7 марта 2001 года я шла в Ростовский музыкальный театр на очередной концерт цикла «Маэстро Галанов приглашает». Стоял прекрасный солнечный день, настроение было предпразднично-превосходное. Я не сомневалась, что получу истинное наслаждение, какое обычно испытываю от концертов нашего главного дирижера Андрея Галанова. Не ведала я другого — что ждет меня потрясение, катарсис.

…И вот ведущий объявил очередной номер: «Бизе. Ария Хозе из оперы „Кармен“. Исполняет Валерий Костин». Это не укладывалось в сознании — как, Костин здесь, в нашем театре? Проездом? Просто решил спеть в одном концерте? Валерий Костин, наш знаменитый земляк, много лет живущий в Европе и успешно работающий там?.. И вот он на сцене. Великолепный лирико-драматический тенор, свободно и широко льющийся в зал, европейская школа, высокая сценическая культура, потрясающий личностный магнетизм.

Мой любимый учитель Евгений Соломонович Калмановский на семинарах по театральной критике постоянно нам говорил: «В настоящем театре зритель не должен довольствоваться усредненными эмоциями: он должен либо смеяться, либо плакать». Тогда, 7 марта прошлого года, во время исполнения В.Костиным арии Хозе и плача Федерико из «Арлезианки» Ф.Чилеа я плакала, чего давно уже не случалось со мной ни на спектаклях, ни на концертах. Вслед за эмоциональным ожогом пришло желание осмысления — в чем феномен Валерия Костина? В чем тайна певца-актера? Спустя год я взяла у артиста интервью для статьи в новом ростовском журнале «Ваш капитал»…

Путь от скромного учителя пения одной из общеобразовательных школ г. Шахты Ростовской области до звезды европейского уровня, которой рукоплескали в Польше, Германии, Бельгии, Италии, Франции, Голландии и других странах, — вот судьба Валерия Костина. Он родился в семье шахтеров, закончил музыкальную школу по классу баяна и дирижерско-хоровое отделение Шахтинского музыкального училища. Работал учителем пения в общеобразовательной школе. Не секрет, что в  70-е годы прошлого века нестандартно мыслящих школьных учителей обычно втискивали в рамки шаблонных школьных программ, ориентированных на «середняков». Но благодаря таланту Костина, его великолепному контакту с детьми художественная самодеятельность школы выиграла множество призов на различных конкурсах. Выступать приходилось на сценах сельских клубов, на агитплощадках. На способности Костина, игравшего на баяне и певшего под собственный аккомпанемент, обратили внимание и настоятельно посоветовали поступить на вокальный факультет Ростовского музыкально-педагогического института. Он учился в классе известного ростовского педагога профессора Александры Петровны Беляевой, которая до конца своих дней гордилась знаменитым питомцем.

На V курсе РГМПИ Валерий поехал в Саратов на фестиваль им. Л.В.Собинова и стал лауреатом, одновременно получив приглашение в труппу Саратовского театра оперы и балета им. Н.Г.Чернышевского. Все складывалось для молодого певца как нельзя благоприятнее: Саратовский оперный был в 1982 году в зените славы, его величали «кузницей кадров» для Большого театра. Да и с партиями Костину повезло: далеко не каждый начинающий оперный певец сразу получает роли Водемона в «Иоланте» П.И.Чайковского и Левко в «Майской ночи» Н.А.Римского-Корсакова. За первый сезон работы в театре Валерий спел шесть премьер.

Кумир В.Костина, ведущий тогда тенор Большого театра Владимир Атлантов, у которого молодой певец стажировался, как-то откровенно сказал ему: «У тебя есть ВСЕ — нет только лоска. А лоск приобретается ТАМ (на Западе — Н.К.) в процессе общения с другими театрами, солистами, с другой культурой». Валерий на всю жизнь запомнил эти слова своего кумира…

А потом был переход Костина в Донецкий театр оперы и балета, что совпало с началом перестройки: приоткрыли кислород, наши солисты стали выезжать за рубеж… После первой поездки в ГДР, где В.Костин выступил с концертом (оперные арии), он получил приглашение на работу в один из театров, но тогда еще не решился уехать из бывшего Союза. За ГДР последовали две поездки в Бельгию, где артисту предложили прослушаться в Польше, в театре «Балтика» в Гданьске. Валерий «показался» и тут же был принят в штат. Тогда он и решил уволиться из Донецкой оперы и переехать в Польшу. Так завершился «советский» период творчества Валерия Костина. Проработав в театрах Бытома и Кракова, он освоил практически весь ведущий западноевропейский теноровый репертуар и стал выезжать с Краковским театром на гастроли в Голландию, Бельгию, Францию, Германию, Италию, Австралию…

