Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

УНИСОН

Среди незыблемых актерских правил есть и такое: «В зале всегда найдется один-два человека, ради которых стоит играть в полную силу».

Когда смотришь фестивали, организованные Вячеславом Полуниным, так и хочется перефразировать только что упомянутое: среди этих сомнительного толка тусовок всегда мелькнет один-два воистину талантливых артиста, ради которых стоит выдержать подобный — мерзопакостный для души и изнурительный для тела — марафон от искусства…

Э. Гафиатуллина. Фото А. Николаева

Э. Гафиатуллина. Фото А. Николаева

Так было и на «Бабах-дурах» — фестивале, который проходил в Санкт-Петербурге с 6-го по 8-е марта 1993 года. То есть все это так называлось «фестиваль», на самом же деле праздником тут и не пахло. Зато «пахло» элементарным надувательством. Зрители, ринувшиеся в эти три дня в цирк, чтобы посмотреть на искусство женщин-клоунесс, которые якобы должны были съехаться на фестиваль «Бабы-дуры» со всего света, оказались попросту обмануты. В цирке шла «обычная» программа, хотя во всех афишах заявлена была фестивальная.

В самой «Академии дураков», разместившейся в кинотеатре «Родина», уже к утру 7-го марта сильно «пахло» низкопробным бардаком: грязь и всепроникающие пары спиртного мощно преобразили помещение этого в недавнее прошлом кинотеатра для детей, — здесь проходили ночные «сеансы» для дураков без всяких кавычек. Не обошлось, разумеется, и без воровства: у кого-то притырили «всего-навсего» рекламный щит, а кто-то лишился и иностранного паспорта, и валюты, и т.д. и т.п.

Конечно, все это, как и многое другое, сегодня очень легко «оправдать» той повальной неразберихой, которая царит в нашей нынешней жизни; но ведь на полунинских «съездах», начиная с «Мим-па-рада-82», всегда происходило нечто подобное… Просто «стиль жизни от Славы Полунина» наконец-то стопроцентно совпал с нашенским теперешним. Возник такой унисон сам собой, без каких-либо усилий со стороны Виктора Крамера, который при всяком удобном (и неудобном) случае выбегал на публику и сообщал ей свои имя и фамилию, а также что он — главный режиссер фестиваля!.. Что именно он срежиссировал, осталось загадкой: в финале заключительного концерта даже не все участники фестиваля были приглашены им на сцену…

Ну да бог с ней — с этой «Академией дураков» и ее дурацкими порядками. Неизбывная способность наших соотечественниц выживать вопреки всему помогла им одолеть дурацкие превратности судьбы и на сей раз. К сожалению, ни одной из них дураки (я имею в виду организаторов фестиваля) не предоставили возможность сыграть полностью спектакли 1 с их участием, ограничив их встречу с публикой одним-двумя номерами. Но и этого оказалось достаточно, чтобы зрители успели «одуреть» от внезапно вспыхнувшей любви к ним.

Л. Герц. Фото В. Дюжева

Л. Герц. Фото В. Дюжева

В. Краммер и В. Полунин. Фото А. Николаева

В. Краммер и В. Полунин. Фото А. Николаева

Сцена из спектакля. Фото В. Дюжева

Сцена из спектакля. Фото В. Дюжева

Сцена из спектакля. Фото В. Дюжева

Сцена из спектакля. Фото В. Дюжева

Ни призовых мест, ни каких-либо наград для «Баб-дур» устроителями предусмотрено не было (вероятно, средств не хватило, ведь городские власти Санкт-Петербурга, говорят, выделили Полунину «всего лишь» полтора миллиона). Но, если бы замерять успех участниц по силе аплодисментов зрителей, то среди лидеров, безусловно, оказались бы девушки из киевского «Жарта» под предводительством Сергея Скрябина; Наталья Фиссон и ее партнер Сергей Щербин («Комик-трест» из Петербурга), — а самой-самой была бы Эндже Гафиатуллина из казанского квартета «Унисон».

