«ON.ТЕАТР». ПОРТРЕТЫ АКТЕРОВ

ХАМЕЛЕОН

Александра Плаксина мы видели в двух ролях: в основной программе в «Полковнике-птице» Валентина Люненко и в офф-программе — «Волобуев, вот ваш меч!» Павла Викторова. Сказать, что в каждой роли он разный, — это не сказать ничего. Вы будете долго сомневаться, он ли это, — не только в театре, но и встретив его в жизни. Фантастически быстро и до неузнаваемости меняется его облик. Сегодня он рыжий с бородой и усами, в клешах и цветастой рубашке — типичный хиппи, завтра светловолос, строго и аккуратно подстрижен и, может быть, даже в костюме. Во всяком случае, такое складывается впечатление.

В «Полковнике-птице» у него роль глухого, прозванного Хачо Телевизор, так как он читает по губам и может смотреть телевизор, у которого нет звука. Невелик, суетлив, все время крутится где-то под ногами, смотрит цепко, моментально понимая все, что говорят и делают. Его физический недостаток мы замечаем, только когда, повернувшись спиной, он не слышит обращенные к нему слова. Глаза заменили ему уши. Он улыбчив и обаятелен, полон сил. Актер ни на мгновение не дает нам забыть, что Хачо глухой, и, может, поэтому один эпизод приобретает такое символическое значение для всего эскиза в целом. Все обитатели заброшенной лечебницы столпились у окна, смотрят вдаль, мечтая и рассуждая вслух, кто-то произносит высокопарную чушь, а отвечает ему Хачо, хоть и смотрел в окно, а не на губы говорящего. Этот момент переворачивает всю роль — то есть Хачо не так прост и не так глух. И вот мы уже следим за ним, пытаемся поймать его, но больше ни разу у нас не будет повода усомниться в его глухоте.

В «Волобуеве» он терпеливый и трепетный влюбленный, постепенно превращающийся в монстра, который трансформируется обратно в трепетного влюбленного. Кажется, что здесь Плаксин выше ростом, шире в плечах, черты его лица заострены. Он нервный и вспыльчивый, легко смущается. В паре с Ириной Саликовой — они фарфоровые возлюбленные, пастух и пастушка — разобьются от неловкого движения. Превращение происходит не вдруг, актер дает нам возможность понаблюдать, как монстр проникает в человека, захватывая его всего. Понятно, что за психологическими сдвигами происходят изменения физические. Волобуев-монстр уверен в себе, твердый шаг, глаза широко открыты. Любое неподчинение — и меч идет в ход, никаких сомнений ни в чем. Абсолютная, тотальная уверенность в своих действиях. Но затем наступает следующий этап, и кажется, что в нем не осталось ничего человеческого. Волобуев прячется за скамейкой, извиваясь как змея, теперь мы почти не видим его глаз. Лицо спрятано. Повадки доисторической рептилии и речь какая-то напевная. Актер демонстрирует нам раздвоенность, в нем борются трепетный возлюбленный и этот новый жестокосердный монстр. Он не говорит на разные голоса, он делает агрессивные выпады в сторону своей любимой и быстро отпрыгивает от нее. Он одновременно старается и схватить ее, и не достать, не тронуть. В кино такую раздвоенность демонстрировал Эдвард Нортон, отрицательного обаяния которого хватает на то, чтобы мы поверили, что он настоящий злодей. С Плаксиным другое дело. Мы изначально уверены в его хорошести, добропорядочности, он позитивный. И ни за что не догадаешься, что его глаза могут сверкать такой злобой, а рот так оскалиться.

Может, он еще где-то сыграл на лаборатории, но остался неузнанным? Вполне вероятно.

МАЛЕНЬКИЕ

На лаборатории актера ТЮЗа Евгения Сиротина можно было заметить в двух эскизах режиссеров В. Люненко и А. Трусова, вернее, его нельзя было не заметить в этих эскизах.

