Аркадий Иосифович Кацман был легендой Ленинградского театрального института. И это было понятно еще при жизни. Когда умер — стали называть Домовым. Неизвестно, насколько улыбается сегодня ему самому «домовничать» в Академии театрального искусства (при нем был ЛГИТМиК) на Моховой и обитает ли на самом деле его тень в этом здании. Может быть, это только нам удобно и надежно так думать. Может быть, юркая маленькая тень его, проскользнув по узким коридорам и лестницам Моховой, 34, стремительно выпорхнула бы обратно, расфырчавшись в неподражаемом ужасе, трагически страстно и опереточно одновременно, как мог это делать только А. И. Может быть, эта тень обитает на улице, между зданиями Моховой, 34 и 35, где ее хозяин при жизни любил стоять, казалось, бесцельно, озирая людей и окрестности. Весной из раскрытых форток музучилища им.Римского-Корсакова на все лады звучали скрипки и кларнеты. Казалось, музыка играла специально для него, озвучивая его выход на мостовую. Как и подобает живой легенде, он был героем студенческих розыгрышей и пародий, никого так азартно и любовно не пародировали, как его. Прошлой весной в арт-подвале «Бродячей собаки» наш журнал созвал «кацманят». В какой-то момент они вдруг стали показывать своего учителя, это была фантастическая картина: разом тридцать или сорок «кацманов» зашипели, заламывая руки и поправляя огненно-каштановую прядь волос, умоляя своих учеников, олухов Царя Небесного, ни за что на свете не любить себя в искусстве, а только искусство в себе! …Видимо, пародировать его не сложно — одно удовольствие! Сложнее подхватить, продолжить его дело. Вряд ли сегодня на Моховой имеется педагог актерского мастерства масштаба Кацмана. Знаменитая, затянутая черным дремотным бархатом 51-я аудитория давно заселена другими людьми.

Кацмановские «братья и сестры», восхитительные «звезды», «три сестры» (его курсы запоминали и именовали по названиями дипломных спектаклей) разошлись по петербургским (и не только) театрам. «С курса Кацмана» — в театральной иерархии ценностей означало не меньше, чем звание народного артиста республики. Они все выходили из его Мастерской словно «меченые», со звездой во лбу. Дальше каждый своей звездой распоряжался по-своему.

Один из его студентов, Антон Духовской, после смерти Мастера нашел в квартире его записки. Сегодня мы их публикуем. В надежде, что его «слова, слова, слова…» будут расслышаны не только как архивно-ностальгический голос издалека, но — как живой, взволнованный голос человека, которого заботило высшее, что было для него в театре: искусство актера.

Хочется, чтобы людей театра (не только его учеников) окликнул этот голос. В нем было много детского, страстного. Прекраснодушного. Этот «яростно вспыльчивый оратель-ругатель» (как он сам о себе говорит) верил, что талантливое не может быть безнравственным. Что творчество проявляется только в условиях свободы. Что сердечность и добро, оставленные на сцене, никуда не пропадают. Что обаяние есть улыбка таланта. Что актер — это человек, носящий в кармане детство. Что нужно уметь переживать чужую беду и чужую радость как свои личные. В этих простых вещах («мой опыт научил меня признавать значение самых простых истин в театре») и состояла поэзия его педагогики, никогда не унижавшаяся в нем до простой технологии.

С тех пор, как Аркадия Иосифовича не стало, многое изменилось в театре. Он стал жестче, технологичнее… Спасительно-воспитательная сила коллектива, в которую А. И. верил отчаянно и прекраснодушно, подточена, как подточено братство-сестринство партнерских отношений, переместясь из сценической реальности в область воспоминаний о пекашинском мифе («кто это мы, что нужно нам в этом Пекашино…»). Как часто в сегодняшнем театре актеры играют так, как советовал капитан тонущего «Титаника», когда были заняты все спасительные лодки: «Теперь — каждый за себя»…

«К сожалению, современная школа деперсонифицируется» — руководству Театральной академии стоит расслышать его тревогу, прозвучавшую еще пятнадцать лет назад. Как стоит людям театра расслышать и другие его опасения, высказанные в этих записках: «жлобское мастерство», «сырая эмоциональность», «сердечная недостаточность», «разговор с конфеткой во рту», спектакль как «цепочка забавных аттракционов» или — как «заседание месткома в морге»…

Говорят, на уроках мастерства Кацман иногда срывал себе голос. Но какое счастье, видимо, испытывали те, кому он кричал: «Я вас замучаю, себя замучаю, но я добьюсь! Пощады вам не будет!»

В этих записках голосом невидимой статуи Командора он нам всем продолжает кричать: «Пощады вам не будет!» Спасибо, Аркадий Иосифович. Не срывайте голос. Уроки мастерства не заканчиваются в институте. Дальше мы сами.

Редакция «Петербургского театрального журнала» — в свидетелях. Я не хотел этого писать. Странная штука… Главное впечатление твоей жизни передается в нескольких словах: «Я был свидетелем уроков Аркадия Кацмана…» Это не нуждается в комментариях.

