Я выбрал пьесу Шницлера «Подвенечная фата Пьеретты» не за ее актуальность, не потому, что мир живет этой историей любовного треугольника и только про нее есть потребность делать спектакли.

Спектакль возник по другим причинам: во-первых, этот материал давно лежал в моем режиссерском портфеле и был мне интересен как возможность попробовать создать спектакль в законах театра масок. Во-вторых, мне важно было вскрыть смысл этой истории, не прибегая к вербальному воздействию на зрителя. Но при этом — не уходя в пантомиму. У меня было желание совместить танец, и живой звук, и драматическую игру артиста. Выбор материала лежал сугубо в контексте моих размышлений о режиссуре. Мне было интересно решать свои задачи в технологии профессии, в методике профессии. Еще в институте я понял, что пьесы, ориентированные на психологическую школу, не вызывают у меня больших трудностей при режиссерском разборе. Но привести все в какую-то форму, через которую возможно выразить содержание, — это всегда было для меня интересной задачей.

Мне интересна в связи с этим и моя шанхайская история, и «Лисистрата», которую я делал во Владимирском драмтеатре. Все эти спектакли — натаскивание себя на форму, чтобы полюбить ее и узнать про нее больше. И что касается технологии — мне многое удалось в «Подвенечной фате Пьеретты». Но, конечно, предлагаемые обстоятельства данной команды и проведенное вместе время внесли свои коррективы. Это повлияло и на смысл спектакля, но процентов на 70 мой замысел воплотился — в предчувствии результата. В следующей же работе мне хочется совместить законы нормального психологического театра с яркой визуальной формой.