С. Мрожек. «Убить Кароля». Пензенский областной театр «Кукольный дом».
Режиссер Владимир Бирюков, художник Виктор Никоненко

Актриса задергивает шторки на двери в зрительный зал, табличка «ВЫХОД» исчезает под плотной тканью. Выхода нет. Та же актриса — исполнительница роли Медсестры (Ольга Шнитко, в дальнейшем она будет работать на помощи) — протирает кукольную декорацию ватным тампоном: оконные рамы, диван, шкаф. По залу разносится запах медицинского спирта, мир становится стерильным. Операция «Убить Кароля» в исполнении Пензенского областного театра «Кукольный дом» начинается. Из старой магнитолы на длинных ножках подается наркоз: шамкающий голос «дорогого Леонида Ильича» обволакивает пространство и бессмысленностью слов затуманивает сознание. В полутьме артисты бесшумно занимают свои места. Вместо стандартной униформы черного кабинета все облачены в черные же медицинские халаты, шапочки и марлевые маски.

По сюжету пьесы Мрожека внук приводит своего деда на прием к врачу-окулисту. Старику нужны очки, чтобы он наконец-то смог узнать некоего Кароля и застрелить его. Кто он и что натворил — совершенно непонятно. Но ясно одно: ружье уже двадцать лет как заряжено, и «дедушка будет стрелять». Врач проводит стандартную диагностику. Тут выясняется, что пациент не знает букв. Внук настаивает на том, чтобы доктор отдал свои очки. И вот дедушка, надев их, узнает Кароля в… окулисте! Соответственно он и должен быть застрелен. Раздается выстрел, и посетители с чувством выполненного долга покидают кабинет.

Сцена из спектакля. Фото В. Викторова

На сцене два разных по масштабу мира. Миниатюрный, точный в каждой мелочи кабинет Окулиста, расположенный на столе, и предметы человеческого быта натуральной величины: ширма, дверь, приемник, абажур — складываются в своеобразный коллаж эпохи застоя, в эстетике которой выполнена вся сценография спектакля. Маленькая декорация расположена между дверью и приемником. К финалу это расположение становится более чем оправданным и объяснимым. Через большую дверь безликая фигура — Некто (Роман Прошлаков) — в сером плаще, шляпе и серой резиновой маске с подноса подает актерам кукол. В дальнейшем Некто появляется в самые драматичные моменты: дверь резко открывается, и в ее проеме под струями дождя возникает огромный по сравнению с куклами, молчаливый, излучающий страх от чего-то неизбежного силуэт человека. Голос из приемника с другой стороны сцены через крохотные оконные рамы проникает в кукольный кабинет врача. Это большое, иное, чуждое победит и выдавит маленькое тельце доктора из жизни.

Виктор Никоненко добавляет в режиссерское решение массу мелких деталей, отчего «картинку» можно рассматривать бесконечно. Из маленького крана проржавевшей раковины — чем не символ советской эпохи — течет настоящая вода, настольная лампа светит, тетрадь доктора размером со спичечный коробок исписана диагнозами и проштампована синими печатями, на вешалке висит крошечный зонтик. Всё по-настоящему. Куклы имеют не только характеры, повадки, проявляющиеся в походке, жестах, наклонах головы, но и, как ни трудно в это поверить при отсутствии механики, кажется, что даже мимику. Этим поистине волшебным обаянием каждого персонажа зритель обязан не только художнику, но и артистам.

Все три героя: Окулист, Внук и Дед (штоковые марионетки) — буквально оживают, оказавшись в руках актеров. Слегка подпрыгивающей походкой плешивенький, большеглазый, в очках с толстыми стеклами Окулист (его ведет Русланбек Джурабеков) входит в кабинет. Кажется, что доктор слегка морщится от громких звуков радиоприемника. Кукла закрывает окна, «поролоновый» голос вождя становится тише, потом замолкает. Персонаж словно пытается отгородиться от шумного внешнего окружения. В его собственном мире звучит фортепиано, а не громкие лозунги. Окулист ходит по кабинету, задумчиво смотрит в окно, поливает цветы, садится на диван с бокалом вина, несколько раз повторяет: «Хорошо!» Жизнь его течет размеренно, он спокоен и доволен.

Стук в дверь разбивает идиллию. Некто вносит и передает актерам Антону Некрасову и Андрею Каваеву кукол Внука и Деда. По сравнению с Окулистом эти двое «с другой планеты». Снова восхищает работа художника и механика (Валентин Викторов), придумавших и выполнивших марионеток с такой тонкостью, что они с первого появления на сцене завораживают и внешностью и пластикой. Полусумасшедший, лохматый, с безумными глазами старик в вязаном свитере передвигается в инвалидной коляске, в руках у него ружье, он периодически засыпает. Лысый и слегка заикающийся внук одет в кожаный плащ, сапоги, он чеканит каждый шаг. «Дедушка будет стрелять», — заявляет молодой человек, и с этой фразы начинаются «поиски» Кароля. Дальнейший сюжет разворачивается по пьесе, однако режиссер спектакля Владимир Бирюков позволяет себе изменить финал, перекроив судьбу маленького человечка, придуманного драматургом. Персонаж погибает. Дважды. Сначала от выстрела (из ружья вылетает яркое конфетти) падает плоская картонная фигурка — простенький дубль марионетки Окулиста. Доктор прячет собственный «труп» в шкаф, а затем, «сдав» человека по имени Кароль Деду, выбрасывается из окна.

Сцена из спектакля. Фото В. Викторова

На протяжении спектакля врач пытается доказать непрошеным гостям, что он не тот, кого они ищут. Он меняется не только внешне, уменьшаясь за счет нескольких подмен куклы едва ли не втрое, но и поведенчески. Руки маленького доктора ближе к финалу бессильно свешиваются вдоль туловища, он еще больше сутулится, дрожит, «съеживаясь» от страха. В очередной раз убегая от Деда, врач забирается в шкаф и прячется, вернее даже сказать — хоронится там. Из маленькой дверцы, через которую льется свет, выглядывает лицо куклы. Это еще шкаф? Или уже гроб и настала пора прощания? «Плохие новости. Герой погибнет в начале повести», — пусть мы слышим только мотив этой песни в исполнении Земфиры, но герой действительно гибнет, раздавленный в лепешку катком тупой и бессмысленной жестокости. Идеологией, превращающей людей в протопласт — материал для клонирования, с которым в дальнейшем можно будет делать все что угодно.

Бирюков назвал «Убить Кароля» «историей преступления». Меньше чем за час на наших глазах происходит процесс уничтожения личности. Сюжет Мрожека идеально ложится на историю человека, организации, города, страны. В самом финале большая дверь открывается и на зрителя летят обгорелые бумажки, трава, листья. Не остается ничего, кроме мусора. Мусора эпохи, «взрастившей» несколько поколений. Людей, выросших в трудное, закрытое политическое время, людей, в ком еще сильна генетическая память, рождающая страх перед чужим и чуждым, перед статусом и властью. Реалии полувековой давности внятно рифмуются с приметами дня сегодняшнего: нежеланием и невозможностью жить без внешнего врага, без поиска популярной сейчас в дискуссиях «пятой колонны». Бирюков перевел мрожековский абсурдизм на язык еще живого советского социума, доставшегося нам наследство и живущего в подкорке тех, кто даже слегка застал то время.

Июль 2014 г.