Речь о «Дневнике». В течение многих лет Аркадий Иосифович более чем на тысяче страниц толстой канцелярской тетради аккуратно записывал свои размышления в им же придуманные разделы: современный театр, театральная педагогика, художник, студийность, тело, импровизация, секс, зритель, стиль, неожиданный ход, талант, игра, возраст… Много всего.

После смерти А.И. его архив в желтых бумажных пакетах несколько недель бездомно ютился в коридорах на Моховой. В курилке студенты перелистывали телефонные книжки Мастера, радостно приветствуя обнаружение своей фамилии рядом с фамилией Товстоногова. «Дневник» я нашел в урне. Вот, собственно, и вся история.

Однажды Кацман сказал: «Всякий художник определяется размером своего сердца, потребностью что-то сказать, что-то передать, транслировать миру…»

Я живу рядом с этими строчками уже больше десяти лет. Аркадий Иосифович был и остается большим художником с большим сердцем. Ему есть что сказать. Нам остается только услышать его слова.

В «Дневнике» он живой. Впрочем, он и без него живой. Без всяких предисловий.

***

Профессия театрального педагога очень сложна. В театре актер, режиссер всегда на виду, а театральный педагог всегда в тени. Он живет только в творчестве своих учеников.

***

Проблема воспитания: главное — это воспитание у студентов отношения к жизни (желание, острая потребность вмешиваться своим искусством в жизнь). Второе — это воспитание профессионала (овладеть профессией так, чтобы выразить духовную суть явления).

***

Огромное значение в творческом становлении студента имеет Учитель, человек, давший образцы настоящей принципиальности, разъяснивший тебе тебя. К сожалению, современная школа деперсонифицируется.

***

Педагог отдает себя делу своему по-иному, чем артист. Артист — на гребне эмоций, педагог — на гребне терпения. И самый прославленный и большой артист рискует оказаться никудышным педагогом. Разные в принципе таланты — быть и научить быть.

***

Сколько у нас путаницы, сколько бессмысленности… А ведь все должно быть просто и абсолютно логично. Мой опыт научил меня признавать важность самых простых истин в театре…

***

…Сегодня нужно играть на предельном напряжении. На сцене после ухода артиста должны остаться его нервы. Надо любить труд!

***

Оригинальная специальность — мастер курса! Никак не отраженная в наших практических статьях и исследованиях. Не имеющая учебников, правил, пособий и специальной литературы. Неповторимая, не передаваемая от одного мастера к другому, но самая важная и решающая из дисциплин, определяющих профессиональную пригодность студента актерского факультета.

Продукция — люди! Талантливые люди, актеры, личности… Для этого мастер сам должен постоянно учиться, думать.

Педагогика в условиях нашего вуза является более искусством, чем наукой. Воспитательный процесс и процесс профессионального обучения здесь более, чем где-либо, неразрывны. Воспитательный процесс по своей сути — процесс двусторонний. Мастер воспитывает и обучает ученика. Ученик воспитывает и обучает мастера. С каждым новым набором к нам приходит жизнь — в лице нового поколения. Надо уметь слышать и различать эту вечно обновленную жизнь…

***

Важно, чтобы студенты получали удовольствие на наших занятиях. Нельзя уроки, репетиции превращать в безрадостный труд. Занятие должно быть интересно, проходить эмоционально весело, привносить элемент игры.

***

Когда мы что-то делаем (например, выпускаем спектакль, репетируем), мы должны этому отдаваться до конца, фанатически верить в то, что это кому-то нужно, даже необходимо, — это должно быть для нас самое главное дело нашей жизни… Всерьез затеять игру — игру ночных репетиций, мучительных поисков, сочинений, импровизаций… Во все свято верить, как дети!.. Самозабвенно «играть» в театр…

***

…Помнить, что творчество начинается только в условиях свободы. Все средства хороши, кроме напрягающих…

***

Я не чувствую разницы между рабочим временем и свободным. Репетиция, спектакли — это моя жизнь. Флобер говорил, что жить — не его профессия, его профессия — писать. Но для меня репетировать означает жить.

***

Инфантилизм, взращенный в себе из-за вечного общения с молодежью, отсутствия своих детей, — все это позволило мне до сих пор не сознавать свой истинный возраст, возраст старика, деда…

***

Моя квартира столь некорыстна, что в нее неудобно приглашать.

***

Я равнодушен к своему бытовому существованию, я безучастен к благополучию, у меня нет стремления использовать те возможности, которые предоставлены мне…

***

…Если я кричу на артистов на репетициях, то это не значит, что я злой. Есть только одно определение: я сам себе не даю спуску и другим тоже не дам. Я слишком много заплатил за то, чтобы иметь то, что я имею в работе…

***

Обо мне бытует мнение, что у меня резкий, нетерпеливый характер. И это верно. Я нетерпим к разгильдяйству, беспечности, лени, благодушию… Каждая репетиция для меня самая главная, я ей отдаю всю энергию души, весь свой темперамент, всего себя. Казалось бы, уже можно успокоиться… Но покой нам только снится… Я яростно вспыльчивый, я — оратель, ругатель…

***

Странное это явление — детское творчество (вспомните детские рисунки). Мы восхищаемся и колоритом, и композицией, и выдумкой, и свободой выражения — нам бы такую! Ребенок играет. Рисунок на бумаге — закрепленная в материале игра… Игра — и вдруг искусство… Полная, заразительная вера в истинность изображаемого. Может быть, в этом секрет очарования искусства? Вообще и детского тоже?

