А. Вампилов. «Свидание в предместье».
Нижегородский академический театр драмы им. М. Горького.
Режиссер Ирина Зубжицкая, художник Надежда Бахвалова

Абажур, сломанная песочница, кусок стены с обоями и без, зеркало, приложенное к этой стене, обшарпанная дверь, подвешенный металлический каркас «столба» со скворечником на верху и большая лестница, точно такая, как бывает на переходах вокзальных перронов

Это неуютное, но узнаваемое пространство актеры обживают легко и лихо. Это и улица и дом — на всем печать недавнего «социалистического» небрежения к быту, помноженного на провинциальную «географию».

Оркестрик появляется на сцене первым. Он, действительно, маленький — всего четыре человека (Николай Малюченко, Николай Романов, Святослав Ушаков и народный артист России Валерий Никитин, играющий Сарафанова). Появление этого оркестрика в начале спектакля оправданно: ведь Сарафанов играет на похоронах, и он как раз возвращается с работы. Однако в руках у музыкантов — труба, саксофон, валторна, маракасы. Совсем не «похоронный» набор. Да и музыка — шлягеры ХХ века. Оркестрик этот пройдет через весь спектакль, делая «отбивки» между сценами и создавая уютную, забытую и очень театральную атмосферу.

Но есть еще один маленький оркестрик в спектакле — актерский. По воле пришлого режиссера Ирины Зубжицкой из Питера он тоже имеет негромкое, теплое и весьма отличное от других спектаклей театра (а тем более, города) звучание.

Одна из лучших работ — Макарская в исполнении Елены Турковой. Она появляется на верху лестницы под звуки танго. В изогнутой пластике тела, в немыслимых па — вся ее женская невостребованность и одновременно сознание своей неотразимости, а еще — природная артистичность, заставляющая играть каждым мгновением жизни. Поэтому первое же общение с Васенькой — это яркий спектакль «для себя». Она играет голосом так же виртуозно, как и телом, с наслаждением меняя интонации от вкрадчиво-зазывающих до бытово-раздраженных, от иронически-выспренных до деловито-сухих. За ее плечами угадывается опыт работы в суде, меткие наблюдения над людскими слабостями. За ее плечами — груз нерастраченности, который она с таким удовольствием «тратит» или «проигрывает» перед Васенькой, потом перед Бусыгиным, потом перед Сильвой… Неважно перед кем… (Жизнь-то уходит, так хоть «поиграть».)

Но этот груз нерастраченности лежит и на самой актрисе. Годами она не востребована в репертуаре. Кажется, какое-то странное табу лежит на ее имени. Ее не замечает критика. Никого не интересует природа ее таланта, очень чуткая, ломкая, ироничная и умная, позволяющая ей существовать на сцене всегда современно. И вот теперь горстями она кидает в зал все, что накопила, — «нате вам!»: профессионально танцует, поет, играет взахлеб, на самом острие роли, порой так аффектированно и броско, что кажется, вот-вот перейдет невидимую грань, невидимое «чуть», называемое вкусом. Но нет — не переходит. Все «чуть» прекрасно «списываются» на Макарскую.

В роли Васеньки — студент 3-го курса нижегородского театрального училища Роман Аксентий (курс заслуженного деятеля искусств Василия Богомазова). Для нижегородцев за ним тоже тянется особый «шлейф»: почти 25 лет на этой сцене играл его отец Юрий Аксентий, обаятельный «гитарный» актер, трагический ушедший из жизни в  1998-м, когда ему было только 47, а Роман был еще школьником. Трогательная внешняя похожесть, бесспорное обаяние, легко «перепрыгивающее» через рампу, конечно, дают начинающему актеру некоторую фору, но, надо признать, он и сам «первое крещение» выдерживает с честью: открыт, эмоционален, легко возбудим, пробует «рисовать» роль разными мазками. Но и роль тоже — для него. Кажется, он и сам не знает, когда он Васенька, когда Роман. Выходя после премьерного спектакля на поклон и услышав ликующие крики сокурсников на галерке, Роман в восторге прыгает через голову — почти так, как час назад Васенька прыгал перед Макарской, получив ее согласие идти с ним в кино.

«Домашних радостей», когда давно известный актер поворачивается новой гранью, в спектакле немало.

