Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ПЕТЕРБУРГА

ОН — НАСТОЯЩИЙ. СУПЕР

Э. Лу. «Nаивnо. Sупер». Новосибирский академический молодежный театр «Глобус».
Режиссер Алексей Крикливый, художник Елена Турчанинова (Красноярск)

Одна из последних премьер «Глобуса» — «Nаивnо. Sупер» — перенос на сцену бестселлера норвежца Эрленда Лу. Роман, который называют евангелием современной молодежи и сравнивают с сэлинджеровским «Над пропастью во ржи», грешит инфантильностью, смесью действительно наивной искренности и слащавой гламурности, романтических переживаний юности, размышлений о смысле жизни, правда вызванных скорее советами психоаналитика, чем высокой литературой и философией. Главный герой, повествующий о себе, — тот самый современный юноша, который является загадкой не только для своих родителей, но и для старшего брата. Роман, а за ним и спектакль показывают, что герой этот отнюдь не виртуален и реально переживает, в общем-то, все то же, что переживали юноши во все времена, стремясь к подлинному восприятию реальности, пробуждению души, любви, внутренней свободе.

Постановка Алексея Крикливого осуществлена молодыми актерами и студентами Новосибирского театрального института и оставляет ощущение сотворчества, все ее участники — единомышленники, не утратившие радостного увлечения театральной игрой. И хотя режиссер старше актеров, своих бывших и нынешних учеников, он разговаривает с ними на одном языке.

«Nаивnо. Sупер» , по сути, продолжение «SIMейных историй» Биляны Срблянович, поставленных на малой сцене «Глобуса» полтора года назад тем же режиссером, спектакля, тоже адресованного молодыми — молодым: главные роли играли тогдашние студенты, сегодня актеры, активно занятые в репертуаре театра. Трое из них стали ядром расширенной команды «Наивно», их герои выросли вместе с актерами, а тему жестоких игр и подросткового братства изгоев в новой постановке сменила тема взросления, преодоления юношеского одиночества. Впрочем, отрицание предсказуемого, правильного мира у Э. Лу выглядит почти благопристойно буржуазным, хоть и чрезвычайно всех раздражающим — что как раз и актуально для наших дней. Глобусовцы, похоже, хорошо осознают это, но чужды высокомерия: они ищут вечное в сиюминутном и лепят постановку из того, что реально волнует их самих, их сверстников и современников. А режиссер, враг учительства или сарказма, выбирает для высказывания иронию и самоиронию. Нафантазировано на основе нетеатрального текста в спектакле очень много и весело.

Если местом действия и метафорой «Семейных историй» Елена Турчанинова сделала модель дома, неосуществимой мечты в мире, разорванном войной и взрослым равнодушием, — металлический каркас с непрочными бумажными «стенами» в детских рисунках, то центром «Наивно» становится песочница (огромный диск, на бортике — джойстики, песочница превращается то в комнату, то в танцпол, то в кафе). На заднике — монитор, транслирующий компьютерный «космос», фантастические растения, лицо мамы, поздравляющей героя с 25-летием, выступление некоего профессора, вещающего об относительности времени (что занозой застревает в сознании юноши, усиливая его кризис). По обе стороны от монитора — двери, ведущие в иные миры: слева — в гардеробную, символизирующую карнавал, детскую игру с переодеваниями, справа — в космос, но не компьютернографический, а театральный, с условными, но мягкими и «живыми» звездами, такими же, как в небе «Семейных историй». В обоих спектаклях важным становится второй этаж: здесь герои приближаются к звездам и обретают внутреннюю гармонию.

Р. Вяткин, Н. Сарычев. Фото К. Ощепкова

Р. Вяткин, Н. Сарычев.
Фото К. Ощепкова

А. Соловьев, А. Михайленко. Фото К. Ощепкова

А. Соловьев, А. Михайленко.
Фото К. Ощепкова

В центре «Наивно» — герой, «выпавший» из жизни, осознавший, что для него все потеряло смысл. Александр Соловьев, в «Семейных историях» в роли сына демонстрировавший неуравновешенность, неуправляемость, жестокость, здесь — открытый, простодушный, светлый, но абсолютно безразличный ко всему, что не связано с его переживаниями. Недаром мама — на экране, важная мысль — послание с экрана (а не из книги, как было в романе), брат (Дмитрий Шульга), уехавший, кажется, в Африку (а оказалось — в Америку), — не вполне натурально ведущий себя «призрак» воспоминаний или далекая фигура на балконе с телефоном у уха, зануда в деловом костюме, воплощение успешности. Друг, мечтающий стать метеорологом и пишущий письма с Севера (простой, нерефлексирующий, милый и неловкий в толстой «аляске» и унтах — Руслан Вяткин), возникает на бортике песочницы в фантастической компании с белым медведем (прелесть в том, что медведь худ и невероятно высок ростом — нескладный студент Никита Сарычев, сыгравший такого же долговязого Кинг-Конга, а главное — трогательного пятилетнего малыша в песочнице, за которого главный герой начинает чувствовать ответственность и у которого учится восприятию жизни). А вечеринки и прочие «эрзацы», предлагаемые герою жизнью в качестве альтернативы его тоске, проносятся шумной массовкой со стертыми лицами.

