Саша, Сашенька, Сашка, Ильинична…

Ну что, дорогая, ты пережила любимого на год, месяц и два дня. Он называл тебя своим ангелом… 1 января 2013 года ты мне сказала: «Саши Соколянского больше нет». Сынок твой Глебушка позвонил ночью года нынешнего с третьего февраля на четвертое: «Мама умерла». — «Нет!» — «Да…»

Сашка, ты чего? Сашка?! Мы ведь пьесу с тобой придумали, а твои ненаписанные статьи («долги», как ты говорила), а Челябинск, Омск, Хабаровск? И ведь в Рыжевку, в Рыжевку так и не сходили! А твой роман, который ты взялась дописывать? А Саши Соколянского книжка? Ты ж ее почти уже собрала…

…Сначала ты была Саша Лаврова из Новосибирска — умница, уникального театрального чутья критик. Потом Сашенька, на «Вы» — это уже в твоем «Страстном бульваре», когда авансом доверяла: «Все возьму, только пишите». Нежный мой, отважный мой редактор Сашенька Лаврова.

После стала Сашкой.

Ехали в раннем апреле лет пять назад в Вологду к друзьям на премьеру. Ты — почти как «из Керчи», только что из жаркого Баку, в тоненьких таких ботильонах. На заднем сиденье вы с Яшей Рубиным, волшебным вологодским режиссером, вдохновенно горланите Высоцкого, за рулем прима его театра, но дебютант-автомобилист Ира Джапакова. А в лобовое вдруг метель, как в мультике, дорога встает ледяною рекой. Тогда восемнадцать машин под Вологдой разбилось. А нас только выбросило в кювет. Четыре часа на трассе травим анекдоты, уступая друг другу место в теплой кабине доброго «дальнобойщика», ботильоны еще твои эти… Режиссер Рубин удивленно резюмировал: «Оказывается, критики тоже люди…»

Сашка, ты была (была!..) — Человек. Редкая по нынешним временам порода. Не из тех, кого на кривой козе не объедешь, из тех, кто бьет по тормозам, чтобы не наехать на ту козу. Не метафора — реально. Сама же рассказывала, как мчалась когда-то по дороге и вдруг — та самая рогатая. Козу не задавив (по тормозам!), предпочла рискнуть собой. И всю жизнь так предпочитала. Собой рискнуть, себя отдать, милосердствуя и сострадая. «Она была рабой любви и работы», — скажет на поминках твоя с молодости еще подруга. Любви — да. Работы — конечно! Только не рабой. А вот именно что — человеком любви, человеком работы, человеком театра.

У врачей хосписа есть термин такой — «выгорание». Это когда ты долго и ежедневно отдаешь себя страдающим людям, а потом просыпаешься утром и понимаешь, что силы кончились. Тут надо отойти, выдохнуть, отдохнуть. Вот этого ты не умела. Спасать умела. И близких, и театры от беды. Собой кормить (и в прямом смысле: в последние несколько терминальных лет Саши Соколянского семью кормила ты). «Из Керчи в Вологду, из Вологды в Керчь», по извечной театральной традиции и немалой территории России. Где уже не кормила — окормляла. Обсуждала, писала, защищала, лелеяла. Ехала, смотрела, размышляла, помогала… Рюкзачок на плечи и — вперед — черепашка такая ниндзя…

Сил не было. С кровати не вставала — сползала на пол, потом по стенке поднимаясь. Но снова шла, летела, смотрела, обсуждала, писала. И все никак написаться не могла. «Вот сейчас, — говорила, — еще четыре текста осталось, и все». А за теми четырьмя еще четыре, а там и новые. «Александра Ильинична, на денек бы в Питер — спектакль Л. посмотреть?» А еще в Ярославль на пару деньков, и в Смоленск на премьеру, и в Омск, а после в Хабаровск.

— Саша, отдохни! — Сейчас. Еще четыре текста, ой, нет (удивленно) десять, двенадцать почему-то. А чего ты удивлялась, Саша? Ты же их любила, героев своей театральной истории и географии. Пока вольно дышалось, в своем журнале «Страстном» и стрaстном. Сначала — ты их: омских, нижегородских, ярославских, челябинских, да хоть всю контурную карту закрашивай. Потом, когда журнал твой, детище твое, вырвали из рук и ускакали дальше на кривой козе, — ты одна не осталась. Теперь они любили тебя: липецкие, сургутские, ханты-мансийские, тюменские, хабаровские. Звали, ждали. Впрочем, в Хабаровск ты в этом феврале не успела.

Зато успела, «кровью харкая», помочь мне доделать журнал о Фоме и «фоменках». Семь версток, Сашка, семь корректур (!), я этого никогда не забуду! За ничего, за просто так, за ради Бога. Богатства себе на земле копить не умела, не наживала делами неправедными. А праведным трудом много ли наживешь? Бессребреница моя, Сашка…

А Ильиничной не я тебя назвала.

Какая ты молодец — позволила умыкнуть себя после тягостного фестиваля в благословенное мое Щелыково. «Сдавай билет, Сашка! На фига тебе Москва?» — «Но там сын, кот, пес ждут». — «Вот и подождут! А нам тут всего четыре часа пути. На пару деньков, а?» Выпало — на все лето, твое последнее лето и кусочек осени, тоже последней. Вот там, в Щелыкове, во взаимном с ним восхищении, радуге-грозе-звездопаде, ты и стала Ильиничной. Сама отдарка никогда не ждущая, так стремилась меня отдарить, за не мое — Божье. Малина, огурцы, варенья, соленья, супы, или вот за веник схватишься. «Ильинична!» — уважительно говорила о тебе моя щелыковская помощница Тоня. «Зачем я тебе, Юль, когда у тебя Ильинична есть?» Смеялась. А тебе в радость было, не в тягость. Как мужа любить, как журнал сочинять, как спектакли обсуждать страстно и нежно, как сыновей растить, писать, дышать.

А. Лаврова.
Фото из семейного архива

— Отдохни, Сашка! — Успею. Ходила вот только плохо. Потому все больше дома (вы друг друга полюбили — ты и мой дом) или по аллейке к обрывчику — на красоту глядеть. И только последние пять сентябрьских дней как заведенная — в лес. Возвращалась, сияя детскими глазами: тридцать четыре белых! Личный рекорд. А я все лето грибы таскала. Банки крутили, морозили, сушили, решились солить. Помнишь, ты склонилась, Сашка, на моей терраске над ведром, задумчиво так, с костромским почти говорком: «Я знаю, что мы сейчас сделаем!» — «Что?» — «Посмотрим в Интернете!» Ильинична ты моя ненаглядная…

Когда тебя не стало, я «посмотрела в Интернете», а они там плакали, все твои новосибирские, омские, челябинские, тюменские, липецкие, питерские, московские. Тебе хорошо, да? Умерла, как спрыгнула. А мне теперь Сашину книгу за тебя доделывать? Не-а! Теперь это будет другая книга — «Саша + Саша». Саша Соколянский плюс Саша Лаврова. Которая пережила его на год, месяц и два дня.

Сейчас небось вы снова рядышком. В «месте злачне». Что там, впрочем, означает совсем не то, что здесь…

Юлия МАРИНОВА

P. S. За месяц до Сашиного ухода мы как раз разговаривали с ней об издании книги А. Соколянского. Так что «Саша + Саша» должна со временем выйти в «Библиотеке ПТЖ». Пожалуйста, присылайте на адрес редакции все материалы о Саше Лавровой, которые могли бы войти в книгу как заметки или воспоминания (в любой форме)!

Марина ДМИТРЕВСКАЯ