41-Й ВСЕМИРНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ «ЦИРК ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ»

Чтобы понять, чем дышит современный цирк, в январе нужно ехать не в Монте-Карло, где во многом все предсказуемо и известно, а в Париж. Французский фестиваль лишь на три года моложе монегасского, но изначально создавался с совершенно иной целью. Это уже потом — только четыре года назад — появился марсельский Международный биеннале циркового искусства, где можно увидеть масштабные достижения нового цирка. А до той поры именно парижский фестиваль, конкурсный, был в ответе за все, что придет в цирк в самое ближайшее время. К слову сказать, это единственный цирковой фестиваль, который в полном объеме транслирует телевидение в прямом эфире. Европейский культурный канал ARTE, у которого очень внятный собственный взгляд на современное искусство, — давний партнер фестиваля.

Международный фестиваль «Цирк завтрашнего дня» (или «Цирк будущего», как его иногда называют в России) — Festival Mondial du Cirque de Demain — прошел в этом году в 41-й раз. У парижского фестиваля особая атмосфера — небольшое крытое пространство перед шапито больше походит на клуб коллекционеров-единомышленников. Огромный выбор цирковой литературы, в том числе и антикварной, выдает наличие в публике тех, кто в состоянии оценить такой эксклюзивный выбор. Заведуют это областью не книготорговцы, а рядовые любители цирка и опытные коллекционеры. Их восхищение цирком сродни экзотическому хобби, которое ревностно и любовно оберегают. Этот особый настрой парижского зрителя проступает в тонких и точных реакциях публики на каждый номер. Тут цирк смакуют, как изысканное блюдо.

У парижского фестиваля давно определившийся формат — здесь нет манежа, животных, униформистов и клоунов, занимающих паузы. Вместо манежа — гигантская, вынесенная в центр шапито квадратная сцена, вместо униформистов — слаженная команда почти невидимых рабочих сцены, ловко, бесшумно и быстро меняющих реквизит. И прекрасный живой оркестр. От классической фестивальной схемы здесь остались разве что деление конкурсантов на программы А и Б, короткий парад-алле в начале шоу да система награждений. Паузы заполняет не цирковой шпрехшталмейстер, а изысканный, почти куртуазный конферансье во фрачной паре, чулках и жабо. Актер драматического театра и на сегодня почти символ и лицо фестиваля Каликс де Нигремон способен в импровизационной форме, опираясь на тонкий французский юмор, откомментировать происходящее, пошутить на злобу дня, вступить в диалог с публикой и просто занять зрителя непринужденной болтовней. При этом он безупречно держит в фокусе все перемены и перестановки, происходящие за его спиной при подготовке следующего номера, и умеет завершить любую мысль изящной финальной виньеткой.

Этот фестиваль — фестиваль знатоков, которые не только в жюри, а буквально повсюду. Артистам ничего не платят за выступления, но они отлично понимают, что это за ярмарка. Продюсеры и антрепренеры со всего света слетаются в Париж ради того, чтобы посмотреть, что нынче нового, а артисты, даже те, что не выступают, — себя показать. Ведущий на каждом шоу, обращаясь к публике, просит встать тех, кто когда-то принимал участие в фестивале. Поднимается обычно не меньше 20–30 человек. Многие, уже сделав карьеру, приезжают в Париж как в колыбель собственного успеха, чтобы взглянуть, что же будет дальше и куда движется современный цирк.

24 заявленных в конкурсе номера, два гостевых и одна большая увертюра, как обычно, образовали программы А и Б (согласно правилам почти всех фестивалей, каждая программа идет дважды, а затем из лучших номеров составляется гала-шоу). Итогом стали один гран-при, два золота, четыре серебра и две бронзы.

Состав жюри этого фестиваля нетривиален так же, как и его конкурсанты, — в нем гораздо больше тех, кто сегодня занимается созданием новых форматов и обучением будущих артистов цирка. Председательствовавший Максим Никулин — из немногих, что директорствуют в классическом цирке.

