Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Собиновский музыкальный фестиваль, который проводит Саратовский театр оперы и балета, существует уже второе десятилетие. В нынешнем сезоне он по счету четырнадцатый. Каждый год в мае слетаются в небольшой, вполне ухоженный, симпатичный волжский город журналисты и критики, солисты разных театров, участники конкурса вокалистов. Дружно живут в живописном пригороде Саратова, днем гуляя «по долинам и по взгорьям», или по набережной, или по чудной, не уступающей европейским пешеходной зоне с бесконечными магазинами, кафе и барами под открытым небом, а по вечерам отправляясь на очередной концерт, оперный или балетный спектакли. Театральный и просто быт отлажен, организационная сторона дела на высоком уровне. Масса печатной продукции в виде буклетов, рекламных проспектов, пресс-релизов, фотографий, дисков… Программа всегда интересна, нетривиальна, разнообразна.

Фестиваль 2001 года, как нетрудно догадаться, был посвящен Джузеппе Верди — столетие со дня смерти композитора отмечалось во всем мире многочисленными премьерами спектаклей, фестивалями, концертами. Не отстал и Саратов. В день открытия прозвучали духовные произведения Верди «Ave Maria», «Stabat Mater», «Laudi alla virgine Maria» и «Te Deum», которые не часто исполняются на наших концертных площадках (хор Саратовской консерватории под управлением Л.Лицовой и хор театра, руководимый Л.Тадтаевой, несомненно, достойно справились с непростой задачей). Второе отделение составили увертюры и арии из опер (солистка Мариинского театра Маргарита Алавердян, не слишком востребованная в родном Питере, имела вполне заслуженный успех). Еще один вечер был отдан грандиозной драматической симфонии для солистов, хора и оркестра «Ромео и Джульетта» Г.Берлиоза, где партии баса и меццо-сопрано с большим старанием исполнили молодые москвичи В.Байков и К.Вязникова.

А. Багмат (Риголетто).
Фото из архива театра

Фестиваль в целом ориентирован на вкусы и пристрастия совершенно различные и стремится расширить свою аудиторию именно за счет разнообразия программ. Оперные спектакли чередуются с балетными (в этом году это были «Жизель» и «Лебединое озеро»). Или cегодня, скажем, концерт «Чиж и С», на котором юная публика демонстрирует раскованность поведения, непривычную для академически оформленного зала оперного театра. А завтра — вечер солистки Большого театра М.Касрашвили, куда придут любители вокального искусства, для которых это имя не пустой звук…

Оперный раздел сложился целиком из творений великого итальянца. Это были самые что ни на есть знаменитые и популярные «Аида», «Трубадур» и «Травиата» (спектакли существуют в репертуаре уже не один год, и обсуждение их постановочных достоинств явно лишено актуальности). И еще — «Риголетто», на сей раз премьера. Создатели новой сценической версии — дирижер, художественный руководитель театра Ю.Кочнев, режиссер Д.Белов, художник А.Пикалова — образовали свой тройственный союз в прошлом сезоне, показав оригинальную, далекую от традиционной театральную редакцию одной из самых неприкосновенных опер русского репертуара — «Евгения Онегина» П.Чайковского, за что и стали номинантами «Золотой маски — 2000».

В. Григорьев (Спарафучилле), И. Соколова (Маддалена).
Фото из архива театра

Дискуссионность постановочного решения оперы по пушкинскому роману предопределила повышенный интерес и к спектаклю, в основе которого знаменитый вердиевский шедевр. Ожидания не оказались напрасными. Родившийся опус — плод радикальной, волевой, жесткой режиссуры. Он если и ориентирован на традиции, то это традиции театра двадцатого века. Здесь имеется целый ряд визуальных лейттем, не однажды апробированных на сцене, пусть и не всегда по отношению только к «Риголетто». Это тема цирка, цирковой арены, с рядами красных зрительских кресел, выходом, отделенным двумя занавесками — опять же как в цирке, т.е., по сути, идея сцены на сцене. Здесь есть свой суперзанавес, похожий одновременно на кучевое тюлевое облако, сбившуюся в гигантский ком маркизу, неровный обломок стены… Он закрывает поворотный круг-арену, которая заканчивается уходящей по спирали вверх клетью — не то это закулисье, не то строительные леса, не то сценические конструкции эффектного представления театра в театре. Владельцем этого сверкающего огнями, броского, мишурного царства является Герцог — актер и завсегдатай кулис. Он открывает свой собственный спектакль, одеваясь в блестящий наряд и давая знак к поднятию занавеса. Он же, нацепив фальшивые ангельские крылышки и поднявшись на боковом открытом лифте наверх, выдаст первый эффектный вокальный номер и заслужит аплодисменты послушного ему амфитеатра.

