«King Size». Театр «Базель» (Базель, Швейцария).
Режиссер Кристоф Марталер, сценограф Дури Бишофф

«King Size» Кристофа Марталера показывали на NETе прошедшей осенью. Пожалуй, это самый концептуальный театральный фестиваль Москвы, уже пятнадцать лет не отступающий от тройного смысла своего названия. Во-первых, с новым европейским театром знакомит (официальная версия расшифровки аббревиатуры). Во-вторых, набившие оскомину традиционные (то есть закостеневшие) формы искусства яростно отрицает («NET — нет» — как пишется, так и понимается). В-третьих, к современным цифровым технологиям, в частности к Интернету, неравнодушен (net — еще и окончание адресных строк множества сайтов). Спектакль знаменитого швейцарца не только соответствует всем концепциям NETа, но и в будущее заглядывает, с прошедшим перекликается, умудряясь при этом точные современные настроения уловить. Не случайно арт-директора NETа Марина Давыдова и Роман Должанский сделали «King Size» своеобразным эпиграфом фестиваля, грамотно открыв этой постановкой программу.

«King Size» Марталера — сборник задачек на логические соответствия и загадок подсознания. И те и другие разгадывать лестно и удивительно легко. Сочиненная режиссером реальность абсурдна. Но подоплека этого абсурда прочитывается сразу. Правила игры оцифрованы, отформатированы, открыты и понятны всем — театральным гурманам и любителям зрелищ попроще. Как и в прежних постановках, от традиционных форм Марталер не оставляет камня на камне, но традиционалистов при этом нисколько не раздражает. Продолжая совмещать несовместимое, и обыденному вкусу вызов бросает, и скромное обаяние буржуазии воспевает.

Все удается благодаря двум профессиональным образованиям. Музыкант и режиссер Кристоф Марталер мыслит категориями разных видов искусств — театральное действо строит по законам музыки. Вообще-то так поступают многие. Но наиболее складно превращать систему разношерстных музыкальных лейтмотивов в единую сценичную пьесу умеет только он. И, как ни странно, именно система помогает добиться невероятных парадоксов, зарифмовать противоречия, всех запутать, а в финале подвести к банальным и в то же время очень высоким истинам.

King Size — это королевский размер, не всегда соответствующий истинному масштабу. Человек то слишком мал, то слишком велик перед натиском чувств, желаний, грез и тайных мыслей. То бесстрашен, то беспомощен, то уязвим и раним, то непоколебимо самоуверен. Кристоф Марталер рассказал обо всем этом с помощью трех актеров (Тора Аугештад, Михаэль фон дер Хайде, Никола Вайсе), пианиста (Бендикс Детлефсен) и множества музыкальных произведений. Песни Шумана, Шуберта, отрывки из мюзиклов, ансамбли из опер Моцарта и куплеты из фривольных оперетт, детские песенки, битловские хиты, гимны и неприличный шансон… Исполнители с легкостью переходят с академического пения на джаз, меняют немецкий на французский и английский, перелетают в мечтах с места на место, оставаясь в пределах одной комнаты. На сцене — глянцевый интерьер богатого отеля (сценограф Дури Бишофф). В центре — кровать того самого королевского размера. Обладатели этого роскошного предмета мебели — мужчина средних лет и статная, красивая женщина. То ли супруги, то ли любовники. Они всегда вместе, но никогда не общаются, часто смотрят в одну сторону, но никогда друг на друга. Порой поют одно и то же, но каждый — сам по себе. Друг другу они явно не подходят — он, маленький, тщедушный, изо всех сил преодолевающий комплексы, похож на белого клоуна. Она — на королеву. Идеальные партнеры и ей, и ему только снятся, поэтому одиночество выбирается сознательно.

Сцена из спектакля.
Фото В. Луповского

Сцена из спектакля.
Фото В. Луповского

Сцена из спектакля.
Фото В. Луповского

Пространство комнаты замкнуто. Ее обитатели кажутся узниками роскошной клетки. Пространство музыки и грез — бескрайне. В ощутимом контрасте видимого и слышимого — объем и движение, постоянное стремление к полету, пусть и неосуществимое наяву.

Наяву — каждодневное повторение одного и того же. Бодрая утренняя песенка про петуха, кукарекающего побудку (с нее начинается спектакль). Потом путь по раз и навсегда сложившейся траектории. Возвращение. И снова — то вперед, то назад. Плен обыденности? Или повторяемость завораживающего ритуала? Изредка можно устроить праздник, облачившись в платье с золотыми кометами или в смокинг (в одной из сцен Тора Аугештад и Михаэль фон дер Хайде похожи на ликующих без повода телеведущих). Но за восклицательным утверждением опять последует отрицание. Правило перевертыша сулит режиссеру неизменный выигрыш, обеспечивая постоянное напряжение зрительского внимания.

Гармонии в мире нет — недвусмысленно сообщает «King Size». Финальная песня о ведьме, разлучившей влюбленных, еще одно тому подтверждение. Но Марталер не боится противоречий и, размышляя о грустном, страшном, нелепом и разрушительном, использует «гармонию в квадрате». Подзаголовок спектакля — «энгармонические изменения» — еще одно торжество музыки не только над театром, но и над повседневностью тоже. Музыкальным законам подвержены даже людские взаимоотношения. В нотах один и тот же звук можно изобразить по-разному, а у разных людей одно и то же действие, намерение или слово выходит крайне противоположным. Ярче всего это демонстрирует пожилая элегантная дама, существующая в пространстве спектакля на особицу. Она пересказывает песни и арии на свой лад, переиначивая смыслы, сбивая романтический пафос или сводя на нет неприличные подтексты. Порой она кажется случайной прохожей, перепутавшей адрес, порой — странным призраком. Но чаще всего — живым воплощением истины о том, что время — самый страшный враг человека.

Никому из персонажей «King Size» нет друг до друга никакого дела. Действуют рядом, но так, будто их никто не видит. Однако почтенная дама (Никола Вайсе) явно ощущает себя не в своей тарелке, словно на нее постоянно смотрит кто-то, кого на сцене нет. Ей неловко за свой возраст, за свои причуды. Она не поет, но много говорит, то жалуясь на километры мыслей, лишающих сна, то сокрушаясь о пустых пюпитрах, никогда не видевших нот. Один из таких она достает из маленькой сумочки, неловко раскладывая металлическую конструкцию. Пустая рамка пюпитра выглядит черной дырой, готовой поглотить и километры мыслей, и мириады звуков, и океаны смыслов сочинений композиторов и поэтов всех времен и народов. Казалось бы, еще немного, и все обратится в хаос. Но Марталер строг к ритму, счету, размеру, муштре нот на параллельных линейках. Восторги, удивления, смятения, отчаяния — все точно, дозировано, сопоставлено и вписано в полифоническую партитуру постановки. Даже очевидные странности: поедание лапши из саквояжа, входы и выходы из шкафов или лазание на стену — необходимы, словно виртуозные каденции. И именно благодаря власти музыки спектакль Марталера приятен глазу и особенно слуху, изысканно сложен и абсолютно понятен.

Январь 2014 г.