Фестиваль этого года оказался совершенно андрогинским, и общий абрис его тенденций проступил уже в фантасмагорической увертюре. Пока Каликс де Нигремон завершал свои вступительные вирши, из-за его спины выходил высоченный женоподобный мужчина, в черных плавках, на высоченных каблуках, с закинутой на лицо длиннющей копной волос, и, ступая будто на подиуме модельного показа, вышагивал поперек сцены, томно поводя плечами и бедрами. Для увертюры был выбран фрагмент из спектакля французской, сформировавшейся в Лионе компании «Lapsus», которая никогда не подвизалась в манежах и изначально создавалась как коллектив в пространстве нового цирка. Их спектакль касается андрогинской темы лишь едва, однако в выбранном для фестиваля фрагменте она звучит будто единственная. Высоченный андрогин подхватывает на руки девушку в голубом платье, уносит ее за кулисы, и тут же оттуда на моноциклах выезжают мужчины в костюмах. У них на руках — некто в голубых платьях. Их лица скрыты волосами, тела неопределенны. Платье здесь — вовсе не признак пола, разглядеть который невозможно и не нужно. Но если у «Lapsus» гендерная неопределенность закольцовывалась в фантасмагорию, для которой все-таки принципиально выявление не пола, но сущности — мужской или женской, человеческой или животной, то о фестивальных номерах этого не скажешь.

Артисты запутывали публику прямо-таки виртуозно. Тоненькая и худенькая, как мальчик, с заклеенной крест-накрест черным скотчем грудью канадка Дельфина Сезар в несложном номере на свободно висящем пилоне оказалась самой идейной воительницей за андрогинские идеалы. В свете софитов было действительно не разобрать, кто там — девушка или юноша — скользит по пилону. Все придуманные ею эволюции под музыку Ника Кейва говорили об отчаянном одиночестве ее мятущейся бесполой души. Андрогин-мученик получился у Сезар жертвой беспросветного и безнадежного мира.

Столь же неочевидным было и выступление французского дуэта Селена Пиньона и Николаса Алларда. Синхронные вращения и сальто на бешено раскачивающейся трапеции не оставляли сомнения, что они под силу только очень тренированным и отчаянным мужчинам, а вот визуальная картинка дробилась. И если Николас Аллард очевидно отвечал за мужское начало, то Селен Пиньон уходил если не в феминистские, то во всяком случае в трансгендерные аллюзии. В любом случае эти два парня, прежде развивавшие сольную карьеру и объединившиеся в дуэт только в прошлом году, соблюдая абсолютную симметрию по амплитуде, движениям и сложнейшим трюкам, выдали номер с такой степенью риска, который, несмотря на имевшуюся страховку, заставлял даже бывалых зрителей закрывать от ужаса глаза. Их золото — абсолютно заслуженное.

Зато венгр Бенедикт Бауман отказался от всяких андрогинских мучений, нарядился в полностью облегающий золотой костюм-кожу, выкрасил волосы в розовый цвет и с молодеческой лихостью закрутил свои хула-хупы. В его исполнении бесполость оказалась очень увлекательным, развеселым приключением, чуточку карнавалом, чуточку игрой. Бауман сумел объединить в своем номере пластику богомола, бешеный темп, точные акценты в публику вплоть до взмахов ресниц и совершенно нетрадиционное решение избитого жанра. Хула-хупом он владеет филигранно — главное для него не столько вращение, сколько акробатика в сочетании с этим с виду очень простым снарядом. Получил он бронзу, но, думается, всего чуть-чуть не дотянул до золота.

Столь же безапелляционно, сколь и решительно вклинился в гендерные споры и ирландско-немецкий дуэт Франчески Хайд и Лауры Стокс. Они, обратившись к редкому жанру воздушной акробатики на волосах, фактически не показали ни одного трюка. Подвешенные за волосы к одной лебедке посредством общего свободно скользящего троса, они, облаченные в красные, струящиеся туники, представили зрителю апологию женской дружбы и красоты. Техническая конструкция позволила им выстроить тонкую историю о том, как там, где возносится одна, неминуемо угасает другая. Движение вверх оказывается возможным только в дуэте, когда чуткое взаимодействие обеспечивает и нужную амплитуду, и общую скорость вращения, и просто любовное взаимодействие. У номера не случился финал. Точнее, случился, но не тот, который поставил бы логическую точку в замысле. Взвившиеся под купол шапито девушки сбросили свои туники, оставшись полностью обнаженными. И бестолково поставленный свет, отказ от телесного грима в их недолгом вращении выставил напоказ женское тело со всеми его изъянами и физическими подробностями. Неведомо чье возмущение случившимся заставило организаторов вмешаться, и на следующем показе девушки оказались в телесных трико. Артистический протест не заставил себя ждать — Эрван Тарле, гимнаст на ремнях, отказавшись от своего номера, вышел на выступление с черной надписью «Завтра» на груди и вопросительным знаком на спине и пять отведенных ему в программе минут просто провисел под куполом шапито. Цензура — совсем не то, что можно было бы ожидать от парижского фестиваля, и реакция на нее оказалась мгновенной. На гала-шоу девушки вновь обнажились и в итоге все-таки получили свое заслуженное серебро.

