Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ТЕАТР РЕЗО ГАБРИАДЗЕ

МИЗАНДАРИ*

* Фрагмент из готовящейся книги «Театр Резо Габриадзе» (начало в №№ 0, 1, 2). В диалоге участвует М.Дмит¬ревская (М.Д.).

Р. Г. Очень важно вот что. У творческого человека есть возраст, когда появление рядом Художника, Учителя, Мастера предопределяет всё. Между прочим, очень хорошая тема для искусствоведа — изучить всё это с точки зрения Вазари: во сколько лет они начинали учебу у Мастера? В 10-12, если я правильно помню?

Мой учитель — Валериан Мизандари, скульптор из моего города. Город тогда был маленький, уютный, хотя уже сильно ударенный Совдепией. Она ударила по этой нежности и ударила жестоко. Кого надо — уже арестовали, кто-то остался в живых. Почему мой учитель спасся? Я часто думал об этом. Ведь он был во всех отношениях прекрасной кандидатурой для 1930 года, 1932, 1935, 1937, прекрасной кандидатурой для террора с самым летательным исходом…

М. Д. Летальным?

Р. Г. Да, с летальным. Почему я так говорю? Потому что у покойного Валериана Левановича была шляпа. Это была единственная шляпа в городе, к тому же он занимался непонятным делом — делал из глины людей. Это было очень опасно. Вы представляете — шляпа в городе, где хаковые френчи и сапоги! Военизированный город, организованный по образу и подобию создателя государства. А Валериан Леванович ходил в шляпе. Эта шляпа меня очень беспокоила и серьезно занимала несколько десятилетий: как он посмел ее надевать и почему не был из-за нее расстрелян? И совсем недавно, в Париже, в недосягаемой мечте моего учителя, я вдруг догадался, в чем дело. Это просветление произошло со мной в метро «Луи Рузвельт». Там стоял саксофонист в рваных тапочках, и на нем была точно такая же фетровая шляпа, как у Валериана Левановича. И лента была такая же, и соль, выступавшая на ленте пятнами, выглядела точно так же, как у моего покойного учителя. И вдруг я догадался, почему его не арестовали: потому что эта шляпа была с солью, а такую шляпу тогдашние художники рисовали, когда изображали жертв капитализма. (Например, Пророков). То есть, если бы не эта соль, то его наверняка расстреляли бы. У него был образ гонимого на Западе человека…

М. Д. …которого советская власть приютила…

Р. Г. Да, это была такая Поль-Робсоновская тема. А он сам был тоже осторожный человек, абсолютно аполитичный…

Кукла Хечо из спектакля «Бриллиант маршаладе Фантье». Тбилисского театра марионеток. Фото из архива театра

Кукла Хечо из спектакля «Бриллиант маршаладе Фантье». Тбилисского театра марионеток. Фото из архива театра

М. Д. «Тоже» — это Вы имеете в виду себя?.. А чем он жил?

Р. Г. Вот я вам скажу, чем он жил, хотя жил ли он — это еще неизвестно… Он был худой человек, маленький, вино любил (ну, это слабость скульпторов — людей физического труда), был талантлив. Он окончил Академию и был учеником Якоба Николадзе, который, в свою очередь, был учеником Родена, а Валериан Леванович был, выходит, внуком Родена в творческом смысле. А Ваш покорный слуга — правнук Родена.

М. Д. Я встаю, и хотя у меня нет шляпы… Я просто не знаю, что снять с головы!

Р. Г. Да, я правнук Родена. И вот я попал в этот самый Париж, в тот самый дивный Париж, о котором Валериан Леванович мечтал. Он вообще не покидал Кутаиси, был один раз в Москве: он ослеп, делал здесь операцию — и так и не увидел Москвы. Он видел два города — Тбилиси и Кутаиси, но очень много знал о биографии Родена: наверное, от своего учителя, потому что литературы о Родене на нашем языке до сих пор нет…

И вот дожди, послевоенный период, замкнутая сфера, в которой он жил. Замкнутая по разным причинам: он не хотел выходить из нее, это было опасно, все равно, что выйти в поле высокого напряжения и сгореть. А потом, если даже выйти, — кому он мог рассказать о Родене?.. И вот представьте: протекающая крыша его мастерской, запах сырости, который исходит от глины и от земляного пола. Несколько завернутых в тряпки и брезент голов городских покойников…

М. Д. Он делал только надгробья?

Р. Г. Да, надгробья. И потом у него во дворе валялся желтый мрамор — нечеловеческой желтизны, и края его просвечивали, как просвечивает… Извините, свечку из чего делают? Да, как просвечивает воск… И вот, знаете, он сдался обстоятельствам с этим мрамором только в 60-х годах, когда великий учитель всех трудящихся, в том числе и учитель Валико, оставил этот мир. Тогда Валериан Леванович чуточку выглянул из калитки и из духана — и увидел, что жизнь убежала куда-то вперед, все ходят по улицам трижды и четырежды лауреатами — и он (будем великодушны и простим ему это!) решился. Желтый мрамор спровоцировал его на портрет одного восточного диктатора самого великого народа. Но ангелы искусства спасли его, не допустили этого.

М. Д. Так он не изваял Мао?

Р. Г. Нет, он только хотел, и уже отлил портрет из гипса, и уже налаживал циркуль Леонардо — и вдруг неприятная ссора в социалистическом лагере, наша страна поссорилась с Китаем. Ангелы спасли его от компромисса. Я чувствую, как волновались они в ту ночь. Крыша опять протекала, наступала весна, Мао уже улыбался в гипсе, циркуль Леонардо, эта красивейшая ренессансная игрушка, медная, умная, на ножках, была нацелена… И вот на крыше сидят ангелы, обеспокоенные, что делать: Валико завтра ударит по желтому мрамору… Тут они полетели…

М. Д. …полетели в Китай…

Р. Г. …да, в Китай, а потом в ТАСС — и утром ТАСС был уполномочен заявить, что этот восточный диктатор ведет себя неприемлемо для нашей страны…

М. Д. И для желтого мрамора.

Р. Г. Да, и камень уцелел.

М. Д. А куда он делся потом?

Р. Г. Наверное, до сих пор там валяется, во дворе… Я давно потерял его след. Этот мрамор забрел в мой город еще до революции, но забрел не вовремя — где-то в 1910-13 гг., потом война, потом, слава Богу, его спасал Валериан Леванович, а потом мой учитель покинул этот свет, а мрамор остался. Все эти 70 лет не дали повода использовать его, и великая миссия моего учителя была — спасти этот кусок мрамора. Думаю, его не пожалели уже в 60-70-х годах, потому что пошла публика, которая была лишена всякого романтизма по этому поводу. Сделали что-нибудь под Модильяни…

В именном указателе:

• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.