«Сияние». Клуб Chateau de Fantomas (Москва).
Режиссер и художник-постановщик Филипп Григорьян

Тот жанровый аттракцион, который придумал Филипп Григорьян в «Сиянии», оказался потрясающе точным, в десяточку. Песни буревестников постсоветского апокалипсиса, в которых каждое слово — кровавая битва, он засунул в барочную шкатулку и дал спеть на кабаретный лад Алисе Хазановой, одетой как хозяйка маленького салона. Фокус сработал безотказно: двенадцать текстов лидеров сибирского панк-рока Егора Летова и Янки Дягилевой, полные катастрофических пророчеств, звучат прозрачно и во всей своей беспощадной красоте.

Алисе Хазановой, точно берущей ноту кабаретной певички и играющей со зрителем, как ласковый котенок, аккомпанирует пианистка Элина Кани (на ней мышиная голова с длинными, почти заячьими ушками и платье с фартуком). Аккомпаниаторша в ударе — аранжированные Игорем Вдовиным двенадцать песен «Гражданской обороны» исполняет с истовостью отличника концертной деятельности. Сам псевдоромантический тон, который задал Вдовин, входит в мощный контрапункт с трагическим пафосом «ГрОБ», но при этом указывает на зияющий разрыв между нами сегодняшними и теми, чья юность пришлась на позднюю брежневскую эпоху, а зрелость — на перестройку. Именно дистанция между тем временем и нынешним проблематизируется в спектакле Григорьяна, вынуждая думать о том, чего мы не сделали и к чему мы пришли.

А. Хазанова в спектакле. Фото В. Луповского

Визуальным сопровождением к песням в исполнении Хазановой является смена виньеточной картинки на заднике крошечной сцены — анимационное изображение кремлевской стены с башенками и самого Кремля меняет цвет в зависимости от перемены погоды и времен года. Знаменитая фотография Летова с товарищами-музыкантами на Красной площади выражала протест против надоевшего, убогого и уродливого тоталитаризма. Кремлевская картинка в «Сиянии» — это словно декорация к сорокинскому роману, разворачивающемуся на наших глазах, в настоящем времени и с нашим непосредственным участием. В финале пейзаж схватывается вечным зимним холодом, и от этого сияющего мертвого света становится больно и глазам, и сердцу. А Хазанова снимает свои красные туфли, складывает их в бедный скромный чемоданчик и надевает неизбежные валенки. Последней песней спектакля будет собственно «Сияние» с последнего альбома Летова, «Зачем снятся сны» (2012).

Спят зверьки и растения
Небеса и сомнения
Но сиянье обрушится вниз
Станет твоей землей
Станет самим тобой, —

поет Хазанова перед тем, как выйти в финале на авансцену, держа за руку серого плюшевого Мишутку (Вано Миронян). Сладкая и страшная тревога поселяется в зале в этот момент — от детской чистоты жеста, от ласковой интонации певички, от ее теплой дружбы с милым зверьком, наложенных на строчки, предрекающие обязательный, неизбежный конец.

Э. Кани, А. Хазанова, В. Миронян в спектакле. Фото В. Луповского

Мишутка — персонаж конкретной композиции, «Про Мишутку» (альбом «Прыг-скок», «Егор и опизденевшие», 1990). Плюшевый мишутка в песне Летова ходит по лесу, собирает шишки и тут же их теряет. И Мишутка, и Мышь (или Заинька, однозначно решить трудно) в платьице, как и кукольная героиня Хазановой, материализуют впрямую маньеристские метафоры Летова и Дягилевой, которые, впрочем, сами по себе очень конкретны и связаны в равной степени с поэзией и, что называется, с острым жизненным переживанием. Поэтому так пугающ мир детской, выстроенной Григорьяном: за уютом и камерностью чудится, и на то есть основания, жуткая сквозная дыра, в которую провалились многие и которая так и не закрывается.

Э. Кани, А. Хазанова, В. Миронян в спектакле. Фото В. Луповского

Двенадцать песен «Гражданской обороны» взяты в диапазоне от ранних «Печаль моя светла» (альбом «Некрофилия», 1987) и «Хороший автобус» (альбом «Хорошо!!», 1987) — до «Долгой счастливой жизни» (одноименный альбом, 2004), «Крепчаем» (альбом «Реанимация», 2005) и «Никто не проиграл» («Зачем снятся сны», 2012). Начиная с веселой и брутальной «Печаль моя светла», Хазанова сразу обескураживает интонацией пин-ап девушки, пуховкой обмахивающей свои владения и поющей при этом «Никто не знает, как же мне хуево». В зале с некоторым облегчением смеются — песни «ГрОб» явно не ассоциируются с таким подходом. Но парадоксальным образом именно здесь не предполагается и даже исключается стеб. Это все очень серьезно в итоге: «ужасное время вощще», «в натренированные уши льется всякая хуйня», «красный смех гуляет по стране». Переведя регистр из панко-ора в кабаре, Григорьян тем не менее создал территорию, на которой возможно некое высказывание. И оно звучит в полную силу, вызывая к жизни мощнейший контекст, пробуждая заснувшую было ярость и поворачивая тебя лицом к времени.

Э. Кани, А. Хазанова, В. Миронян в спектакле. Фото В. Луповского

Удивительно и другое: уже потом, перечитывая стихи Летова и Дягилевой, видишь, что в них полным-полно специфической «милоты», снабженной эсхатологическим подтекстом. «Добрый ослик без меня / Горький дождик без меня», «Хороший автобус уехал без нас», «Вот и хорошо, вот и баиньки» — это тоже поэтический строй их песен. Идея телепортировать шаманские видения в сознание «кошечки», с ее грезами и сладкими страхами, оказалась к лицу «Гражданской обороне». В этом высветился и еще один смысл — в принципе вопрос о возможности радикального протеста, вообще позиции, сопряженной с риском не только для общественного имиджа, но и для жизни, обращен ко всем нам. Проглотив тогдашних экстремалов, у которых «зверело сердце, каменел кулак», время вырулило к убаюкивающей, в общем-то, борьбе за комфортную жизнь. «Такая долгая счастливая жизнь / отныне долгая счастливая жизнь / каждому из нас». Жизнь без потрясений.

Октябрь 2018 г.