О том, что новосибирский актер и режиссер Сергей Дроздов ставит спектакль с заключенными, я узнала от своей подруги продюсера Юлии Чуриловой. Мы обсуждали с ней социальные проекты в регионе, когда она упомянула, что помимо инклюзии Сергей активно сотрудничает с местной женской колонией. Потом он приезжал со спектаклем «UNреальность» на Первый Форум-фестиваль социального театра «Особый взгляд», который проходил в октябре 2019 года в Москве, и там мы чуть-чуть поговорили об этой его работе для нашего сборника по итогам фестиваля. И вот наконец в феврале 2020 года я смогла посмотреть спектакль «Зона красоты», о котором так много слышала, в Новосибирске.

Заснеженный вечерний Новосибирск. Отпустив такси около красного кирпичного здания, с одного бока которого красуется надпись «Отель», а с другой «Ресторан», мы спускаемся в небольшое полуподвальное помещение частного театра «Понедельник Выходной». На входе нас уже ждет милая гардеробщица (по совместительству сотрудница маленького импровизированного буфета и, кажется, исполнительница ролей в других спектаклях театра), другая девушка провожает в зал. Он крошечный, с небольшими, буквально на два-три места, рядами кресел. На сцене висят то ли цепи, то ли плети — что-то страшное, что ассоциируется с преступлением и наказанием.

Сцена из спектакля. Фото Д. Федосеева

Постепенно гаснет свет, и из глубины появляются одетые в черное девушки в нелепых, не в меру эксцентричных нарядах (художник по костюмам Хелена Келлерберг). На одной меховой воротник, на другой — горжетка, на третьей — шляпка, но на всех что-то вроде простой темной хлопковой робы и кожаной амуниции, которая сковывает движения и говорит о внешней несвободе. Впрочем, чтобы рассказать свою историю, каждая из них разоблачается прямо на глазах у зрителей, они в буквальном смысле скидывают все лишнее: платки, шляпки, меха, накидки — внешние атрибуты женственности, всю ту наносную красоту, которая мешает разглядеть красоту внутреннюю. И тогда нас ждет откровенный и страшный рассказ о допросах, сроках и доносах; о статьях, условно-досрочном освобождении и колониях-поселениях; об оставшихся на свободе матерях, мужьях и детях; о ежедневном унижении, страхе и ужасе перед неизбежным.

Первой свою историю — или, вернее, историю своего прототипа Анны Мирских — рассказывает актриса Ирина Таушканова. Ее героиня села в тюрьму за то, что торговала наркотиками, которые в каких-то совершенно невероятных количествах употреблял ее внешне вполне благополучный молодой человек. Эта совсем еще юная девушка с точки зрения юридической, безусловно, виновна и вину свою не отрицает, но по большому счету семь лет колонии получила главным образом за девичью наивность и беспомощность. Актриса играет неопытность и какую-то феноменальную доверчивость вчерашней школьницы жирными масляными красками, и сочувствие к ее героине, которая теперь обречена носить клеймо «наркодилера» (и вряд ли когда-нибудь от него избавится), рождается исподволь, не сразу.

Следующей на сцену выходит Ярослава Карпова — скромная Татьяна Поваляева, севшая на четыре года по экономической статье, то есть за мошенничество. По сути, она оказалась всего лишь винтиком в руках судьбы, поступив на работу не в ту компанию и став сотрудником полулегального колл-центра, торговавшего спецодеждой. Карпова играет мягко, на полутонах, двигается неспешно и вкрадчиво, изо всех сил стараясь произвести впечатление обычной интеллигентной женщины, которая страдает, может, и по делу, но в основном по собственной глупости. Ее героиня кажется более объемной и понятной, чем у Таушкановой, но все равно ей как будто чего-то не хватает, настолько она приглушенная, не до конца проявленная.

Зато Валентина Ворошилова играет «свою» Елену Иванову бойко и эксцентрично. Тут, по всей видимости, можно говорить и о совпадении темпераментов актрис и прототипа, и о мастерской отделке роли. Формально сочувствовать Елене сложно: разгульная жизнь с самой юности, тяжелый характер (как она сама неоднократно повторяет), постоянная смена партнеров и жизненных обстоятельств, злоупотребление разными видами стимуляторов, торговля наркотиками и так далее. Но фактически именно с этой героини и вплоть до конца спектакля у зрителей включается непрерывный «фильтр сочувствия», потому что именно здесь становится понятно, что в бедах женщин-заключенных чаще всего виноваты общество, семья и окружающие мужчины, но никак не они сами. Это не произносится вслух, они ни в коем случае не жалуются и никого не обвиняют, наоборот, несут свой крест с достоинством, но не задуматься об этом невозможно.

