Мне посчастливилось родиться на этой земле,
земле голубых озер…
Первый сознательный вдох и — первое «нельзя»!
Выдох, безусловно, был,
и последующий вдох. Но в рамках допустимого,
ни больше, ни меньше, а как положено.
Как оказалось, всякое излишество и чрезмерная эмоция в этой стране недопустимы. Потому что нельзя!
Нельзя ходить по газонам;
нельзя сидеть на парапетах;
нельзя не стоять в очередях;
нельзя быть законопослушным, потому как законы меняются скорее,
чем успеваешь с ними ознакомиться,
и ослушаться закона тоже нельзя;
нельзя быть непохожим на других;
нельзя просить жалобную книгу…
и, как результат —
НЕЛЬЗЯ ОДНАЖДЫ не ВЗОРВАТЬСЯ!!!

Что такое белорусский театр сегодня? Каким он был вчера, а главное — будет ли он завтра? Пессимизм? Отнюдь нет. Вопрос, который стоит в первую очередь задать самому себе. Вернее, молодому поколению, ведь оно так или иначе и является тем самым «завтра», принимающим форму вопросительного знака.

Разговор первый: «вчера»

О минувшем остается только с грустью вспоминать: еще ходят легенды про очереди в театральные кассы, про спектакли-события. Например, про режиссерскую работу Николая Пинигина по пьесе Янки Купалы «Тутэйшыя» в конце 1980-х. Спектакль стал манифестом своего времени, надеждой на возрождение белорусской культуры и национального самосознания. Слабость, смех и слезы, растерянность главного героя, его тщетная попытка разобраться в вопросе: «Так кто же я?» приводили к катастрофе: герой погибал. Но возникала мама с младенцем, от колыбели которого шла красная дорога, а затем два ангела натягивали по сторонам белые полотнища (национальный флаг Беларуси). Энергия финала была столь мощной, что всегда переполненный зал вставал. Никогда мне не доводилось ощущать такого единения людей в театре. Это был Театр… Несколько лет назад спектакль сняли с репертуара, несмотря на аншлаги и неутраченную актуальность. Вероятно, он стал слишком злободневным для сегодняшней Беларуси.

Открытка спектакля Е. Корняга «Кафе „Поглощение“»

Тогда же, 20 лет назад, на белорусской сцене возникли спектакли на основе европейской интеллектуальной драмы. Пьесы С. Беккета, Ж. Ионеско, Ж.-П. Сартра, Ф. Аррабаля, Ф. Дюрренматта и других авторов входили в репертуар как столичных, так и провинциальных театров. Показательно, что созданный тогда Белорусский молодежный театр делал ставку именно на эту драматургию, тем самым формируя нового молодого зрителя. Спектакли художественного руководителя театра Виталия Котовицкого «Бред вдвоем», «За закрытыми дверями», «Сны Сальвадора Дали» и многие другие в современной, порой неожиданной форме говорили о свободе, вере, добре и зле, о жестокости и человечности… Несколько лет назад Котовицкий был уволен из театра, «ибо всякое излишество и чрезмерная эмоция в этой стране недопустимы»…

Разговор второй: «сегодня»

Итак, от «вчера» белорусского театра остались только легенды. Сегодня все замерло, успокоилось. На афишах стали появляться одни и те же имена драматургов, актеров, режиссеров, практически исчезли представители европейской интеллектуальной классики, в фавориты вышли так называемые легкие жанры — комедия, мелодрама, мюзикл. Зритель после спектакля с холодным носом одобрительно отзывается о добротных декорациях и красивых костюмах. Случаются редкие театральные события: гастроли Эймунтаса Някрошюса или Сергея Женовача. Бывают и местные волнения. Например, провокационная антигламурная акция «Кафе „Поглощение“» Евгения Корняга (см. «ПТЖ» № 56). Проект активно обсуждался общественностью, что большая редкость для белорусского зрителя или критика. Мнения были разные, но они были, и это — главное.