Истории, в которых героиня Эндже является главным действующим лицом, по отдельности никак не озаглавлены, но все вместе они называются «Dur-шоу», что никакого отношения к названию «Дура-баба» не имеет, да и возник спектакль раньше этого фестиваля. К тому же, заметьте, «Dur» изображено латинскими буквами, и, стало быть, означает не что иное, как «мажор», то есть тональность, так сказать, оптимистического звучания. Но для российского уха (а главное — рассудка) и «мажор», и «дур» имеют, как известно, особое значение: «дур» моментально связывается с домом («дурдом» получается), а «мажоры» — как раз те, кто делают этот дом «дурным».

Для героини Эндже «дурдом» — постоянное место жительства. Само по себе это, конечно, не смешно. Смех, как всегда, возникает благодаря комическому несоответствию, когда, живя в «дурном», «нехорошем» доме, от которого в принципе ничего порядочного дождаться нельзя, человек остается бесконечно наивным, безоглядно верит в светлое будущее, при этом — патологически беспечен и исполнен фантастической степени энтузиазма. В таком «компоте» очень трудно отличить добро от зла, зато очень легко перепутать благодеяние с преступлением, тем более, что оба творятся взахлеб и из лучших побуждений.

С демонстрации такого рода энтузиазма и начинается «Dur-шоу», когда на сцене появляются люди, уже одетые в костюмы героев спектакля, но ведущие себя как актеры, озабоченные приготовлениями к спектаклю… Эндже среди них выделяется наибольшей активностью. Именно она замечает на одной из кулис (высоко!) какой-то клочок бумаги и начинает с одержимостью маньяка подпрыгивать, чтобы достать его. Более смекалистые партнеры Эндже не сразу, но все же додумываются принести лестницу-стремянку. Не однажды рискуя покалечить себя и партнеров, они добираются-таки до клочка бумаги, что прилип к кулисе… Вслед за чем его тут же бросают на пол и идут дальше, чтобы с неменьшим энтузиазмом свершать не менее никчемные подвиги. И так — всегда… и во всем… и героиня Эндже Гафиатуллиной на этом поприще самая-самая. Но не стоит думать, что она — грымза. Эта тетка по-своему прелестна. И уж точно вызывает не только смех, но и сочувствие, потому что душа ее хоть и явно заблудшая, зато корысти начисто лишенная.

Можно только сожалеть, что публика фестиваля «Бабы-дуры» была лишена возможности проследить, как от эпизода к эпизоду, из которых состоит спектакль «Dur-шоу», развивается, в сущности, трагическая судьба безымянной бабы-дуры, чья жизнь складывается так смешно, нелепо.

Вместо этого пришлось смотреть откровенную претензию на авангард молодой девушки Нотании Денбуф (по-моему, совсем никакой не артистки, зато — из Голландии); милые, но простоватые зарисовки про девушку на пляже американки Хиллари Чаплин; очень длинные (и уж больно обстоятельно излагаемые) «шутки» Марии Корхоллы из Финляндии… Среди иностранных «баб» блеснула, пожалуй, лишь Лора Герц. Заявленная в программе фестиваля как представительница Франции, она, конечно, «стопроцентная» американка и по происхождению, и по образу мышления. Свободная во всех отношениях, Лора продемонстрировала мало известные и используемые нашими артистами возможности прямого контакта с публикой. Это было занятно и весело; но лишь в варианте одного из эпизодов заключительного концерта. Вариант полуторачасового моноспектакля, сыгранного той же Лорой Герц, грешил явной скабрезностью.

В общем, итоги фестиваля получились весьма скромными: оказалось, что у тамошних «баб» особенно не на что посмотреть; а «баб» здешних — попросту использовали для того, чтобы украсить ими открытие фестиваля и заключительный концерт, что позволило рецензентам многих санкт-петербургских газет опубликовать восторженные отклики о «событии» в целом.