Т. Терлецкая-Швальбе (Ангелина Данилова), И. Трифонова (Ксения Вьюгина), К. Белозёрова (Татьяна Поволяева). Фото Д. Федосеева

Особенно в контексте следующей — совершенно душераздирающей — истории милейшей Ангелины Даниловой, которую в «Зоне красоты» озвучивает симпатичная, с первого взгляда располагающая к себе София Соловьева. Обычная российская быль: молоденькая девушка вышла замуж, муж пил и бил, однажды она не выдержала и ударила его в ответ, но ударила не просто так, а ножом, и он истек кровью у нее на руках и умер в вызванной ею же самой машине «скорой помощи». У нее остались маленькая дочка, мама и свекровь, которая против ее досрочного освобождения, несмотря на образцовое поведение, и вообще против любого смягчения приговора, хотя девушку посадили фактически за самооборону больше чем на семь лет. О подобных случаях говорят, пишут, разве что не кричат, но домашнее насилие у нас по-прежнему цветет пышным цветом во всех социальных слоях и регионах независимо от их близости к столицам.

Две последние истории в спектакле — снова про наркотики. И если случай Ирины Трифоновой (Ксения Вьюгина) довольно рядовой, то у Анастасии Паниной (Екатерина Чернова) — абсолютно выдающийся, просто из ряда вон. Девушка поехала отдыхать в Таиланд, случайно оказалась жертвой наркоторговцев и «звеном» международного наркотрафика, умудрившись перевезти на себе несколько килограмм кокаина и получив за это жуткий срок — пятнадцать с половиной лет заключения. Но самое ужасное в ее истории даже не это, а целая цепочка совершенно нелепых случайностей и абсолютная недоказуемость отсутствия состава преступления. Именно в этот момент окончательно понимаешь, что на месте одной из героинь может оказаться любая из нас, зрительниц.

И. Трифонова (Ксения Вьюгина). Фото Д. Федосеева

Собственно, тут и задумываешься о сути и смысле спектакля. С одной стороны, он действительно про красоту — формально Сергей Дроздов начал собирать вербатимы у девушек-заключенных во время репетиций творческой части для конкурса красоты в колонии, который его пригласили делать, и в итоге в его спектакле много элементов недорогого шоу, демонстрации нарядов, эстрадно-танцевальных вставок (хореограф Алексей Симон) и прочей музыкальной мишуры и игры в условную, но недостижимую красивую жизнь. С другой — про зону со всеми вытекающими, от разговоров про охранников, статьи и сроки до пустых мечтаний о досрочном освобождении, выходе на свободу в 2021 или 2022 году, которые кажутся страшно далекими и одновременно близкими, и всю жутковатую специфику жизни в исправительной колонии.

Еще одна важная тема — терапия и работа с травмой. Пусть прототипы и не имеют пока возможности увидеть спектакль (хотя сам режиссер говорит, что в теории это возможно и, вероятно, когда-нибудь ему удастся договориться с весьма лояльно настроенным руководством колонии о показе там «Зоны красоты»), но зато они чувствуют себя значимыми, видимыми, важными. Кроме того, их родственники и знакомые, а также уже вышедшие на свободу подруги по несчастью могут посмотреть спектакль и, если повезет, изменить свое отношение к произошедшему с ними и самой теме заслуженного/незаслуженного наказания. Встает тут и другая тема — внешней и внутренней свободы, того, когда и в каких обстоятельствах мы чувствуем/не чувствуем себя полноценными, независимыми от предлагаемых обстоятельств людьми.

В. Ворошилова (Лена Иванова). Фото Д. Федосеева

Любопытно, что женская часть публики в этом плане намного податливее и искреннее: и откликается охотнее, и плачет откровеннее, и аплодирует громче. Мужчинам же, пришедшим, по всей видимости, на комедию из жизни заключенных, сложнее реагировать честно и сразу — многие уходят, так и не дав волю чувствам, с каменными лицами и явным недовольством, что вместо веселой театральной «клюквы» и ожидаемого развлекательного спектакля их по полной программе загрузили социальной проблематикой и острыми вопросами, на которые необходимо искать ответы, чтобы не оказаться за решеткой во всех смыслах этого слова. Подобная закрытость понятна и спровоцирована всей нашей жизнью, всем общественным устройством, и лично мне чрезвычайно радостно, что Сергей Дроздов пытается прервать порочный круг, вслед за немногими энтузиастами обращаясь к сложной, противоречивой теме, о которой другие предпочитают молчать.

Февраль 2020 г.