Вновь смешалось грешное с праведным? Смешался пост-розовский «проблемный» мальчик с упражнениями в высоком, из жизни первохристиан. За сценой мерзкий (почему?) голос тянет чуждую иудейскую молитву, а на сцене снова и снова задается вопрос: почему Он Бог? Nota bene: походя выставляя, вполне по-тюзовски, отрицательную оценку одной религии, закрываешь путь к подобным материям вообще.

В «Февронии» режиссер с актрисой победили, но такая победа не тиражируется. В «Сизифе» адаптация экзистенциального мифа была органичной. Простые («детские») вопросы: скажи, кто ты? какая твоя работа?, актуальные на всем протяжении жизни, — материя драмы. Анатолий Праудин и сам успешно творит на сцене миф — таково новое пришествие «Крокодила». Но задавать собственно теологические вопросы на сцене как детские — простота, что хуже воровства. Это то же, что упоминать Его имя всуе, и просто — впадать в ересь, как в пошлость. Зачем? И вот: сюжет про растерянных отцов и «отвязанных» детей исчерпывается сам по себе. Хамоватый парнишка, само собой, взыскует Истины, но суть, о которой грезилось и ради которой создавалась особая атмосфера на Малой сцене Балтдома, неизъяснима, и она далеко за пределами спектакля.