Хочется оставить для людской памяти следующее: июль 2001 года был жарким, лето — горячим, летний сезон — безумным и насыщенным. Впервые за многие годы (может быть — десятилетие) лето было гастрольным: Питер поочередно посетили Красноярский и Краснодарский театры драмы. Завершал гастрольный сезон Норильский заполярный театр. Отважные питерские театралы летними месяцами могли осуществить неосуществимое — увидеть театральную Россию своими глазами.

Сцена из спектакля «Шут Балакирев».
Фото из архива театра

Тяжелее всех пришлось Норильску: вторая половина июля — время немыслимой жары, поголовной сиесты и отпусков. Да еще играть на очень непростой сцене (читай — арене) ТЮЗа… Случилось «происшествие, которого никто не заметил». А жаль. Происшествие было интересным во всех смыслах не только для бывших норильчан, но и для людей, интересующихся театром.

«Норильск находится в северной Сибири, у семидесятой параллели, в области вечной мерзлоты и замороженной пустыни…» — удивление американского журналиста (цитата из буклета) лично мне, живущей в морском климате, вполне понятно, стоит только задуматься над каждым из определений. Кажется, там, «у семидесятой параллели», должна быть особенная жизнь, особенные люди и театр тоже — особенный. Не знаю, что осталось за бортом гастрольного репертуара, что не привезено и что не показано, поэтому ниже — лишь зарисовки с натуры, эскиз к портрету «особенного» театра.

Привезенные спектакли все же явили «лицо» Норильской драмы. Неудивительно, что в этом лице проглядывают черты А.Зыкова — художественного руководителя театра и режиссера почти всех привезенных спектаклей. Художественная воля очевидна и едина и в эстетике, и в репертуарной политике. Здесь царит «легкий жанр» в разных его ипостасях — от буффонады в спектакле «Любофф» до комедийного «мюзикла» «Сказка Арденнского леса» и скоморошьего «Ивана Чонкина». Думается, дело не только в «потворстве» вкусам публики города Норильска, но и в комедийном таланте А.Зыкова. Да к тому же где, как не в легком жанре, осуществлять свою эстетическую программу, ключевым словом которой является «театральность». Театральность во всем, театральность, порой подменяющая основной смысл спектакля, но придающая совершенно особый «аромат» действию. Творческий тандем режиссера и художника Михаила Мокрова (радостно, что это художник петербургский, школы Э.Кочергина) позволяет каждый раз создавать завершенную картину спектакля как некоего «царства-государства», живущего по своим законам, будь то лесное царство «Арденнского леса» или лубочная деревня в «Иване Чонкине».

Сцена из спектакля «Любофф».
Фото из архива театра

Сцена из спектакля «Любофф».
Фото из архива театра

О Михаиле Мокрове стоит говорить отдельно: опыт создания сценографии и костюмов одним художником принес ощущение стилевого единства и визуальной завершенности каждого из спектаклей. Может быть, как раз благодаря художнику и возникала эта ассоциация с неким «невзаправдашным» царством-государством за тридевять земель — фантастические костюмы в «Арденнском лесе», «берестяная» Россия в «Иване Чонкине» напоминали в своем цветовом безобразии и озорстве чуть ли не мультяшные «навороты». Так, в спектакле «Как Иван Чонкин самолет сторожил» М.Мокров нарядил жителей деревни в «березовые» ватники, сцену — в дерево, а самолет и Кремль сделал игрушечными, выпиленными из фанеры. Сталин и командиры здесь — в красном, фашисты, как им и положено, — в черном. В «Шуте Балакиреве» художник играет с кулисной системой, устраивая небольшую сцену с выдвигающимися нарисованными кулисками: дом Балакирева, шутейная палата и т.д. — на ум приходят лубочные картинки с изображением солдатиков и царей.

Эта «невзаправдошность» поддерживается и самим режиссером. Его излюбленный прием — «театр в театре», постоянные выходы актеров a parte. Правда, легкость, остроумие и озорство в «Сказке Арденнского леса», обнадеживающие в начале спектакля, уходят, задавленные бесконечными танцами и песнями (автор танцев — Н.Реутов, песен — Ю.Ким), между которыми актеры едва успевают вставлять лишь отдельные реплики. Как следствие, действие почти не развивается. В музыкальном спектакле очень важны отточенность и мастерство в исполнении вокальных и танцевальных номеров. В спектакле этого нет. (Да и хореографические экзерсисы Н.Реутова выглядели неряшливыми стандартными поделками, совсем не напоминая того хореографа, которого знают в Петербурге). Кажется, что и режиссер, и актеры, и художник способны справится и с настоящим Шекспиром, стоит лишь «перешагнуть» через любовь к произведениям Ю.Кима.

