Дипломные работы выпускников кафедры сценографии 2007 года — мастер курса Владимир Фирер — оказались настолько интересными и профессионально убедительными, что в полном составе стали экспонатами выставки в Карельской гостиной Дома Актера. Такое произошло впервые, и, пожалуй, можно говорить о тенденции ускоренного профессионального взросления, стремления к ранней самостоятельности: многие художники, помимо осуществленных преддипломных проектов, уже имеют опыт работы в кино или в театре.

Пьесы для дипломов обычно выбирают самостоятельно, и конечно, большинство работ отражает интересы и пристрастия бывших студентов и их увлеченность материалом. Мистическая Венеция возникает в резных графичных задниках-занавесах Натальи Евдокимовой, ленивая тяжесть воды и зыбкая легкость ее световой игры — в декорации к опере Ж. Оффенбаха «Сказки Гофмана». Музыкальный театр привлекает и Дину Тарасенко, ее решение «Сказания о невидимом граде Китеже» созвучно музыке Н. Римского-Корсакова и по темпераменту, и по лирическому видению: декоративность здесь «невесомая», неброская, северная, жемчужно-серая. Острым, активным формальным мышлением отличаются работы Светланы Солдатовой («Медея» Ануя), Валерии Нехаевой («Отелло» У. Шекспира), Артема Агапова («Мухи» Ж.-П. Сартра). В «Игроке» по роману Ф. Достоевского Анвара Гумарова дробится, множится, затягивает в поле игры черное блестящее пространство. Категоричен в своем отказе от традиционного прочтения Шекспира Георгий Пашин — действие его «Гамлета» перенесено в античность. Переплетения гигантских темных ветвей деревьев создают ощущение архаической монументальности, но дерево это без корней, и опорой для него служат рукотворные «стволы» белых разрушающихся колонн. Художник подчеркивает нескончаемый конфликт между природой и цивилизацией, но не ограничивается этой философской темой. Общение мертвых и живых, призраков и людей в работе Георгия Пашина также приобретает вселенские масштабы. Тень отца Гамлета — это тень самого Гамлета, и художник продолжает тему теней, возводя ее в буквальный пластический прием: каждый персонаж, переходя границу, обозначенную занавесом-экраном, вступает в царство мертвых, становится тенью.

Анастасия Каримуллина взяла для своего диплома малоизвестную, не имеющую сценической истории в России пьесу Б. Брехта «Круглоголовые и остроголовые», написанную в 1930-е годы. Это сатира на тоталитарный строй, и аналогии, которые можно провести с советскими временами, весьма прозрачны. Художница воспользовалась этим, взяв за основу сценографического образа эстетику и мотивы металлических конструкций «промзоны». Вертикально движущиеся (по два с каждой стороны портала) транспортеры заряжены лозунгами, написанными на резиновых полотнищах, что позволяет сделать пространство гипотетического спектакля проницаемым в любой точке, свободно строить пластику действия. Художница использовала фразы пьесы Брехта, но сама разбила их на отдельные части, абсурдное содержание этих призывов-транспарантов подчеркивает ироничность решения. Макет обладает несомненной выставочной ценностью и энергией, вообще уровень исполнительского мастерства во всех выставленных работах свидетельствует о владении ремеслом и понимании: чем точнее выполнен макет, тем меньше потери при реализации пластической идеи на сцене.

Интеллектуальный пессимизм драматургии Ф. Дюрренматта привлек внимание художника Дмитрия Гладченко, выбравшего для своей дипломной работы пьесу «Физики». По ремаркам Дюрренматта дом — уютная загородная вилла, однако сценографический образ иной — холодный интерьер прозекторской, белым кафелем выложены и пол и стены. За стенами подразумевается внешнее пространство, но само помещение, которое предстает перед глазами зрителей, отгорожено, отъединено от мира. Вслед за развитием действия по замыслу художника меняется картина: задняя стена кабинета выдвигается на передний план, вытесняя действие на авансцену. Пространство подчеркивает безысходность драматургической ситуации. Но изолированность и стерильная чистота белой стены — иллюзия, внешний мир с его катастрофичностью проникает и сюда: круглый пластиковый стол опускается на уровень планшета и загорается красным светом, превращаясь в пресловутую «красную кнопку» гипертрофированного размера, а сквозь щели между кафельной плиткой по всему пространству сцены вспыхивает яркий красный свет. Удачен плакат к спектаклю с использованием фотопортрета Дюрренматта — ироничный взгляд на «безумное человечество», постоянно стремящееся к самоуничтожению.

Работа Марии Гринь по пьесе Т. Уильямса «Трамвай „Желание“», открывающая экспозицию, очень выразительна. В поисках решения художница обратилась к американской живописи XX века, в частности к классикам поп-арта Энди Уорхолу и Джасперу Джонсу, переосмыслившим в свое время приемы коммерческой рекламы и использующим эти приемы в качестве иронических символов общества потребления. Художница остроумно и тактично сделала эту тему визуальной основой своей декорации. Единая установка, напоминающая об архитектуре южноамериканских городов, оснащена системой жалюзи — полосами рекламных щитов с чернобелыми фрагментами картин упомянутых художников. В течение спектакля они меняются, но содержание остается неизменным — это реклама ценностей «истинных» американцев, к которым причисляет себя Стенли Ковальский. Задник — единственное активное цветовое пятно — исполнен по мотивам картины Джаспера Джонса: голубое «американское небо» со звездами американского флага. Метафора, к которой прибегла художница, ненавязчива, но убедительна. Символично также решение костюмов — очень подробно разработанные, с описанием технологии, тканей и переодеваний, они выявляют конфликт между эстетической системой Европы и Америки, между Бланш и ее окружением. Все герои спектакля одеты «по-американски», в яркую одежду простого кроя, с использованием цветов национального флага, а Бланш, чуждая этому миру, одета «поевропейски» изысканно, с использованием темных тонов и сложных тканей, с множеством аксессуаров. Ее наряды выглядят инородно, несколько неуместно, чего и добивалась художница, желая зрительно выделить героиню.

В целом выставка впечатляет, самостоятельность мышления, удивительная для дебютантов зрелость решений, профессиональная уверенность исполнения, понимание и использование принципов действенной сценографии — все это вселяет надежду, что ученикам Владимира Фирера предстоит успешная и интересная творческая жизнь, остается пожелать им удачи и везения.