В чем же секрет поистине гипнотического воздействия Валерия Костина на слушателей и зрителей? Прежде всего, думаю, он актер «театра проживания», интенсивной внутренней жизни. Ему всегда есть что сказать, что отдать — играет ли он в спектакле одну из главных ролей или исполняет 2–3 сольных номера в концерте. И всегда на помощь артисту приходит его инструмент — чарующий голос. Я бы определила тип голоса Костина как lirico spinto — как у Пласидо Доминго. К слову сказать, голоса Доминго и Костина не поражают лавинообразным звуком, потрясающей динамической силой (как, скажем, у Владимира Атлантова или Марио дель Монако — истинно героических теноров, кои рождаются раз в столетие). Но слушая В.Костина, убеждаешься, что понятие «выдающийся певец» включает в себя многие составляющие, в ряду которых физическая сила звучания голоса занимает далеко не ведущее место. В его тембре наличествует металл — качество, без которого немыслима полетность звука и способность голоса «прорезать» насыщенный симфонический оркестр. Но металл, как известно, бывает разной пробы. У В.Костина это — «золото». Его тенор пленяет благородством тембра, удивительной эластичностью, богатством смысловых обертонов, силой эмоционального заряда. Подкупает блистательное умение певца филировать звук, то «затемнять», то «высветлять» его. Безупречно его мастерство фразировки, широкие парящие legato, удивительная теплота тембра на mezza voce.

Все эти достоинства Костина-певца оказались в полной мере востребованными на Западе. Конечно, его вокальное мастерство шлифовалось в содружестве с именитыми партнерами (М.Кабалье, П.Доминго, В.Донатер), прославленными оперными дирижерами (как, к примеру,Клаудио Аббадо, с которым Костин пел «Дон Карлоса» в «La Scala» в паре с Монтсеррат Кабалье). Наверняка он заслужил внимание к себе таких корифеев оперной режиссуры, как Кшиштоф Занусси, который с участием певца поставил «Бал-маскарад» Дж.Верди (В.Костин пел Ричарда), одну из версий «Кармен» Ж.Бизе (роль Хозе, за исполнение которой артист был удостоен премии «Золотая маска» в Польше) и большой концерт «Вива, Верди!».

С Франко Морелли Валерий Николаевич работал над «Кармен» и несколькими вердиевскими операми: «Трубадур», «Набукко», «Аида» и редко воплощаемой «Стиффелио». На тот момент в Европе было всего три исполнителя роли Стиффелио — Плассидо Доминго, Хосе Каррерас и… Валерий Костин, выигравший турнир теноров и право на стажировку у Лучано Паваротти. Артист прошел стажировку и спел Стиффелио в Гааге и в театре «Ковент-Гарден» в Лондоне.

Результатом творческого альянса с английским режиссером Антони Бешем явился незабываемый фильм-опера «Мадам Баттерфляй» (роль Пинкертона), снятый во время одного из спектаклей на сцене амстердамской «Оперы Форум», где Костин работал по контракту.

За годы своей европейской «одиссеи» В.Костин дважды стал лауреатом фестивалей «Ксантен» (Германия), «Санкт Маргареттен» (Австрия) и «Лореляй» (Швейцария) за роли Хозе, Радамеса и Измаэля («Аида» и «Набукко» Дж. Верди).

С 2001 года Валерий Костин — один из ведущих солистов Ростовского государственного музыкального театра. Он занят в трех спектаклях — «Паяцы» Р. Леонкавалло (Канио), «Евгений Онегин» П. И. Чайковского (Ленский) и «Мадам Баттерфляй» Дж. Пуччини (Пинкертон) — последняя оперная премьера театра.

…Анатолий Соловьяненко как-то говорил, что не приемлет деления певческих голосов на лирические и драматические, ибо весь секрет — не в характере голоса как такового, а в мироощущении исполнителя, в его художественной ориентации. Можно, считал выдающийся тенор, быть драматичным Герцогом или Фаустом, а можно сыграть лиричного Отелло и Хозе.

Мысль А.Б.Соловьяненко всплыла в памяти, когда я впервые слушала В.Костина в «Евгении Онегине» в постановке Георгия Исаакяна. Вот такой замысловатый виток судьбы — партию Владимира Ленского Костин выучил на заре своей карьеры, во время работы в Большом театре, но не спел за всю творческую жизнь ни разу. Это при том, что за 15 лет работы в театрах Западной Европы артист перепел весь ведущий русский и западный теноровый репертуар. Ленскому В.Костина суждено было родиться в Ростовском музыкальном театре.