Гастролеры уезжают, страсти утихают, и снова — сон, точнее, не сон, а томительное ожидание. Ждут чуда: события, имени, порой забывая, что событие нужно провоцировать, а имя продвигать. Годо все не приходит. Скажете, что, мол, некому! И не угадаете. То ли место у нас такое, то ли время…

О. Соротокина.
Фото из архива автора

Разговор третий: очередная беглянка

«Я ухожу из театра!» — в слезах произнесла режиссер Ольга Соротокина. Несколько лет назад она сделала удачную дипломную работу по пьесе молодого белорусского драматурга Сергея Гиргеля «Столица Эраунд». Режиссерский дебют имел успех: это был единственный спектакль, представлявший Беларусь на старейшем европейском фестивале «Новые пьесы из Европы» в немецком Висбадене. Ольгу пригласили работать в Республиканский Театр Белорусской Драматургии и… за год не дали осуществить ни одной постановки, мотивируя планами, сметами, какими-то отношениями. После чьей-то очередной провальной «плановой» премьеры и очередного отказа в постановке — ее эмоциональное «Я ухожу из театра!». Сейчас Оля в Москве: поступила в аспирантуру (по специальности режиссура) при Центре имени В. Мейерхольда (Женя Корняг и Сергей Гиргель тоже там). Планирует остаться в столице.

Каждый год десятки молодых белорусских ребят, с дипломами и без, отправляются покорять российское, реже европейское театральное пространство. Как правило, там и остаются. Причина одна — невостребованность на родной земле. Проблема актуальная и для России, и для Запада. Смелость (и талант) города берет везде, только не в Беларуси. То ли место у нас такое…

Государственные театры должны отчитываться за свою деятельность, выпускать «плановые» спектакли, приуроченные к определенным датам и юбилеям. Негосударственных театров это как будто не должно касаться. Но проблема в том, что лет пять назад в Беларуси сложилась ситуация, поставившая под вопрос существование свободных форм творчества. С начала нового тысячелетия со стороны государства началось финансово-бюрократическое давление на негосударственные театры. Теперь на каждый спектакль нужно получать удостоверение, платить пошлины, налоги и так далее. Если у театральной труппы нет стабильной финансовой базы, выжить практически невозможно. Приходится либо создавать заведомо успешные коммерческие проекты (к разговору о легких жанрах), либо постоянно находиться в долговой яме.

Яркий пример последнего — минский театр «Компания», который вот уже четвертый год упорно продолжает делать свой театр. И этим своим абсолютно некоммерческим существованием создает некую альтернативу белорусскому театру. Режиссеру Андрею Савченко и идейному двигателю театра Александру Прищепову постоянно приходится решать нетворческие проблемы с площадкой, репетиционными помещениями, рекламой, зрителем. Но вопреки всему театр продолжает жить, выпускать на лично заработанные деньги спектакли и даже заниматься концертной деятельностью: поддерживать молодые музыкальные коллективы и проводить вечера бардовской песни (снова вызов коммерческому искусству).

Е. Аверкова, Т. Наумова на репетиции.
Фото из архива автора

Разговор четвертый: «пленница»

— Я хотела бы осуществить постановку в вашем театре. Мне кажется, это ваш формат: тема, герои…

— Деньги на спектакль есть?

— Нет, но…

— До свидания.

Никакие идеи и концепции Кати Аверковой никого не интересуют. Возможно, государственный театр, куда обратилась Катя, получил бы не только новое дыхание, но и финансовую прибыль. Только зачем про это думать государственной структуре? В результате две работы Катерины — «Кысь» по мотивам романа Т. Толстой и «Оскар и Розовая дама» Э.-Э. Шмитта — живут под крышей антрепризного Современного Художественного Театра, проницательный руководитель которого зорко отслеживает судьбы молодых талантов, «подбирая» их и делая удачные капиталовложения.

Хотите жить свободным творчеством? Пожалуйста! Только сначала выполите грядки, переберите фасоль, намелите кофе и про розовые кусты не забудьте!..