Мужским ответом женской паре стал российский дуэт Алексея Ишмаева и Павла Майера, прошлогодний призер фестиваля, приглашенный в программу в качестве гостя и представивший свое видение одиночества через призму взаимоотношений бродяги и банковского клерка.

Отдавая гран-при китайскому номеру на свободно висящей проволоке Труппы Гуаньчжоу, жюри, как кажется, несколько покривило душой. Тут сказалась вечная дилемма любого фестиваля: чем отметить китайских артистов, показывающих запредельные трюки без единой мысли на лице, чтобы в следующий раз они не отказались приехать на фестиваль. Справедливости ради нужно сказать, что и китайские режиссеры прочувствовали ситуацию и стараются обеспечить своих талантливых артистов неким подобием кордебалета ради общего более внятного образа. Получается далеко не всегда, и парижский пример этого года как раз о том, как это не работает. Глубокомысленные эволюции кордебалета здесь минимальны, и главное, конечно, выдающиеся способности солиста, который балансирует на проволоке не привычным образом на ногах, а на руках, причем с использованием различного рода приспособлений и даже моноцикла. Что при этом здесь цирк завтрашнего дня — вопрос, на который трудно ответить. Артисты такого уровня — явление исключительное, а вот общая композиция номера традиционна и скучна.

Если следовать этой логике, то номер Валерии Давыденко из Украины не менее выдающийся. 15-летняя артистка выполняет намеренно замедленный по темпу и оттого еще более трудный номер ручного эквилибра на тростях без единой паузы и прихода на платформу. Номер, столь же классический по построению, как и у китайцев, и в трюковой составляющей — один из лучших на сегодня в мире, довольствовался серебром.

А вот бронза француза Тома Лакоста — из отрадных сюрпризов. Жонглирование с дьяболо артист сочетает с виртуозным звукоподражанием — зритель не только видит, но и слышит имитируемый и преувеличенный скрежет скольжения дьяболо по веревке, щелчки переходов, свист веревки. Придуманный Лакостом звуковой ряд не лишен обманок, обрывается тишиной, наполнен юмором. Трюки здесь — явление не первого порядка, главное — в изящной, увлекающей зрителя игре на границе цирка и эстрады.

Золото датско-французского дуэта «1.2.3. Marinich Foundation» удовлетворило всех. Иоханнес Хольм Вехе и Мартин Ришар придумали трогательную историю двух друзей, трепетные, почти братские отношения которых не лишены взрывов и споров. В жанре партерного полета их взаимодействие полно юмора и иронии. Их номер — это преодоление взаимного недопонимания, и строится он вокруг буквальных падений, причем иной раз и плашмя. Придуманная ими история движется за счет точно продуманной драматургии, подкреплена отличными трюками, но никак не может похвастаться точным визуальным решением, и внимательный взгляд художника мог бы сильно обогатить смыслы, заложенные в номере изначально.

Безотносительно к распределению призов фестиваль четко обозначает, каким будет цирк завтрашнего дня. И который год становится явным, что главное в ближайшие годы — за идеей и только уже потом за мастерством. Режиссерский цирк с явно выраженным социальным посылом, близким рядовому зрителю, не уводящий в плоскость феерии и шоу, — то, что актуально в современном европейском контексте. Артисты намеренно отказываются от классических костюмов, предпочитая иной раз треники и футболки, перестают гримироваться и настаивают на собственных художественных решениях и вкусах, отвергая всякое вмешательство посторонней мысли. Качественная (и точная) огранка на сегодня — не в тренде, а оттого цирк завтрашнего дня, видимо, еще какое-то время будет питаться эстетикой уличных представлений. Очевидно при этом, что в Европе структура дивертисмента постепенно изживает себя и более востребованными на сегодня становятся полноценные цирковые спектакли, а не отдельные номера.

9-Й МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ ЦИРКА «ЗОЛОТОЙ СЛОН»

«Золотой слон» молод — ему всего девять лет, но за это время он приобрел репутацию гостеприимного форума. Придумали его двое совершенно очарованных цирком каталонцев Женис Матабош и Жоан Момпарт. Фестиваль изначально создавался в Фигерасе, но пару лет назад переехал в Жирону.

«Золотой слон», несмотря на отказ от животных, все-таки фестиваль классического цирка. Производственное пространство в Жироне — манеж диаметром в 11 метров против принятых 13 метров. Ведет фестиваль в традиционном стиле и костюме шпрехшталмейстера сам директор Женис Матабош, паузы отданы клоунам, над форгангом — живой оркестр, а за красоту в ответе классический кордебалет. К слову сказать, в этом году на фестиваль был приглашен кордебалет Белорусского государственного цирка, и высокие длинноногие красавицы с танцами в стиле высокого кабаре совершенно очаровали испанского зрителя. Пришлась по вкусу испанцам и клоунесса Оксана Нескладная, живо импровизировавшая со зрительным залом.

