Мария Александровна Призван-Соколова была удивительно порядочным человеком. Во всех отношениях. Она всегда помнила о том БДТ, который был еще до Товстоногова, всегда очень хорошо отзывалась о своих друзьях, я никогда не слышал, чтобы она сказала какую-то гадость о ком-то из актеров. С первых дней и до последних БДТ оставался для нее родным домом. Мария Александровна — это очень большая потеря. Помимо того, что она была прекрасной актрисой, она была необычайно важна для нашего театра в нравственном смысле.
Помню, когда я только приехал в этот театр и у меня были очень трудные отношения с труппой, которая непросто отнеслась и ко мне, и к нам с женой, Мария Александровна, одна из очень немногих, проявила к нам человеческое расположение (а ведь как важно получить такую поддержку при переходе в новый коллектив!).
Она была замечательная актриса, всегда склонная к острому характерному рисунку. Я видел ее Беттину в «Перед заходом солнца» (Клаузен — В.Я.Софронов), и из всего спектакля, достаточно слабого, именно она запомнилась мне так, что по сей день я просто вижу ее. Остро, на грани наигрыша (она очень любила форму, яркий рисунок).
Как и большинство актрис, она всегда очень хотела работать. И понимала в последнее время, что годы берут свое. Была слабенькая, и так от природы маленькая, совсем усохла, вдвое уменьшилась — и все равно до самого конца подходила и говорила: «Кирочка, я давно ничего не играла». Ей уже было трудно играть «Отца», и последний ее спектакль был «Дядя Ваня». Тоже сомневались — назначать спектакль или нет, будет ли она в силах, но я знаю, как она готовилась! Несколько месяцев она готовилась! И я сказал: «Нет, пусть играет Мария Александровна», — потому что в глубине души чувствовал, что конец неизбежен и ей надо выйти на сцену. И, конечно, весь спектакль мы были в основном заняты тем, чтобы поддержать ее, чтобы она не оступилась, не дай Господь, не упала, чтобы ничего с ней не случилось.
Она была очень хороший педагог. Всерьез занималась педагогикой только тогда, когда у нас при театре образовалась студия, но долго вела знаменитый школьный драматический кружок, откуда вышли многие наши знаменитые театральные люди — начиная с Алисы Фрейндлих. Она выпустила их в свет, дала дорогу. И 1 апреля, когда на ее дне рождения собиралась постоянная компания, приходили и ее бывшие студийцы.
В этом году 1 апреля мы тоже были в этой маленькой удивительной квартирке с ее коллекциями. Всю жизнь она собирала репродукции и открытки живописи. Смешные вещи, без которых ее квартира была бы не ее. Они остались от ее мужа, Карла Павловича Вейсбрема (она всегда вспоминала его: «Павлуша, Павлуша…»). Например, какие-то подлинные средневековые рыцарские доспехи… В полный рост в квартире стоял рыцарь, глядя на которого мы всегда шутили: «Наши на Псков не проходили?» В уютной квартире она всегда умела создать именно петербургскую атмосферу — атмосферу интеллигентности. И когда мы были в этом году, она сидела, продолжала распоряжаться, кому куда сесть на традиционное место, но была уже где-то в другом мире — часто отключалась, смотрела в пространство, и чувствовалось, что скоро ЭТО произойдет.
Умерла она тихо, во сне, как и подобает благопристойному, праведному человеку.
Комментарии (0)