В. Петров. «Плохой хороший мальчик». БТК.
Постановщик Алла Полухина, художники Алевтина Торик, Андрей Запорожский

С. Маршак. «Теремок». Театр марионеток им. Деммени.
Постановщик Эдуард Гайдай, художник Алевтина Торик

В театр кукол пришла попса. Как вид «искусства», игнорирующий вопросы, отвергающий логику, отказывающий автору в праве на понимание. Как тип зрелища, где главное яркие краски, громкий звук, элементарная музыкальность и рифма, рифма — обязательно. В нынешнем сезоне в двух разных театрах, у разных режиссеров появились на свет премьеры, как две капли воды похожие друг на друга. Новорожденные имели все вышеперечисленные признаки.

Спектакль БТК «Плохой хороший мальчик» по пьесе болгарского драматурга В.Петрова рассказывает о том, как некий младенец Светлин решил обмануть свою бабушку. Получив от нее три лева в письме, он собирается ответить дорогой родственнице, что денег не получал и рассчитывает на новые поступления. Ночью к нему является «собака-спасатель» Курнос, довольно быстро провоцирует раскаяние в душе Светлина, и они отправляются на поиски почтового ящика, чтобы изъять лживое письмецо. По дороге им попадаются дятел, черепаха и крот, каждый из них объявляет, что Светлин однажды спас им жизнь. Путь полон различных препятствий, но все увеличивающаяся компания без проблем их преодолевает. Симпатичные зверюшки и пупсик Светлин, не задумываясь, взламывают почтовый ящик, а затем и здание почты. Внутри неожиданно выясняется, что на спинах всех зверей имеется буква «К». Светлин обвиняет подельщиков в заговоре. А они его — в пожизненной лжи, ибо, оказывается, никого из них Светлин никогда не спасал, скорее наоборот.

Дабы отмести разом все вопросы, театр указывает в программке, что зрителям предстоит увидеть «сказочный сон для маленьких обманщиков». Это резюме следует, конечно, из содержания пьесы, но жанр того, что происходит на сцене, не определяет. Сюжет развивается настолько лихо, так удобрен музыкальными номерами, что ни маленькие обманщики в зале, ни взрослые на сцене попросту не успевают задавать себе вопросы о том, что, собственно, здесь происходит. Не задавала их себе и постановщик. Признаюсь, что и я начала вопрошать окружающее пространство, только покинув стены театра и раскрыв сборник «Современный болгарский кукольный театр. Драматургия» (1981 г.). Куда подевались конфликт и характеры героев? Почему всех без исключения персонажей художники создают тошнотворно милыми? Ради чего актеры на протяжении полутора часов отбывают повинность с куклой в руках, старательно открывая рот под фонограмму пошловатых шлягеров (текст песен Эдуарда Гайдая)? Что, в конце концов, означает буква «К», резко меняющая отношения героев?

Поэтичная, наполненная иронией пьеса «Мягко говоря» Валерия Петрова не имеет никакого отношения к драматургическому кукольному «безрыбью» 1980-х. Она несколько устарела, что более всего чувствуется в текстах песен, но крепко сделана, без скидки на детскость. Создатели спектакля сосредоточились на создании и исполнении новых шедевральных виршей. И вероятно, поэтому не заметили, что приторно-хорошенький — в прочтении БТК — Светлин в пьесе при малейшей возможности подставляет сотоварищей по путешествию. Поэтому не услышали, что речь каждого из персонажей пьесы оригинальна и полна юмора. «Мы слишком слепы!» — заявляет, к примеру, Крот, снимает очки и «строго смотрит (!) на Светлина». И, видимо, чтобы не портить праздник, побоялись решить Пса Курноса как добродушного пьяницу, ведь он не случайно постоянно путает слова, поскольку за поясом носит флакон коньяку, как всякий уважающий себя спасатель. Стоило ли из соображений сомнительной этики лишать персонаж характера? И уж совершенно точно, не стоило перелицовывать тонкий лиризм, добрую иронию болгарской пьесы.

Когда-то известная многим поколениям будущих театроведов В.В.Иванова, дабы уберечь нас от студенческого снобизма, говорила: «Представьте, что режиссер N говорит труппе: „А теперь мы будем стараться поставить самый плохой и самый ничтожный спектакль“». Было смешно.

После спектакля «Теремок» в театре Деммени я изо всех сил старалась вложить в уста воображаемого постановщика иной текст. Не получалось, и смешно не было. Постановщик всерьез подкорректировал Маршака, дополнив текст виршами собственного сочинения. Жильцы теремка, энергично выкрикивающие оригинальный припев «хлопай-топай», представляли собой персонажей вообще — вообще лягушку, вообще медведя, вообще ежика. Кроме того, они мало чем отличались от персонажей многих-многих других спектаклей. Предполагать, что А.Торик не способна работать иначе, нет оснований, подтверждением тому последний ее спектакль по Гоголю в Балтийском доме (см. следующий номер). Проблема не в том, что спектакли в разных театрах выпускает один художник, не вызывает же сомнений подобная практика в драме. Скорее всего, постановщики руководствуются едиными целями, одинаково формулируют задачу соавторам — создать спектакль «приятный во всех отношениях». Но что общего между этими двумя, различными по опыту, школе, профессиональным качествам режиссерами? Лишь то, что судьба своевольно обрекла их «побыть» с театром кукол.

Июнь 2002 г.