Крупным планом поначалу — только герой, сосредоточенный на «важном»: лупит мячиком об стенку, забивает колышки деревянным молотком, произносит бесконечный монолог. И что ему нужно в его обеспеченном благополучии? Двадцать пять лет, оставил университет, живет в квартире брата — подумаешь, проблемы со временем у него… Оказывается, время идет по-разному в зависимости от силы тяготения. На Земле — и на Солнце, и даже на земле — и на крыше «Эмпайр Стейт Билдинг». И как это постичь, если уходит детство, а становиться взрослым совсем не хочется?

Как часто бывает в инсценировках, актеры исполняют по нескольку ролей, чередуют описания с проживанием ситуаций, ловко перекидывают друг другу реплики, меняют костюмы и образы. Они делают это органично, весело. Некоторая статика, повествовательность начала, затянутость экспозиции оправданы: таково состояние героя. Постепенно из массовки являются и другие лица. Это почти вставные номера, но дискретность — тоже проявление психологического состояния рассказчика. Вот рыжеволосая девушка (Анна Михайленко), сменив футболку на платьице, садится на бортик, подпевая ленноновскому «Imagine». Ярко красит глаза и губы. Испуганно и тоскливо смотрит перед собой. Будто бы хочет заплакать, но не может. Брызгает на руку водой из пластиковой бутылки и размазывает краску по лицу. «Представьте, что нет ада и рая, стран и религий, что люди живут ради сегодняшнего дня…» Ее лицо плачет без слез. Нервная, трепетная, готовая к отказу и жаждущая любви, смешная и элегантная на высоченных, наверное маминых, шпильках, в красном кожаном плаще — она же, уже в роли Лизы, придет на первое свидание с героем, захватив все, что любит, — диски, фотоаппарат и даже фрукты, вывалит их из сумки на стол в подтверждение материальности своего призрачного одинокого существования.

В этом тексте (и в спектакле тоже) искренность юношеских открытий сочетается с плоским порой языком, добренькая назидательность — с витальным драйвом, кокетство — с настоящей болью потерянности.

Второй акт — путешествие героя к брату в Америку — динамичен по контрасту с первым. Здесь есть место для пародии и на американский менталитет, и на американскую мечту, и на полицейский сериал (редкий случай удачной пародии). Здесь происходит примирение поколений, «братание» братьев — когда успешный старший брат не стесняется признать свою слабость, а младший видит в нем себя.

Истории о доброте, о связи вещей, о цельности старшего поколения, составление списка — что у меня есть, чего нет, что мне нужно для жизни — банальности, сваленные в кучу в сознании современного молодого человека, не пытаются в спектакле притвориться оригинальностью, и тем не менее они ведь есть в действительности и переживаются современными молодыми — актерами и зрителями — очень живо. Может быть, «Nаивnо. Sупер» и наивно, конечно, наивно — но это адекватное отражение литературного материала и жизненной реальности. Редко приходится видеть сегодня в молодежном театре спектакль, так точно рассчитанный на молодежную аудиторию, устанавливающий такой крепкий контакт с публикой разных возрастов, заставляющий ее напряженно разбираться в том, кто же мы такие и почему (мы — или наши дети). Можно упрекнуть спектакль в дискретности, иллюстративности, неровности, инфантильности, разностильности. Но это то самое отражение, на которое неча пенять. Оно во всем — в способе мышления и в видеоряде, в форме высказывания и в звуковой партитуре (в роли sound designer выступил исполнитель главной роли А. Соловьев). Медитативно-компьютерные ритмы чередуются с убогими «тум-тум», врываются тоскливые ноты, звучит Дэвид Боуи, а в финале — вновь «Imagine», уже в исполнении уличной певицы, этакой сегодняшней хиппи (Наталья Тищенко), аккомпанирующей себе на синтезаторе. Очередная взрослая дочь молодого человека поет хором с взрослыми братьями молодых бизнесменов, тоскующих по свободе жить сегодняшним днем и думать о вечности.

Думаю, спектакль этот не случайно вызвал споры среди молодых интеллектуалов Новосибирска. И сколько бы претензий он ни вызвал у эстетов, он — настоящий.

Июль 2007 г.

В указателе спектаклей:

• 

В именном указателе:

• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.