С первых слов Ленского в спектакле «Медам, я на себя взял смелость привесть приятеля…» понимаешь, что герой Костина — человек отдельный: он находится глубоко в себе — и в то же время над всеми. Нет, он не высокомерен, этот Ленский. Просто он наделен интуицией художника, даром предвидения, он словно заранее знает, что его ожидает. Будучи человеком подлинным, «бытийным», он обречен на гибель в этом мире полуправды, ущербной «полужизни», «игры в страсти».

В Ленском Костина нет поэтичности «юноши в осьмнадцать лет», с «кудрями черными до плеч». Режиссер даже надел на героя очки, что, честно говоря, мне представляется излишним: дабы убедить зрителей, что Ленский в этом «микросоциуме» — зрелый, довольно рациональный человек, право же, очки не обязательны. Артист такого масштаба, как Валерий Костин, вполне способен все передать через свои глаза, в которых прочитываются нюансы богатой внутренней жизни его героя.

Этот Ленский твердо знает, чего он хочет от жизни. Романтический флер напрочь убран: нет здесь темы столкновения светлой мечты с действительностью, что было характерно для эталонных в русском оперном театре трактовок Л.Собинова, С.Лемешева и И.Козловского. Ленский В.Костина — максималист по жизни, у него есть собственная система ценностей, отступать от которой он не намерен даже в угоду дружбе. Перед нами предстает глубокий философ, отменный психолог, и гибель этого Ленского воспринимаешь как уход человека, опередившего свое время и потому этим временем не востребованного.

В спектакле Ростовского музыкального театра «Евгений Онегин» Валерий Костин играет драматичного Ленского, при этом нисколько не изменяя лирическому тембру собственного голоса…

В опере «Мадам Баттерфляй» в постановке Юрия Александрова у В.Костина главная мужская роль — американского лейтенанта Пинкертона. Что нового можно открыть в образе самовлюбленного легкомысленного моряка, по вине которого ушла из жизни 18-летняя Баттерфляй? Но Валерию Костину, актеру исповедального плана, «нутра», играть поверхностного оперного любовника неинтересно. В «Мадам Баттерфляй» он ведет тему предательства и расплаты за это предательство: ведь Пинкертон, «влюбив» в себя доверчивую японку и в итоге погубив ее, убивает в себе человека.

В I акте в большой сцене с Шарплесом Пинкертон Костина рисуется и позирует. Это — «фасад», это — для консула, которому лейтенант излагает свою жизненную программу. В первом акте Валерий Костин предстает как истинный король bell canto: его вокализация пленяет абсолютной свободой и легкостью преодоления тесситурных трудностей партии.

Пинкертон В.Костина любит свою Баттерфляй до конца — артист убеждает нас в этом в третьем акте. А жена-американка Кэт, с которой он явился в дом Чио-Чио-Сан, — очередной самообман. Пинкертон здесь, как и Баттерфляй, — жертва обстоятельств, в ряду которых — женитьба на Кэт. Тема утраченных иллюзий в спектакле Ростовского музыкального театра — не только тема роли Баттерфляй, это и тема Пинкертона, который, благодаря таланту Костина, вырастает в фигуру подлинно драматическую.

В третьем акте есть небольшая сцена: Пинкертон прощается с домом Чио-Чио-Сан. За короткое сценическое время, при минимуме актерских средств В. Костину удалось передать сложную гамму чувств своего героя — и осознание собственного легкомыслия по отношению к Чио-Чио-Сан, и предощущение трагической развязки, и благодарность за те незабываемые часы любви, которые доверчивая Баттерфляй в этом доме ему подарила.

«Как трус, я бегу!» — говорит Пинкертон Шарплесу. Да, он оказывается трусом, потому что не может позволить себе роскошь быть самим собой. Жизнь-игра, сопряженная с риском, закончилась для Пинкертона проигрышем: если Баттерфляй умирает физически, «с бесчестьем мириться не желая», то удел Пинкертона — жить без чести.

…Валерию Костину особенно близки образы героев страстных, глубоко чувствующих, внутренне неодно-значных. Нетрудно представить, какими гранями сияет его талант в ролях Радамеса, Манрико, Хозе. Но «Аида» и «Трубадур» Д.Верди не значатся в афише нашего Музыкального театра, а в спектакль «Кармен», идущий на русском языке, В.Костина пока почему-то не вводят…

— Самое главное в нашей профессии — это не «зазвездиться», — говорит Валерий Николаевич. — Звезды — они на небе. А когда они занимают все пространство в голове, не остается места для самооценки, самоконтроля и, главное, для самокритики. Оценку артисту должна давать публика…

А ростовская публика платит ему благодарностью и признательностью. Многие наши меломаны ходят специально «на Костина». Ну, а что до звезд… Я убеждена: если «звезда» Валерия Костина зажглась на небосклоне нашего города, значит, это кому-нибудь нужно…

Июнь2002 г.