Театралам Санкт-Петербурга вряд ли много скажут имена Юлии Надервель — актрисы музыкального театра «Карамболь» и Юлии Зайцевой — танцовщицы Театра оперы и балета имени Мусоргского. Тем неожиданней оказалась встреча с ними на премьере спектакля «Монахиня» по повести философа-просветителя Дени Дидро. Неожидан и жанровый «ключ», который применил постановщик — известный хореограф Георгий Ковтун. Серьезная публицистическая повесть превращена им в… мюзикл. И можно только подивиться, как разностильное зрелище с большим количеством танцев, не имеющих непосредственного отношения к сюжету, все же обрело театральную цельность. В значительной степени это заслуга исполнительниц главных ролей — двух Юлий — Надервель и Зайцевой.

Образ юной наивной Сюзанны, пережившей насильственное заключение в монастырь и вынужденной бороться за свою судьбу, кажется, самой природой предназначен для Надервель. Ее хрупкая женственность, нежная неброская красота идеально отвечают роли, а чистый, звонкий голос, профессиональное владение вокалом и пластичность делают ее героиню еще более привлекательной и неоднозначной. Грустная задумчивость, тоска, взрывы отчаяния соседствуют с юной жизнерадостностью. Перед нами редкий тип универсальной актрисы: и пение, и танцы, и речевые монологи одинаково выразительны. Зритель, переживая вместе с героиней перипетии роли, может наслаждаться еще и редким актерским мастерством.

Ю.Надервель (Монахиня), Ю.Зайцева (Настоятельница). Фото из архива театра

Маленькая беззащитная Сюзанна смиренна и вместе с тем горда. Надервель наделяет ее недетским мужеством, подкрепленным верой и чистотой сердца. Шаг за шагом героиня проходит мучительный путь, где каждый день нужно бороться за право сохранить себя, свое человеческое достоинство. Покоряясь обстоятельствам, приведшим ее в монастырь, и, как ей кажется, Божьей воле, Сюзанна восстает против произвола. В начале спектакля она полна радостных предчувствий, нетерпеливой жажды счастья, детской доверчивости. Но и взрослея, она не ожесточается, не теряет прекрасных качеств. Актриса подробно показывает «путь души» героини. После сцен, где решается судьба девушки, после диалогов с настоятельницей монастыря, где героиня отчаянно протестует против насилия над собой, следуют пластические и вокальные номера. Они — как взлет души. На миг здесь возвращается утраченная безмятежность, нерушимая вера в лучшее. И этот свет в душе героини не исчезает до конца спектакля, вопреки обрушившимся на нее бедам. В финальной сцене мы видим Сюзанну такой же, как в начале. Бури, промчавшиеся над головой девушки, не сломили ее.

Одной работы Надервель хватило бы, чтобы «Монахиня» Дидро ожила в неожиданном сценическом виде. Но еще более веским «оправданием» рискованного эксперимента послужил дуэт актрисы с представительницей другой театральной профессии Юлией Зайцевой. Репертуар танцовщицы на академической сцене составляют пантомимно-игровые роли: крестьянка Берта («Жизель»), колдунья Медж («Сильфида»), Фея Карабос («Спящая красавица»), Кормилица («Ромео и Джульетта») и прочие. Новая работа вне театра обнаружила, что творческий потенциал артистки отнюдь не исчерпан. В «Монахине» Зайцева исполнила сразу три роли — Матери Сюзанны, Монахини Христины и Настоятельницы Арпажонского монастыря. Различные образы танцовщица воплотила с помощью только пластики и мимики.

Знатокам античной скульптуры внешность Зайцевой может напомнить Поликлетову Юнону. Высокая «царственная» фигура, строгое лицо с точеными чертами и холодным взглядом огромных серых глаз. Выигрышные внешние данные и мастерство перевоплощения помогли передать устрашающую сущность трех разных героинь.

Бездушие матери, обрекающей дочь на страдания, показано актрисой лаконично и выразительно: застывшая, как ледяное изваяние, фигура, мертвенный взгляд. Но в полной мере пластическая одаренность Зайцевой раскрылась в ролях двух настоятельниц. Не меняя облика, актриса сумела вылепить полярные образы монахинь. Одна дышит беспричинной ненавистью ко всему на свете и готова растоптать, уничтожить своих воспитанниц за малейшее неповиновение. Другая, напротив, сгорает от любовной страсти к собственным «чадам». Вынужденная беспрестанно сдерживаться, она лишь распаляется все больше.

«Инструментарий» Зайцевой, в сущности, одинаков — стелющаяся «змеиная» пластика, гибкая игра корпуса, живая выразительность рук. Похожи и костюмы — черное трико с наброшенными на него тканями. Тем поразительней мастерство перевоплощения, продемонстрированное актрисой. Она владеет умением интонировать пластику, «искусством нюанса». Монахиня Христина, полная неизбывной злобы, похожа у нее на змею, готовую ужалить. Обвивая жертву кольцами рук и ног, пронизывая ее немигающим взглядом, она пытается сломить волю Сюзанны, овладеть ее душой. Кажется, вот-вот она задушит девушку, подчинит ее себе, как уже подчинила остальных послушниц. Эта героиня опасна и безжалостна. Зато другая — сама любовь, сама ласка. Сгорая в пламени страстей, она вкрадчиво обволакивает неутолимой чувственностью и воспитанниц, и Сюзанну, и ее брошенную на пол одежду, и ее кровать, и даже — прутья монастырских решеток. Создается впечатление, что ее сластолюбие заполняет все пространство сцены, что им заряжен сам воздух вокруг. Поистине, танцовщица творит своим телом чудеса!

Каждая по-своему героини Зайцевой олицетворяют порок. Рядом с ними Сюзанна—Надервель выглядит особенно трогательной, беззащитной и мужественной.

Контраст женских образов, их длящееся на протяжении всего спектакля противостояние определяют его напряженную атмосферу, составляют его театральный нерв. Дуэт талантливых актрис обеспечил зрительский успех во многом небезупречной «Монахине».

Июнь 2002 г.