В эскизе «Полковник-птица» Сиротин играет сумасшедшего Матея, который считает, что он очень небольшого роста и все время уменьшается. Матей ходит с фонариком, чтобы его не раздавили, и прячется. Смешной упитанный мужичок с выпученными глазами лежит под кроватью и трясется, а другие больные смеются над ним. Сиротин делает своего героя не только смешным, карикатурным, но и очень несчастным. Он напряжен, и напряжение чувствуется в каждой мышце, он панически боится, но однако находит в себе силы встать в строй по приказу, вызывая уважение и у зрителя, и у героев спектакля.

Врезается в память монолог героя о том, как он сел бы на птицу и принес послания мировому сообществу, а когда бы его спросили, как он это смог, гордо ответил бы: «Смог». Эта отчаянная «храбрость» вызывает одновременно смех, жалость и уважение, к маленькому Матею, для которого даже подумать такое — уже подвиг.

Персонаж Сиротина из спектакля «Череп из Коннемары» полицейский Томас Хенлан тоже страдает комплексом неполноценности. Он тоже жалок, смешон, над ним смеются даже дети на улице. У него из расследований только смерть «голого жирдяя» от переедания, и Хенлан выпиливает на черепе трещину, чтобы обвинить в убийстве жены своего старого знакомого Мика Дауда. Это необходимо ему, чтобы прослыть великим сыщиком.

Герой Сиротина — отвратительное, озлобленное существо. Но актер делает обаятельным и его, и он оказывается достойным сострадания. Все смеются над этим горе-полицейским, даже Мик Дауд, которого он чуть не засадил в тюрьму. Это просто такой мир, где каждый жесток с каждым и только на мгновенье промелькнут где-нибудь зачатки человечности и снова скроются. Кому больше всех достается (Хенлану явно достается больше всех) — тот вправе быть самым жестоким. Для героя Сиротина разоблачение его коварного замысла опять издевательство, опять насмешка. Снова видишь, чувствуешь, как корчится от соприкосновения с миром этот неприятный, маленький человек, Томас Хенлан. Как он ненавидит и боится, как он хочет быть большим.

Актер Евгений Сиротин сыграл в эскизах двух «маленьких» людей — две большие, серьезные роли.

БЕДНЫЕ…

В эскизе Екатерины Максимовой «Где-то и около» она сыграла главную роль одинокой девушки по имени Надежда. Таких принято называть серыми мышками: скромное платьице, плотные колготки, угловатые движения, кроткий взгляд. Пытаясь определить актерскую природу Ирины Саликовой, невольно вспоминаешь существовавшее когда-то амплуа актер-неврастеник. Она как будто вся нерв, сжата как пружина, готова в любую минуту то ли расплакаться, то ли рассмеяться. Руки постоянно что-то нервно теребят, голос дрожит и часто срывается. Актриса и сама жалеет свою героиню, поэтому в игре Саликовой — некоторый пережим: нелепая, забитая, одинокая, но отзывчивая и добрая. Жалко и смешно смотреть на такое несчастное существо. И хотя И. Саликова очень точно схватила основную черту своей героини, но в образе Нади не хватило развития.

В программе OFF, в спектакле П. Викторова по пьесе А. Лушина «Волобуев, вот ваш меч!» мы увидели тот же образ, только осмысленный иронически. Все та же хрупкая темноволосая девушка, смешная, неуклюжая, трогательная и наивная. Не знает, куда деть руки, боится сказать лишнее слово. Она словно чувствует и переживает каждой клеточкой своего существа, мимика изменяется чуть ли не ежеминутно. Вот взгляд, исполненный любви и преданности, а вот уже обиженный и почти плачущий. Она чиста и наивна до глупости. Реагирует на каждое слово, буквально смотрит в рот своему спутнику. Вот уже надежда появилась во взгляде, уже пробежала короткая улыбка по сжатым губам, но вдруг опять: притихла, опустила глаза — испугалась чего-то…

Манера игры Ирины Саликовой таит в себе опасность однообразия, и здесь очень важно, чтобы режиссер точно выстроил рисунок роли и грамотно распорядился богатыми возможностями ее актерского дарования.