М. Багмат (Джильда), А. Багмат (Риголетто).
Фото из архива театра

Начало и финал — модное дефиле воздушных, почти бесплотных фигур в бальных платьях, которые, как виллисы, тени смерти, втягивают в свою воронку живых… В начале путается у всех под ногами мужчина с бритым черепом и в дамском, откровенно мюзик-холльном «прикиде» с боа на оголенных плечах. Это Риголетто… Потом он превращается в черного человека с тросточкой в руках — зловещего, ведущего свою собственную игру, обреченную на поражение. Он тот, кому не дано понять, как делается знаменитый цирковой номер — трюк иллюзионистов, когда на глазах у изумленной публики распиливают человека и уносят в ящиках по частям, потом складывают — и оп-ля, все срослось…

Саратовский государственный театр оперы и балета.
Фото из архива театра

Здесь, увы, не срастается. Риголетто вроде бы знает все секреты иллюзиона, но… Сначала он получает пирамиды ящиков, из которых высыпаются мягкие плюшевые кролики — любимые игрушки Джильды. Потом выпадает кукла — Джильда. И оказывается, что муляж, подмена — у него в руках, а настоящая Джильда — там, среди виллис, медленно двигающихся по подиуму, как по спирали вверх, в небытие.

Если Риголетто — фокусник, перехитривший сам себя, маг, ошибшийся в расчетах, то Джильда поначалу в иллюзии свято верит. Она появляется в нелепом пальтишке, напяленном на белое платье, со столь же нелепыми косичками и игрушкой — кроликом в руках. Потом она переступит черту — облако суперзанавеса, лежащее у ног, и устремится за Герцогом, которому стоило только протянуть руку. И в цирковой иллюзионистский ящик она заходит сама, будто видит вокруг себя не ряженых, а реальных ангелов с крылышками, способных унести ее в другой мир.

Этот «другой» мир обернется клетью на поворотном круге. И в одном из просветов клети появится абсолютно изменившаяся, в сверкающем платье Джильда, окруженная нимбом света. На этом ее иллюзии закончатся. Принять смерть вместо Герцога в финале она решит именно поэтому. Не из желания спасти любимого (любви как раз нет, да и не было) — от невозможности жить там, где все игра, бутафория и фальшь, где Монтероне и Спарафучиле — обманутый отец и убийца — один и тот же человек, который в нужный момент просто меняет красный плащ на черный. Как в цирке…

Гротескный спектакль о гротескном, иллюзорном мире. В нем красивое оборачивается уродливым, блеск прикрывает холод и мрак пустоты, а все человеческие ценности мнимы. Даже на последних аккордах Риголетто стенает не над мертвой Джильдой — над тряпичной куклой…

Оркестр Ю.Кочнева играет Верди жестко, контрастно, но без мелодраматических эффектов — под стать сценическому решению. В этом смысле звучащее и зримое в спектакле синхронны. Актерски и вокально точно работают создатели главных ролей — А.Багмат (Риголетто) и М.Багмат (Джильда). Это не столь частый, как хотелось бы, пример создания целостных образов героев, когда нет необходимости давать различные оценки отдельно пению, отдельно игре. Об остальных исполнителях подобного пока не скажешь. Г.Назарова (Герцог) подводит вокальная школа, В.Григорьева (Монтероне, Спарафучиле) — чувство ритма. Впрочем, это не заслоняет главного — концепция спектакля читаема, она не грешит схематизмом, ибо наполнена вибрацией смыслов — свойством настоящей театральной образности.

Июнь 2001 г.