Сцена из спектакля «Как Иван Чонкин самолет сторожил».
Фото из архива театра

Подчас размытая и неочевидная в столичных театрах система амплуа в Норильском театре — определяющая. В этом и недостаток, и достоинство. Здесь существуют «любимцы публики», «молодые героини», «благородные матроны» и «отцы семейства». Как было сказано в начале прошлого века А.Кугелем, «масса ищет и любит только актера и восторгается в театре только актером». Здесь актер «царит», впрочем не выходя из рамок роли. Норильский театр явил хорошую труппу и как ансамбль, и как множество актерских индивидуальностей.

Наверняка, норильские зрители ходят на «любимцев публики» — Сергея Ребрия и Лаврентия Сорокина, представляющих традиционную театральную пару: рыжий клоун — белый клоун. Они путешествуют из спектакля в спектакль, их взаимоотношения каждый раз выстраиваются в отдельную линию, они ведут тему театра-жизни и жизни-театра. Они — люди от театра, лицедеи и шуты. Билли — шут Сергея Ребрия и Жак-меланхолик Л.Сорокина из «Сказки Арденнского леса» — их вечные маски. В спектакле «Любофф» банальный любовный конфликт режиссер А.Зыков наполняет иным содержанием: действующие лица — явно «клоунского, буффонного происхождения». Здесь маяк — погнутая труба с фонариком, море — в тазике, пароходик — игрушечный. Это пример актерского спектакля, где театральность становится содержанием и основным смыслом. Л.Сорокин играет бесполое существо с белым личиком, в беретике и поношенном голубом коротеньком пиджачке, а С.Ребрий — самоуверенного «мачо» в бордовом, петушиной раскраски пиджаке и таких же туфлях. Их партнерша Нина Валенская, конечно же, не роковая женщина, а типичная клоунесса — нелепая и очаровательная одновременно.

Фрагмент програмки к спектаклю «Как Иван Чонкин самолет сторожил».
Художник М. Мокров

На эту пару ставят спектакли. «Школа с театральным уклоном» — «пьеса на двоих» Д. Липскерова — выстроена как борьба, дуэль аристократа и плебея, двух темпераментов, нервного, злого, но влюбленного и романтичного Трубецкого — Л.Сорокина и плюгавого, очкастого, прилизанного учителя географии Сержа — С.Ребрия, по ходу спектакля меняющего свои маски от матадора до охотника. Даже там, где они не вместе, шлейф сыгранных ролей тянется за ними — в Иване Чонкине С.Ребрия или шуте Балакиреве Л.Сорокина.

Кроме театральной пары есть и героиня. Анна Титова в этой труппе — по праву на амплуа молодой героини. Она органична во всем, будь то деревенская молочница в «Чонкине» или невеста в «Шуте Балакиреве». В ней есть что-то и от простушки, и от принцессы. Очаровательная, хрупкая и нежная, она кроме органичности и актерской отваги обладает талантом, редким для сегодняшней сцены, — она способна сыграть любовь. И любовь — одна из главных определяющих ее ролей. Сначала казалось, что и в «Балакиреве» и в «Чонкине» ей достаются роли несколько однотипные. В «Королевских играх» Анна Титова находится в центре — не только потому, что она играет Анну Болейн, но и по внутреннему напряжению, которое присуще ее сценическому существованию. Может быть, ей как раз недоставало этих королевских страстей, чтоб явиться наконец в зените своей красоты и таланта. Спектакль трудно отнести к какому-нибудь жанру — это и не комедия, и не драма, скорее — мелодрама в современной интерпретации. А. Титова держит чистую высокую ноту и не дает спектаклю превратиться в «мыльную оперу». Она играет женщину — дьявола ли, ангела — истинную женщину, любящую и страстную. Она раскрывает сложную, страстную натуру — может быть, глубже, чем предполагал драматург Г.Горин.

Были еще спектакли «Конкурс» по пьесе А.Галина режиссера С.Сапгира и «Домик в Коломне» А.Зыкова. Первый из них — еще один вариант современной российской драматургии на тему нашей действительности с бытово-чернушно-комедийными акцентами. Как всегда — женщины борются за свое счастье, мужчины — пьют, но любят. Зрители смеются и плачут. О втором — смотрите отдельную статью.

Радуюсь, радуюсь за Норильск — в этом городе есть театр, куда можно приходить «без страха и упрека». Печалюсь о городе Петербурге — жаль, что в зале на спектаклях Норильского заполярного театра не было ни аншлага, ни обилия профессиональной критики, потому что жарким летом ее не было в городе. Сиеста. А театр заслуживает серьезного разговора о своем творчестве. Норильская драма не была в городе Петербурге двадцать лет. Сколько ждать теперь? Один Бог знает…

Август 2001 г.