею рисовать только коня.
И, действительно, нарисовал коня, вложив в свой рисунок весь ульяновский темперамент.
Евгений Лебедев тоже нарисовал коня. Но это не просто конь, а профиль самого Лебедева, искусно соединенный с автографом артиста. Эту подпись-рисунок Евгений Алексеевич придумал, когда играл в известном спектакле «История лошади».
— Это я с сыном, — пояснил Слава.
Очень дороги для меня рисунки людей, уже ушедших от нас. Вот автошарж Аркадия Райкина. Меня поразило его серьёзное и добросовестное отношение к моей просьбе. Он даже попросил, чтобы я оставил ему альбом на пару дней, чтобы спокойно сделать рисунок. И чувствуется, что он очень старался.- Даже подпись к рисунку придумана оригинально — она изображена в виде прически: «При очень сильном воображении можно представить, что это — Аркадий Райкин в молодости…»
Кинорежиссёр Илья Авербах нарисовал себя довольно похоже, а рядом написал:
«Переступив мастерской порог, Я сразу решил сочинить лубок. Но, к сожаленью, видит бог, Я ничего сочинить не смог. Место для лубка»
К сожалению, это место так и осталось незаполненным. Многие рисунки в альбоме сопровождаются остроумными подписями. Художник Борис Цыганков, побывав у меня в мастерской на улице Достоевского, так подписал свой шарж: «Какой я ИДИОТ, что редко бываю на улице Достоевского».
Строчки из надписи поэта Александра Крестинского:
«Ты помнишь меня молодым? Те годы промчались, как дым. Я помню тебя -молодым — По-моему, был ты худым…»
А московский архитектор и драматург Михаил Бартенев оставил в моем альбоме следующие стихи:
«Любому лестно в Ленинграде Побывать того лишь только ради. Чтоб приобщиться к сей тетради. А не к тетради, так к альбому. Но лестно, всё равно, любому.»
Ну что ж… Конечно, Миша Бартенев немного преувеличивает. Но всё же приятно.
Комментарии (0)