Сейчас Аверкова работает над белорусско-швейцарским проектом, получила польский грант на постановку польской пьесы, как будто бы лед тронулся, но… есть еще одно но. «Да невозможно, в этой стране невозможно! Пустующие помещения, горящие глаза, но почему-то невозможно!» — читаем мы сегодня в ее интервью.

Разговор пятый: о «белорусском» и «не белорусском»

«Я хочу увидеть не белорусский театр», — эти слова принадлежат одной белорусской зрительнице. В данном случае имеется в виду «не провинциальный, но современный, учитывающий тенденции современного российского и европейского театров».

Увы, европейским уровнем у нас могут похвастать единицы. Например, пластический театр «ИнЖест», сочетающий элементы буто, пантомимы, клоунады, карнавальной культуры. Несмотря на то, что проекту Славы Иноземцева (режиссера театра) уже более 20 лет, широкого резонанса театр не имеет: наши критики упорно не желают его замечать. Ни своего помещения, ни своего зрителя театр пока не наработал… на родине, а вот в Европе их спектакли в цене!

Другой пример «не белорусского» театра — провокационный проект «Свободный театр». Они первые познакомили белорусского зрителя с драматургией Гарольда Пинтера, Сары Кейн, Эдварда Бонда, Мартина МакДонаха, молодого белорусского драматурга Павла Пряжко (чью пьесу неофициально «читали» под брезентовым навесом на центральном проспекте Минска). Несмотря на то, что «Свободный театр» признан на Западе, официальные власти на родине его не любят: слишком ребята беспокойные. «Ребята» открыто заявляют о своей политической и социальной позиции, касаются уж слишком острых тем. Неоднократно их квартирники накрывал вездесущий ОМОН, а актеров бесцеремонно задерживали. Давление осуществляется проверенными советскими методами. Недавно отец директора «Свободного театра», профессор, преподаватель кафедры сценической речи, был уволен из Академии Искусств.

Но «Свободный театр» продолжает жить… правда, на Западе, где входит в Европейскую театральную конвенцию и является лауреатом премии Французской Республики в области защиты прав человека. Можно спорить о художественности того, что они делают. Но не говорить о них нельзя. Театральная пресса снова отмалчивается.

Предпосылки появления «не белорусского» театра связывают со сменой руководства Национального Академического театра им. Янки Купалы: с нового года художественным руководителем стал Николай Пинигин. Но… пока это только призрачное «завтра».

Разговор шестой, серьезный: о новой драме

Должного развития на белорусской сцене не получает новая драма. Недостатка в драматургах нет. Многие хорошо известны и даже печатаются в российских сборниках новой драматургии, переводятся на европейские языки (Павел Пряжко, Константин Стешик, Николай Рудковский). Белорусские театры снова молчат. Что-то, безусловно, обретает сценическую жизнь, существует даже Центр современной драматургии и молодой режиссуры. Но все это уж очень похоже на выполнение плана по занятости творческой молодежи. Попытки проводить читки и обсуждения пьес новой белорусской драматургии ни к чему серьезному не приводят, даже несмотря на то, что приглашаются довольно серьезные эксперты. И все обычно заканчивается фразой «Все такие молодцы!» или «Это здорово, что мы собрались!». А серьезного движения, разговоров, обсуждений не происходит. Это уже к проблеме белорусской театральной критики, которая интеллигентно отмалчивается. Мол, ну как же я скажу, что это плохо? Я же тут работаю. Вот наступит волнующее завтра, и мы увидим… Отчего же так тихо вокруг?!

И снова пакуешь чемодан, садишься в поезд — «я хочу одного: свободы!..» — и рубишь корни, заглушая голос предков. Так хочется верить, что, возмужав и окрепнув, вернешься на эту землю голубых озер, где посчастливилось родиться. Вернешься с твердой убежденностью в необходимости быть именно здесь. И, возможно, сухое дерево зацветет. Потому что не место, не время, а ты сам… один на один с «завтра».