Вот и получилось, что все и всё в очередной раз сработали в унисон с дурацкими правилами игры нашей дурацкой жизни. А весь подлинный «Унисон» был так рядом, так близко, ему просто не дали развернуться и прозвучать в полную силу… Вот почему очень хочется рассказать еще хотя бы об одном из эпизодов спектакля «Dur-шоу», которого петербургские зрители так и не увидели. …Сидит на сцене Эндже Гафиатуллина, песенку под нос мурлычет, при этом — сапожничает! Туфлю сама себе чинит: «тук-тук-тук» — молоточком. Уже смешно, потому что до боли знакомо, ведь чего-чего только не приходится делать нашим женщинам.

Но за этой, легко узнаваемой картиной, следует открытие удивительной актрисы, способной с помощью пустячков и крохотных деталей поведать о самочувствии жителей огромной страны, у которой мозги набекрень.

Как только «тук-тук-тук» прозвучало, героиня Эндже решила, будто это «судьба» к ней пожаловала в образе принца на белом коне: молоточек мгновенно отбросила, глазками на дверь зыркнула, кудри припарадила, кофточку с юбочкой оправила и игриво так к двери направилась, пританцовывая от радости. Откинула она занавесочку (это у нее дверь такая — матерчатая, как и все в ее жизни — жалкое, ненастоящее), а там, как всегда, нет никого… Одинокая она, короче, героиня-то.

В очередной раз убедившись в этом, тетка наша сразу как-то пожухла и поплелась к своим прохудившимся башмакам. Вновь молоток схватила и с некоторым остервенением по набойке: «тук-тук-тук!» Разумеется, опять ошалела от радости (уж больно давно она ждет, что кто-то явится и избавит ее от постылой жизни, ведь с младенчества внушали ей, будто мы рождены, чтоб сказку сделать былью). Вновь с пол-оборота размечтавшись, ринулась она навстречу своему долгожданному счастью, и, разумеется, вновь напоролась на «пустоту»…

На третий раз «тук-тук-тук», ею же самой произведенное, привело тетеньку в неистовство: прихватив молоток, она вмиг оказалась у двери-занавески, отдернула ее и с размаху шмякнула по лбу какого-то мужика, который совершенно неизвестно зачем и почему действительно стоял теперь там.

Мужик, ясное дело, тут же упал навзничь и, похоже, замертво. А мы, только что наблюдавшие, как тяжело женщине одной, сможем теперь убедиться, насколько ей и с мужиком нелегко…

Маленькая-толстенькая, засуетилась она вдоль длинного, неподвижно лежащего тела и, наконец, крепко ухватившись за ноги, как тележку, потащила к дивану, чтобы там — среди подушек и всякого тряпья — спрятать «труп»…

А мужик-то ожил и стал заявлять о себе в самый неподходящий момент, когда к хозяйке пришел-таки другой, действительно к ней неравнодушный.

М. Корхолл. Фото В. Дюжева

М. Корхолл. Фото В. Дюжева

И тогда Эндже, руководствуясь чувством высшей справедливости, а также — успевшим охватить ее чувством всепоглощающей любви, прямо-таки вынуждена была серией увесистых ударов молотка по голове не просто пристукнуть, а окончательно добить слишком живучего надоедливого дурака. Но пока она вершила сей «справедливый самосуд», «рыцарь» ее успел сначала уйти, обидевшись, а потом повеситься с горя на пороге ее дома. И пришлось ей, опять одинокой, уволакивать «за кулисы» и того, и другого.

Но ни этой истории, ни многих других, имеющихся в репертуаре наших артистических «баб-дур», зрители полунинского фестиваля не увидели. Возможно, конечно, что произошло это по чистой случайности; но, возможно, и потому, что у Эндже Гафиатуллиной свои резон и «Унисон», а у Полунина — другие…

Сами «Лицедеи» в программе фестиваля практически не участвовали; лишь, что называется «под занавес», сплясали свои некогда популярные «Швабры», да закидали зрителей разноцветными мячами, вызвав скорее физическое, чем душевное, оживление в зрительном зале.

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.