Валерий Никитин, приглашенный в наш город еще Е.Д. Табачниковым, оставивший легенды о своем актерском пребывании в Куйбышеве и Владивостоке, такой легендой в нашем городе не стал. Играет много, многое играет хорошо, но всегда за его героями стоит какая-то нерасслабляющаяся, почти агрессивная моторика, ощущение «чужака», завоевывающего территорию. Но вот Сарафанов, наконец, позволил актеру «расслабиться». В его игре появилось что-то мягкое, более того, в нем как бы застыл недоуменный вопрос, обращенный внутрь себя и вовне, адресованный ко всему, что преподносит жизнь. И этот «недоуменный» Сарафанов очень точно «ложится» на вампиловский текст, на атмосферу пьесы и спектакля.

Еще одна «домашняя радость» — Юлия Муранова. Актриса, которая много играет, о которой много пишет местная пресса, по-своему заласканная вниманием, с внешностью топ-модели и (казалось) с довольно ограниченным диапазоном актерских средств (даже с подпольным «прозвищем» Барби). А вот и не Барби, оказывается! Ее Нина живет на сцене убедительно и внятно. В свои девятнадцать героиня — давно уже хозяйка дома, на ней двое «психов» — отец и брат, она привыкла отвечать за свои поступки (но и другими руководить). Отсюда решительность тона, властность, органичная «разумность» рассуждений (не по годам). Например, о замужестве: «Знаешь, увлечения есть увлечения, но в жизни хочется чего-то раз и навсегда». Но в этой же Нине есть и что-то детское, озорное и беззащитное…

Бусыгина играет Юрий Котов, актер яркой индивидуальности, и индивидуальность эту культивирующий. В предыдущих ролях он часто работал «особняком», в некоей внутренней конфронтации с остальными актерами. В этом спектакле его Бусыгин внутри действа, в прочной связке со всеми, им движут понятные и простые человеческие чувства.

Алексей Хореняк (Сильва) и Николай Игнатьев (Кудимов) вносят мягкий юмористический «колор» в общую картину спектакля. «Колор» этот во многом определяется безусловной узнаваемостью героев и полной органикой их существования.

Помимо хорошо простроенных отношений героев (видна крепкая традиционная режиссерская школа) все пространство спектакля заполнено режиссерскими «придумками». Многие из них настолько органичны, что хочется взять саму пьесу и посмотреть, а не Вампиловым ли они и сочинены. Вот Нина собирается на свидание к жениху: короткое платье, капроновые чулки. Но чулки без стрелок (в  60-е их не всегда можно было достать, да и стоили они дороже) и Нина «рисует» эти стрелки черным карандашом прямо на ноге (так и делали девушки в то далекое время), а старший брат заботливо «подправляет» линию «рисунка». Еще он бережно и аккуратно красит губной помадой сестренке губы, и Нина послушно принимает эту заботу, при этом диалог ни на минуту не прерывается и вампиловский текст органично вплетается в действие. Возникает волнующее ощущение родства и близости героев. А вот, когда Нина рассказывает о женихе, Бусыгин начинает рисовать мелом на стене его шаржированный «портрет». И «портрет» этот замечательно сыграет не только в этой сцене, но и потом, когда придет в гости Кудимов, а Бусыгин потихоньку вымажет мелом безупречную форму «отличника боевой и политической подготовки». И Нина с горьким упреком скажет: «Почему ты сделал из него идиота?»

Справедливости ради надо сказать, что не все «придумки» так органичны. Например, два шалопая (Бусыгин и Сильва) вначале очень смешно и остроумно появляются в квартире Сарафанова: они накрываются брошенным во дворе куском материи, как попоной, и изображают лошадь (Бусыгин — голова, Сильва — круп). Но при столь эффектном появлении они никак не могут развить дальше эту тему «театрализации», и она увядает, оставляя ощущение суеты. Однако что-то не хочется говорить об этих «мелочах», ибо они явно заглушаются общим стройным звучанием актерского оркестрика, которое с полным правом можно назвать «вампиловским»: угадана атмосфера, угадан посыл к зрителю.

И еще: нет никакой связи с известным фильмом, где Сарафанова блестяще играет Леонов. Такое ощущение, что режиссер и не смотрела его. Да и то сказать: другое время пришло к нам на двор.

Про что же все-таки теперь Вампилов? Да все про то же — про нас, про наш менталитет. Про то, что каждый из нас сложный инструмент, из которого можно извлечь разные мелодии и звуки, в зависимости от того, какую струну задеть.

Спектакль нижегородского академического театра драмы задевает добрые струны, и они благодарно отзываются в ответ. Вот такой «надежды маленький оркестрик».

Июнь 2002 г.