А.Уставщиков. «Урок первый. Воскресение».
Экспериментальная сцена театра-фестиваля «Балтийский дом» под руководством А.Праудина.
Режиссер Анатолий Праудин, художник Геннадий Морозов

Как можно писать о Библии? Как можно писать о самом светлом, жарком и бесконечно непостижимом, которое в силу его непостижимости всегда хочется отложить на «потом», перенести на бесконечное «после»? И вспомнить о нем только в минуту несчастья, обвинить Всевышнего в невнимании к миру и себе и ждать лучшего, не чувствуя, что тебя кто-то поддерживает…

«Одному человеку приснился сон, что он идет по берегу моря. Перед ним на небе мелькают картины из его жизни. А рядом с ним идет Бог. И оба они оставляют на песке две цепочки следов. Когда же человек дошел до конца, он обернулся и увидел, что иногда одна цепочка следов на песке обрывалась. Также он увидел, что эта цепочка обрывалась в самые тяжелые периоды его жизни. Тогда человек спросил: „Бог, почему ты бросал меня, почему тебя не было рядом со мной, когда мне было особенно тяжело?“ А Бог ответил: „Любимый мой Человек! Когда тебе было особенно тяжело, я нес тебя на руках…“»

Но ведь нет-нет, а гнусные «последние вопросы» мучают. А не вымысел ли все это? И для чего все? Зачем нам, созданным по образу и подобию божьему, столько испытаний? Урок первый? Кому?

Сцена из спектакля.
Фото В. Постнова

Наше поколение — поколение 20-летних — испорчено. Испорчено американскими проповедниками, рэпперами, поющими про религию, лубочными картинками, мультфильмом «Суперкнига» и радостной песней «Это все сотворил Господь». Религию нам преподносили как сказки про чудеса, творимые добрым дедушкой с большой седой бородой (Богом) и его красивым темнобородым и чистым сыном (Иисусом). Религия прививалась средствами массовой культуры, оттого индивидуальный путь к Богу нам неведом, а массовый — скучен и неинтересен. Занимательная религия пожинает свои плоды.

На «Урок первый» идти было страшно. Неужели опять будут кормить поучительными сказками про Иисуса и проповедовать «Мир и любовь, братья и сестры…»? А неверие — тоже грех, хотя Фому Иисус простил.

…Где-то вдалеке читает свои молитвы раввин. А под крышей небольшой лачуги, недалеко от Голгофы, собираются четыре измученных верой и ниспосланными им испытаниями человека. Над головами у них нет нимбов, хотя их назовут апостолами. За что? Почему? Они так же подвержены страху (солдаты преследуют их, один находится совсем недалеко от дома, где собрались ученики Иисуса), им так же тяжело таскать камни (которыми апостолы сами себя пытаются замуровать в лачуге).

Трудно даже понять, что их объединяет. Они очень разные. На первый взгляд, ничего особенного — люди как люди, со своими пороками и недостатками. Первый (Владимир Баранов) — трусоват, Второй (Александр Кабанов) — замкнут, Третий (Александр Борисов) — груб, Четвертый (Алексей Барабаш) — эпилептик. Но при этом Первый — основа, Второй — мудрость, Третий — сила, Четвертый — доброта, чуть ли не доходящая до святости. Они отделены друг от друга общим несчастьем — распятием учителя и им же соединены. Это — испытание для них.

Сцена из спектакля.
Фото В. Постнова

«В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!» (Иоанн 20, 19).

Иисус не придет. И «Мир вам!» никто не скажет. И вообще никого не будет. Можно только попытаться заложить дверь огромными камнями, подумать о том, что будет дальше… Никто из Четверых не знает, что делать. Первый пытается записать учение Христа, Второй не дает ему этого сделать. А зачем теперь это учение, если некого и некому учить? «Господи! Ну почему все так просто? Почему жить страшнее, чем умереть?» — в самом начале сетует Первый. Поиск дальнейшего пути никуда их не приводит. И даже заявление Четвертого «Я видел… Его…» не внушает доверия — как теперь можно кому-то верить? Ученики лишились Учителя. Кто они теперь?

