Д.  Свифт. «Гулливер в стране лилипутов». Государственный театр марионеток Деммени. Режиссер воссоздания Н. Ю. Боровков

Уникальна судьба этого спектакля. Поставленный в 1928 году К.К. Тверским, спасенный (после ареста режиссера) в 1936 Е.С.Деммени, возобновленный в 1942 — «Гулливер в стране лилипутов» почти полвека сохранялся в репертуаре театра, став подлинной классикой отечественной кукольной сцены. И вот новая встреча с «Гулливером», воссозданным Н.Боровковым (консультант Н.В.Охочинский).

Реконструкция спектакля всегда таит в себе ряд трудностей, среди которых и преодоление сложившейся вокруг него мифологии, и сдерживание собственной фантазии постановщиков, и, наконец, опасность за точностью скрупулезно восстанавливаемых деталей упустить современные смыслы спектакля.

Нынешний «Гулливер» менее всего сходен с музейным экспонатом, воспринимаемым холодно и отстраненно. Сохраняя практически все прежние мизансцены, прежнюю тональность спектакля, Н.Ю.Боровков почти незаметными акцентами расширяет диапазон его смыслов: главным в сегодняшнем «Гулливере» становится не столько то, что герой освобождает от рабства и себя, и одну из лилипуток — Кельмину, сколько то, что независимо от роста, страны и места рождения эти персонажи сумели обрести доверие друг к другу, найти взаимопонимание.

Получить дыхание новой жизни помогают спектаклю и некоторые яркие актерские работы.

Добродушен и почти по-детски доверчив Гулливер (К.Комаров). С каким кротким сожалением расстается он со своими «сокровищами»: отбираемыми лилипутами часами, табакеркой и пистолетом. Как искренне не может поверить, что Король, который называл его лучшим другом, желает ему смерти. Впрочем, этот Гуливер прост только на первый взгляд: добродушие и доверчивость, кротость и искренность героя актер окрашивает мягкой, но постоянно ощущаемой иронией.

Соединяющий коварство с елейностью и жестокосердие с дурашливостью Король (А.Митрохин) поначалу кажется этаким симпатягой. Но вот чуть замедленные движения марионетки — как бы расслабленная походка, полные неопределенности жесты — становятся резкими. И жутковато делается оттого, что уже не о пустяках, а о человеческой жизни этот персонаж говорит все так же балагуря и, значит, она для него тоже пустяк.

Выверенность интонаций, почти забытая сегодня отточенность в каждом движении куклы помогает Ф.Костиной создать гротескный образ королевского министра Флимнапа, мгновенно и, как правило, невпопад переходящего от подобострастия к высокомерию, от шутовства к глубокомысленной пустоте.

К сожалению, на фоне этих работ несколько потерялась выполняющая важную функцию в сюжете Кельмина (Л.Жорина), которая в спектакле напоминает скорее капризную субретку, нежели страдающую от унижения человеческого достоинства рабыню.

Воссоздание спектакля, на протяжении долгого времени бывшего своего рода критерием и постановочной культуры, и мастерства актера-марионеточника, явление для театра отрадное, но и ответственное. Ибо каждая новая работа, хотим мы того или нет, будет теперь сопоставляться с «Гулливером», отправившимся в новое плавание.