Испанцы (хотя в Жироне лучше говорить каталонцы) не избалованы собственными цирками, и подобный фестиваль для них — место, где выплескиваются эмоции. Здесь у цирка отличная от парижской цель — не озадачить, но поразить. Номера распределены на Красное и Синее шоу, лучшие объединяются потом в Золотом. Их отбор продиктован желанием найти молодые таланты, но охватить по возможности разные жанры и страны. Здесь гораздо больше номеров, в которых главенствует трюк. Даже беглый взгляд на афишу фестиваля выдавал очевидное — где нужен классический цирк, там празднует бенефис цирк постсоветского пространства: белорусский кордебалет, якутские и казахские акробаты, украинские гимнасты, российские клоун и клоунесса, российские жонглеры, гимнасты и акробаты. Соперничать тут могут только китайцы, для которых трюк — тоже важнейшая составляющая в цирке.

Пристрастия публики и выбор жюри в Жироне ориентированы не на экстравагантность зрелища, а на степень риска и трюковую насыщенность номера. Ожидаемую победу одержали воздушные гимнасты на ремнях Екатерина Запашная и Константин Расстегаев с номером «Закрывая глаза» (компания Росгосцирк, Королевский цирк Гии Эрадзе). Рождающаяся как бы из сна поэтическая история любящих сердец в исполнении российского дуэта насыщена головокружительными трюками при полном отсутствии страховки. Своими бившими через край страстями, прыжками, полетами и поддержками Запашная и Расстегаев убедили не только профессиональное жюри, но и публику и к основному золоту получили престижный Приз зрительских симпатий. Вторым золотым призером стал обаятельный американский велофигурист Весли Вильямс с рекордным трюком на 8-метровом моноцикле.

Из четырех китайских номеров идея прослеживалась в одном — эквилибре со скамейками Акробатической труппы Аньхоя. Манеж, уставленный красными скамейками, навевал аллюзии с китайскими пагодами, а виртуозная прелюдия китайских акробатов с веерами — прогулку в запретном городе. Центром номера стал выдающийся артист Цзихин Хин, балансировавший на собственном лбу все эти скамейки, составленные в причудливые композиции, напоминавшие китайских драконов.

В далекой Жироне вдруг стало очевидным важное обстоятельство — в российском пространстве идет поиск новых форм в цирковом искусстве, где оттянутые носочки, поклоны и блестящие костюмы — не на первом плане. И несмотря на то, что награды в большинстве своем получали как раз представители классической традиции, запомнились те, для кого важна не трюковая, а художественная, драматическая составляющая номера. Дуэт гимнастов на партерной рамке Ксении Никифоровой и Руслана Семенцова «Deserve to fly», сделанный лихо и с юмором как аллюзия на игры Красавицы и Чудовища, придуман отлично и опирается на недюжинную фактуру и актерские данные Семенцова, отыгрывающего своей ужасной в гриме физиономией все, что нужно и не нужно. Дуэту еще есть куда двинуться ради драматической развязки общеизвестного сюжета и уже тогда рассчитывать на высшие награды по всему миру. А в Жироне у «Deserve to fly» пока что бронза и Приз критики. Такой же потенциал при грамотной режиссерской огранке — в номере рыжеволосых гимнасток на полотнах «Алые паруса» Екатерины Михайловой и Алеси Мельчанки, не получившем главных призов, но отобранном на фестиваль благодаря оригинальной работе в женском дуэте, в котором вместо ожидаемой томности — проказливая игра двух резвящихся девчушек. А вот акробаты на подкидной доске Кирилл Алексеев и Андрей Беляев с номером «Jump’n’Roll» в Жироне получили серебро и начнут свою звездную карьеру немедленно. Их сложившееся взаимодействие напоминает полеты бесстрашных бэтменов-близнецов и убедительно уже сейчас и в трюковой, и в содержательной части номера.

Собственный взгляд на цирковое искусство отборщиков фестиваля в Жироне позволяет увидеть иной срез классического цирка. Он отличен от того, что показывают в Монте-Карло, куда едут лучшие из лучших, отличен от московских фестивалей, нацеленных больше на интернациональный состав, и тем более несопоставим с парижским собратом. В Жироне востребованы артистичность исполнителей и трюковая насыщенность номеров, оттого и сам фестиваль очень эмоциональный, раскованный и душевный.