Сцене он отдал без малого 60 лет жизни. И все эти годы отклики на его выступления сопровождались восторженными заголовками: «Поэт тишины», «Чародей молчания», «Он говорит языком сердца», «Браво, Бип!», «Спасибо, Марсо!»…
Магия его таланта была столь велика, что если человек хотя бы однажды видел Марсо на сцене, то ни с чем не сравнимое впечатление от его игры сохранялось на всю жизнь.
Зрительская аудитория Марсо исчислялась десятками миллионов. Ведь только в 1960-70-е годы он пять раз объехал все континенты и выступал перед публикой по 300 раз в году, после чего американские социологи объявили его «самым популярным французом», правительство Франции — «Национальным достоянием страны», а критики всего мира нарекли «Пьеро ХХ века».
И все же Марсо, бесспорно обладавшего всемирной известностью и признанием, никак нельзя назвать «популярным актером», «звездой» и прочее… Но не только потому, что в последнее время эти понятия скомпрометированы массовой культурой.
Марселя Марсо всегда отличало необычайно трепетное отношение к жизни, потому, наверное, его искусство и порождало в душах зрителей не фанатичную, а истинную любовь: в каждом, кто бывал на его спектаклях, пробуждалось личностное начало, чувство собственного достоинства, способность сострадать другому человеку.
Еще в юности на его долю выпали тяжкие испытания и переживания. Когда гитлеровцы оккупировали Северную Францию, отец Марселя был расстрелян как еврей. Сыновей, Марселя и Алена, удалось спасти. Они стали участниками движения Сопротивления. Вот тогда-то у будущего знаменитого мима еще вовсе не для сцены, а для жизни и появился псевдоним — Марсо (настоящая фамилия их семьи — Манжель). Несмотря на юный возраст (ему едва исполнилось восемнадцать), он сразу же получил весьма ответственное задание. Недавний выпускник художественного училища, он рисовал хлебные карточки для тех, кого укрывали от фашистского режима, как и его самого. Еще работал проводником, переправляя через Альпы небольшими группками еврейских детей в нейтральную и безопасную Швейцарию.
С детьми у Марсо всегда возникало взаимопонимание. Вскоре его отправили работать учителем рисования в небольшой детский приют, где жили дети разведенных родителей и дети, утратившие родителей во время войны. Надо ли говорить о том, что в жизни этих малышей было мало радости. И Марсель Марсо вместе со своей коллегой Элиан Гийон увлекли своих не по возрасту печальных подопечных игрой в театр. Спустя годы Марсо рассказывал, что тогда его так вдохновила идея театра как особой территории духовности, где человек может существовать полнокровно, что он не без риска для жизни отправился в оккупированный Париж и поступил в театральную школу-студию Шарля Дюллена. Там-то наряду с другими дисциплинами Марсо и стал посещать уроки Этьена Декру, буквально одержимого поисками такого языка, который позволил бы актеру сыграть весь мир, не прибегая к помощи других искусств. Это называлось «mime pur», т. е. «подражание (актерская игра) вчистую».
Со временем Марсо воплотил идею Учителя идеальным образом: он выходил на совершенно пустую сцену и за два с лишним часа пребывания на ней не произносил ни одного слова. Он не менял костюмов и декораций, не пользовался световыми эффектами, и даже музыка в его спектаклях звучала крайне редко… А зрительный зал сидел как завороженный и внимал безмолвным монологам этого актера.
После окончания войны Марсо некоторое время работал в театре Шарля Дюллена и в театре Жана-Луи Барро, но мечтал о создании собственного. «Содружество мимов Марселя Марсо» родилось в сезоне 1946/47 года. Тогда же были сочинены первые сольные шедевры Марсо: «Бип на светском приеме» и философская пантомима «Юность, Зрелость, Старость, Смерть».
Поначалу свои первые спектакли Марсо и его труппа играли в самом маленьком театре Парижа — «Театре де Пош» (т. е. — карманном). Европейская слава пришла к Марсо и его «Содружеству» в начале 1950-х, после того как они на гастролях в Германии показали спектакль, состоявший из сольного выступления Марсо и мимодрамы «Шинель» (постановка 1951 г. по повести Н. В. Гоголя). Однако творческий успех, как часто бывает, не решал многих жизненных проблем. «Содружество» не получало от государства никаких субсидий, все делалось на свой страх и риск. Более десяти лет Марсо содержал театр сам, деньги от его сольных концертов шли на зарплату актерам и постановку все новых и новых мимодрам. Но когда в конце 50-х во Франции разразился жесточайший экономический кризис, от идеи театра пришлось отказаться. Марсо остался один. Сама судьба толкала его на бесконечные скитания по миру.
К этому времени в его моноспектаклях появился постоянный герой — Бип. Когда Марсо создавал своего Бипа, гуляя по ночным улицам Парижа, то мечтал о таком персонаже, в котором каждый человек мог бы узнать себя. Бип не стал героем без страха и упрека, скорее, он чем-то напоминал героя Чарли Чаплина и героев Достоевского, которых принято называть «маленькими людьми»: «Бип — нянька», «Бип — учитель ботаники», «Бип — солдат», «Бип мечтает о том, что он Дон Жуан», «Бип — уличный музыкант», «Бип — влюбленный портной», «Бип — самоубийца», «Бип — укротитель», «Бип — каменщик, изображающий Дон Кихота» и т. д., и т. д. А в 60-е годы рядом с номерами Бипа стали все чаще появляться философские номера: «Трибунал», «В мастерской масок», «Клетка», «Контрасты», «Семь смертных грехов»…
Несмотря на то, что сценки Бипа всегда были наполнены сочувственным юмором, а философские номера имели трагическое звучание, и те, и другие были посвящены одной и той же теме, которая впервые зазвучала еще в мимодраме «Шинель». В отличие от гоголевского Акакий Акакиевич Марсо не изнурял себя безжалостной экономией, он зарабатывал свою новую шинель упорным трудом. Но в финале его, как и гоголевского героя, ожидали обманутые надежды. Башмачкин проигрывал обществу «битву» за свою мечту. Выиграть ее удалось лишь самому Марсо.
С годами все отчетливей становилось понятно, что его творчество действительно особая территория духовности, где стереотипное сознание — эта чума ХХ века — отступало и каждый человек обретал самого себя.
Творчество Марселя Марсо являло собой некий «камертон духовности», по которому мы настраивались, чтобы выжить, не потеряв себя, в «этом безумном, безумном, безумном мире», где люди без конца убивают друг друга, где основным инстинктом стал инстинкт власти, отодвинув на задворки инстинкт продолжения человеческого рода, где самым большим дефицитом стал дефицит доверия между людьми.
В спектаклях Марсо жизнь представала перед нами, как минимум, в двух реальностях: такой, какая она есть, и такой, какой она могла бы быть, если бы человек не позволял себе утратить то, что есть в нем истинно человеческого.
Его встречи с публикой проходили в полной тишине. Марсо обладал редким даром взыскательно молчать, заставляя нас поглядеть на себя и происходящее вокруг с высоты общечеловеческой морали.
Комментарии (0)