Сцена из спектакля.
Фото В. Постнова

И тут появляется Юноша (Юрий Елагин). Подросток, циник, атеист. Тоже прячется. Попал «под раздачу» вместе с апостолами и теперь вынужден скрываться от солдат.

Сложно об этом писать. Нельзя Библию разбирать с точки зрения литературоведения. И нельзя «Урок первый» анализировать театроведчески. Кажется, начнешь разбирать спектакль традиционными методами — тема, идея, сверхзадача, конфликт — и потеряешь веру. Как передать свет спектакля, который как будто льется из «Распятий» Эрмитажа, «Тайной вечери»… Как выразить музыку, которую скорее можно назвать звуками, но эти звуки — музыка? Игра актеров — непрерывное напряженное существование в течение двух часов сценического времени (исключение — Юноша, похоже, он — единственный, кто порой забывает о существовании четвертой стены, но это оправдано — во втором своем появлении он выходит из зала).

Юноше-пастуху проблемы Четверых глубоко безразличны. Он слишком привязан к быту, чтобы задумываться о Боге и его заповедях. Четверо для него — не больше чем шайка разбойников. Страшные, непонятные. Надевают, как колодку, на шею землемер и заставляют отвечать, кто он, откуда. Вскоре Юноша узнает, что Четверо живут по заповедям. «Возлюби ближнего своего как самого себя?» — издевается он, измазав голову Третьего строительной смесью и полив водой. Возлюби! «Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую». Заповеди позволяют Юноше делать все, что он хочет, — отобрать у Первого одежду, взять у Четвертого все деньги. И смыться. Чтобы потом вернуться.

Драматург А.Уставщиков уже в манере разговора отделяет Юношу от Четверых. Юноша говорит современным языком. «Замочили», «дебил», «заначка»… Словно современный подросток вышел из зала и задает вопросы тем, кто на них может ответить. А самый главный вопрос, который задаст вернувшийся Юноша (хотел принять участие в восстании, которое, по его мнению, задумали Четверо), откроет вторую часть спектакля. Именно этот вопрос станет переломным и заставит Четверых отвлечься от собственного горя и нести слово Учителя в мир.

Сцена из спектакля.
Фото В. Постнова

Юноша. Ага… Значит, он Бог?! А чем докажешь?

Четвертый. Он дал себя распять.

Юноша. И лишь поэтому он Бог?

Урок начался. Урок первый. Первый урок апостолов — себе. Первый урок юноше. И первый урок тем зрителям, которые его еще не получили. Ведь божественное происхождение Иисуса недоказуемо. Объяснить это можно только «на пальцах». И все равно не доказать. Четверо долго пытаются убедить Юношу в существовании сына Бога — Иисуса. Но, казалось бы, тщетно…

Что же здесь Воскресение? И было ли оно? И был ли Иисус у своих учеников в эту ночь? Да. Был. И неважно, даже правильно, что он не появляется на сцене. Просто Уставщиков и Праудин рассматривают появление Юноши как явление Иисуса. Именно этот молодой нехристь и эпатажник своим неверием вынуждает Четверых вспомнить учение Христа и начать все заново. Вопросы воскрешают и заставляют думать. Этот разговор — своеобразный творческий процесс, который может ничем не закончиться и не может закончиться ничем. Потому что реальных доказательств существования сына Бога у Четверых нет. А для них этот разговор — вопрос жизни и смерти. Смогут ли они дать веру? Непонятно. И только когда Первый не выдерживает и срывается («А ты ответь, ответь ему, ответь на один вопрос — почему тот, кто висит сейчас на кресте, — Бог, и что Он настолько добр, что взял на себя его грехи и простил его!!!»), Юноша поймет, что доказательство в таких вопросах нужно особое. И — не нужно. А нужно просто пробить стену неверия. Стену, за которой Четверо избранных так тщательно замуровывали себя. И выйти в мир. Мир вам!

Воскресение настало. Воскресение для Четверых, воскресение верующего человека. И, уже впятером, они разберут центр стены, а там — кусочек голубого неба. «Да нет здесь никого — мы первые!» — скажет Юноша, вылезший в это небо. Как будет первым каждый воскресший после этого урока. А если не воскреснет, то, по крайней мере, начнет задавать вопросы. И встанет на путь Воскресения. Урока первого.

Июль — сентябрь 2001 г.