Бывают моменты, когда и сказать-то нечего.
Мир на грани пандемии коронавируса, рубль обвалился, и неизвестно, что будет теперь с грантами этого года (а у журнала немалые долги перед авторами и редакторами), мы сдаем № 99, а думаем уже, конечно, о № 100. Наш сайт достиг рекордной посещаемости (как следствие — рекордной ежедневной насыщенности), блог отнимает у бумаги много спектаклей… Каждая книжка «ПТЖ» в обиходе у нас как-то называется: «рыжий», «птица», «горизонтальный», «про любовь». Как будет называться этот номер — пока непонятно. Он слоистый.
Может быть, «про молодых актеров». Это довольно большой блок, мы даже не хотели вводить в «Актерский класс» более старших, а думали выпустить на арену исключительно молодых. «Арена» как раз очень подходящее слово: чем больше приходило текстов, тем больше оказывалось на наших страницах актеров-клоунов, что ни портрет — возникали маски, гротесковые фрики, болотная нежить… И когда довольно внезапно раздел дополнился собственно клоунами — мы поняли, что это и есть коллективный портрет на фоне сегодняшнего театра.
Этот номер еще уловил недавний «западный ветер» прошлого календарного года, когда у нас гостили Люпа и Фабр.
Это, как всегда, номер «Процесса», не вошел уже подготовленный/возрожденный раздел о театре кукол, зато вошел «Социальный театр» (в связи со статьей о документальном проекте про женщин в тюрьме с гордостью отмечаю, что о тюремном театре «ПТЖ» начал писать с самого начала, с № 0, то есть 27 лет назад, когда это не было еще в тренде).
В этом номере — история обретения фотоархива Михаила Данилова.
Ну, а лично для меня № 99 вообще исключительный, может, он так и будет называться «без Дмитревской»: впервые с начала «ПТЖ» в нем нет моих текстов. И дело здесь не в «писчем спазме» (хотя вышедшая в последних числах декабря книга «Театр Резо Габриадзе как эстетический феномен» взяла очень много сил), просто редактура журнала требует все больше усилий, жизнь наша проходит в бесконечной правке. И это не «Дюрренматт — это два „р“ или два „т“?» — как было в старом журнале «Театр», нынче приходится переворачивать большие объемы «словесной руды», жизнь все более убивает «критику как литературу». Видели бы вы наши реддни! «Это что, новая политкорректность? Почему она негра называет негром, а лилипутку — женщиной карликового роста?» — «Что такое „колготы толпятся у нее на икрах“? Колготы могут толпиться?» — «Слово „Ленин“ в одном абзаце семь раз, чем можно Ленина заменить?» Ну, и так далее, вы понимаете, тут не до собственных сочинений…
И вот он, номер.
Он, несомненно, украшен даром Марины Азизян — отрывками из ее рукописи, которая скоро станет книгой.
И, конечно, в этом номере мы провожаем эпоху — Марта Фроловича Китаева… Провожаем словами Льва Додина, Адольфа Шапиро. И — цветом. Потому что Китаев — это цвет, это жизнь, это «братец март», как пишет о нем Елизавета Минина, это наша с ним редакционная дружба, его легкость, приветливость и преданность, его любовь к точным цветам и фактурам («Никогда не забуду, как Китаев спрашивает по почте: „Вам лучше бязь или кружево? Мне кажется, лучше бязь, потому что человек такой-то…“» — писал о нем когда-то у нас Виктор Гвоздицкий). Китаев — это память о нашем незабываемом друге Арсении Овсеевиче Сагальчике, который был предан Китаеву и сделал с ним множество работ.
Пандемия закончится, цены на нефть выправятся нескоро, а мы должны дожить до номера 100.
Март 2020 г.
Комментарии (0)