Год назад, когда стало известно, что Г.Козлов задумал ставить «Золотого теленка» с А.Баргманом — Остапом, предвкушение возможного шлягера (Баргман и Рио-де-Жанейро, казалось, родились друг для друга — и тут эта счастливая затея!) сменилось тревожным ожиданием. Как сегодня ставить «Теленка» — про что? Как интерпретировать советскую мифологему по-новому? Спектакля ждали год, лично я готовила для рецензии название «Бодался "Теленок"с дубом» (мол, театр с романом). Но теперь приходит на ум другая известная поговорка — что, мол, ласковый «Теленок» двух маток сосет.

Двух — потому что «Козлов со товарыщи» (как написали бы в старину), памятуя об успехе спектакля «P.S.», где явно удалась история романтического двойничества «белого» (А.Девотченко) и «черного» (А.Баргман) капельмейстера Крайслера, решили повторить этот прием (и, может быть, успех). Сюжет спектакля «Концерт замученных опечаток» питается историей создания романа, и главный его герой — «раздвоенные» Ильф (А.Баргман) и Петров (Л.Осокин). Тоже «черный» и «белый». Весь спектакль они цитируют записные книжки и имитируют творческие конфликты, поочередно надевая фуражку и шарф «великого комбинатора» и перевоплощаясь в Бендера. Вторым источником, таким образом, является сам роман, сцены из которого образуют довольно запутанную историю. Не доиграв сюжет «про писателей», авторы сценической композиции (очень рыхлой и невыстроенной) кидаются играть «про Остапа» — и «Теленок» разбухает ненужными деталями, номерами, подтанцовками и пирамидами (идут 20-е годы!), теряя направление общего драматического движения и обаяние, присущее театру Г.Козлова как таковому.

Держит пространство спектакля прежде всего сценография А.Орлова. Три стены (черное — белое) поначалу выглядят просто экранами, на которые проецируется кинохроника тех лет. Но потом, вдруг, из экрана «вылупляется» настоящая рука… нога… голова… много выпуклых рук, ног, голов… Переплетенные эластичной лентой, экраны «пропускают» на волю и снова поглощают персонажей романа. Они создают ритм и в то же время являются некой «плазмой», рождающей образы. Ритмической подмогой служит и танец: как только действие стопорится и теряет направление, балетмейстер С.Грицай подгоняет его очередным пластическим этюдом.

«Концерт замученных опечаток» — очень точное название для этого спектакля. Здесь как будто специально собрались все «опечатки», порознь встречавшиеся в других спектаклях любимого мною театра Григория Козлова — театра актерского, замешанного на «коллективном сознательном», на дружестве и братстве общего сочинительства. Теперь то ли пишущая машинка сломалась, то ли братья-соавторы подустали (а инсценировка рождалась в процессе создания спектакля), только действительно ощущение, что сценический текст напечатан на машинке конторы «Рога и копыта». Буквы запинаются, некоторых не хватает вовсе, и студийность, повествовательность, мягкость манеры, отсутствие острого драматизма, свойственные лучшим спектаклям Козлова, обернулись в «Теленке» несобранностью, расструктурированностью, отсутствием внятной мысли и единой воли. Как будто режиссер, подобно Бендеру в романе, мечется в толпе людей в противогазах, занятых упражнениями по гражданской обороне, не в силах опознать и отловить Корейку с его миллионами. В этом спектакле признанного «актерского» режиссера Г.Козлова до странности потеряны и хорошие актеры, и легендарные персонажи — от Ильфа с Петровым до Бендера с Балагановым, от Е.Меркурьева с А.Баргманом до С.Мосьпана с М.Разумовским. Актерам почти нечего делать в коллективной (бессознательной?) сумятице массового действа. Так, бегают в противогазах…

Когда «замученные опечатки» — то есть ошибки и собственные штампы — собираются в единый текст и устраивают тебе «концерт» — это очень полезный «кризис жанра». Кризис — та самая наивысшая точка, с которой в живом организме начинаются новые процессы. Их, несомненно, теперь и будут ждать от театра Григория Козлова.