ПАМЯТИ МИХАИЛА ВОЛКОВА

Надо найти слова. Надо преодолеть чувство ужаса от пришедшей за девять тысяч километров вести. Нельзя говорить: «как горько, что теперь мы…» или «прости меня за то, что я…». Все это будет про нас, про себя. Надо говорить о нем. Он нуждался в этом. Он недополучил слов о себе при жизни. Теперь он совсем ушел.

Надо найти слова. Слово. Слово, которое взорвет тишину, окружившую его уход.

Герой. Театру требуется герой. Жизни требуется герой. Молодежи требуется герой. Женщинам требуется герой. Надо искать героя. Такую задачу поставил Товстоногов, имея у себя под рукой очень сильную труппу БДТ.

Театр гастролировал в Киеве, и там Георгий Александрович заинтересовался (а при его темпераменте можно сказать — увлекся!) тремя актерами. Это был Павел Луспекаев, это был Олег Борисов, и это был Михаил Волков.

Миша пришел в наш театр в начале шестидесятых. На амплуа героя. Конкретнее: на амплуа героя-любовника. Миша был молод, статен и красив. Затевалась постановка «Горя от ума», и Миша был назначен на роль Чацкого. Репетировали всю зиму и весну. И тут Товстоногов совершил один из своих знаменитых поворотов Театра. Он ощутил и провозгласил, что Время если не отменило, то спутало все амплуа. В Чацком режиссер увидел черты неврастеника, даже эксцентрика. А герой-любовник должен был стать Молчалиным.

Переворот случился. Чацкого сыграл я. Не могу не писать об этом в связи с судьбой Миши Волкова, потому что это во многом определило дальнейшее.

«Еще раз про любовь» — так называлась пьеса Э.Радзинского. Доронина играла героиню. А героя, конечно, Волков. Прекрасно играли они оба. Но герой-то именно в любви оказался несостоятельным. Про это пьеса. Такое время. Современный герой-любовник не умеет любить. Плоть есть, Духа нет.

В конце шестидесятых я ставил в БДТ «Фиесту» Э.Хемингуэя. Главную роль — писателя Джейкоба Барнса — играл Михаил Волков. Незабываема радость от работы с ним. Роль «сплошная» — он занят в каждом эпизоде через всю пьесу. Окруженный замечательными партнерами — Гай, Стржельчик, Рецептер, Э.Попова, Данилов — в дуэте с Зиной Шарко, Миша овладел ритмами и стилем автора. В нем открылась нежность и теплота. Но у спектакля не было судьбы — зритель его не увидел. О причинах сегодня вспоминать не будем.

Через два года я сделал телефильм «Фиеста». Брет Эшли теперь играла Н.Тенякова, матадора — М.Барышников. Крупные планы дали возможность вглядеться в Джейкоба — Мишу Волкова. И, без преувеличения, — он был превосходен. Это был еще один поворот амплуа героя — любит и любим, но лишен радости плоти. Война отняла. «Фиеста» могла открыть зрителям нового Михаила Волкова — интеллектуального, стойкого и трагичного. Но… опять грубо вмешалось Время. Фильм запретили к показу по соображениям политическим.

Кино — судьба Михаила Волкова связана с двумя большими фильмами о советском разведчике. У «Сатурна» был большой успех. К Мише пришла популярность. Миша определился в сознании широкой аудитории как герой. Но это был скорее Герой Советского Союза, нежели тот герой, для воплощения которого Бог наградил его талантом.

А в театре мы с Мишей еще много играли вместе. В моей постановке «Мольера» Булгакова Волков прекрасно играл маркиза д’Орсиньи по прозвищу «Помолись» — ловеласа и бретера. Роль характерная — у него и это получалось. Волков вошел в спектакль «Цена» А.Миллера, и мы играли братьев Франк — Виктора и Уолтера. Здесь Миша овладевал сдержанностью и логикой резонера. В шукшинских «Энергичных людях» мы в очередь играли роль Чернявого.

Прогремел и объездил лучшие сцены мира спектакль «История лошади», поставленный Товстоноговым по пьесе М.Розовского. Волков играл победительного коня Милого. Это был истинный и неостановимый любовник. Но никак не герой. Героем был обездоленный мерин, которого с невероятной силой играл Е.Лебедев.

Мишин час был рядом, но он все никак не наступал.

Потом… потом много лет мы не виделись с Мишей Волковым. Так вышло. Я стал москвичом, и дороги наши не пересекались. А потом Миша стал болеть. Тяжко и непоправимо. Теперь Миши нет.

М. Волков (Джейк Барнс). «Фиеста».
Фото Нина Аловерт

Я никогда не видел его старым. Даже пожилым не видел я его. Вот как получилось. Я видел его только молодым.

Я не пишу некролог. Опоздал. Поздно до меня дошла весть о его смерти. Я пытаюсь анализировать феномен амплуа героя-любовника, главного амплуа традиционного театра. В БДТ — великом современном театре времен Товстоногова — произошел надлом этого амплуа. Надлом отразил драму современного человека — крушение цельности, болезненные комплексы, эгоизм, исключающий любовь как самопожертвование. Стало это драмой и для актера, созданного играть роли, которых в театре больше нет.

Думаю, отсюда была в Мише вечная неудовлетворенность. Он мучительно искал связь со временем, а она рвалась. Он много успел. Он был известен. Но никогда не обрел он в жизни покоя. В этом его особенность. Его мука. Его миссия в театре.

А я провожу сегодня бессонную ночь в моем номере в гостинице «Амурский залив». Вечером мне сообщили, что Миши не стало.

Его крупный план из «Фиесты» перед моими глазами. Сцена ловли форели. Два друга писателя пьют вино и говорят — неспешно и откровенно. Миша Волков и Гриша Гай играли эту сцену. Обоих уже нет. И оба умерли через страшную болезнь.

А тогда… шумела вода в быстрой речке. Из воды доставали замерзшую бутыль с вином. Разливали. Пили много, но мысли только прояснялись от вина. Говорили о профессии — о литературе.

— Можно… можно научиться писать так, чтобы текст стал ощутимой и очень нужной вещью… — говорил Джейк (Волков).

— Ну, и что тогда? Дальше-то что? — спрашивал скептик Билл (Гай).

Дальше? Дальше ничего и не нужно. Это самое большое, что может сделать писатель.

Миша Волков навсегда остался для меня главным героем моей первой театральной постановки.

Прощай, друг!

Владивосток. 9 сентября 2001 г.