***

Для ребенка игра и есть жизнь, только называемая игрой, в то время как для взрослого жизнь — игра, называемая жизнью…

***

Ум актера — специфичен. Когда мы говорим об интеллекте актера, то имеем в виду не образованность и начитанность, а нечто иное. В чем «ум» и «глупость» актера? Вспомним, как Вахтангов метко определял бездарного и талантливого актера. Бездарный сознательно воспринимает и сознательно воспроизводит, а талантливый — сознательно воспринимает и бессознательно воспроизводит. Но чтобы бессознательно, то есть с полной свободой воспроизводить, нужна философская глубина, образованность, общая культура, способность к анализу и синтезу, культура чувств.

***

В искусстве, чтобы получалось, надо работать не легкомысленно, но легко и весело! Это же великое наслаждение, когда ты трудишься, когда владеешь своим делом, когда искусство тебе подчиняется.

***

Я никому не советую идти в театр, особенно в актеры. Думаю, что это не очень счастливая профессия. В ней так мало возможностей добиться успеха. И успех зависит порой не столько от таланта, сколько от удачи… Но уйти невозможно, это как болезнь.

***

Один полузабытый поэт сказал, что время исчисляют не часами, а ударами сердца!.. И ударами по сердцу.

***

Трудно смотреть «свою» работу, то есть своих учеников… Мы часто теряем объективность. Так в чертах характера и поступках любимой мы видим и то сверхпрекрасное, которого в ней, может быть, и нет, и, наоборот, не замечаем ординарного, которого в ней, может быть, и много. Искусство и любовь в этом отношении — близнецы.

***

Трагедия очищает и возвышает человека. Хотя, конечно, искусство не может оплодотворяться одним лишь трагическим мироощущением, оно по природе своей жизнелюбиво.

***

Определение природы чувств — главный этап в создании современного спектакля.

***

Каждая репетиция есть определенная игра по определенным правилам.

***

Необходимы очень прочное жизнеутверждающее мировоззрение, по-настоящему большой талант, чтобы, изображая разрушение и смерть, избежать опасности, не поддаться непосредственной их проекции на полотно, не утратить веру в человека, любовь к нему. А если всего этого нет, остается голая проекция, которая в художественном отношении не может привести к положительным результатам: и граждански она вредна — ведет к разрушению и смерти, славит их, любуется ими и ими завершается.

***

Воспитание — учебный процесс, в начале которого ребенка учат говорить, а в конце — молчать.

***

Стоит сделать добро, проявить сердечность, внимание, и обязательно где-то, кому-то это отзовется. Добро не пропадает, скорее зло может пропасть, сгинуть в чьей-то душе, зло можно простить, забыть, а добро, оказывается, не прощают.

***

Учит человечности! А учить человечности — значит проявлять человечность, потому что зло никогда не создавало добра…

***

Требовательность — обратная сторона доброты, гуманности.

***

Культура — это не сумма знаний, а прежде всего определенный образ жизни, отношение к окружающим людям, к обществу, умение чувствовать себя членом коллектива, участником общего дела, ответственным перед другими людьми, умение считаться с ними.

***

Я убежден, что коллектив только тогда воспитывает настоящего человека, когда каждый принимает близко к сердцу радости и огорчения товарища. Надо учить переживать чужую беду и чужую радость как свои личные.

***

Истинное умение жить состоит в том, чтобы извлекать радость из каждого мгновения бытия, радоваться и солнечному лучу, и каплям весеннего дождя, и хорошей книге, и прелестному лицу, промелькнувшему в окне встречного вагона. Надо жить весело и приподнято, преодолевая трудности с юмором и достоинством.

***

В воспитательном процессе самое главное — любовь учителя к ученикам… Причем ученик должен чувствовать эту любовь.

***

Если ты не можешь делать то, что тебе нравится, пусть тебе нравится то, что ты делаешь. Надо любить свое дело.

***

Говорят: «О вкусах не спорят!» Ложь! О вкусах необходимо спорить, за вкус надо бороться. Ведь безвкусица не безобидна, она развращает, растлевает душу человека.

***

«Счастье»… Изначальный смысл этого слова — стать частью некоего целого. Счастье в любви. Тот же корень у слов «участие», «причастие», «соучастие»…

***

Эффективность критики в ее честности и глубине. Настоящему критику неудачи театра должны приносить не радость, а огорчение. Эффективность критики прежде всего в том, чтобы режиссеру, актеру после прочтения статьи захотелось ставить, играть…

***

Об искусстве можно писать только со страстью, будь то страсть неприятия, отрицания или восторга.

***

Театр почти всегда достоин той критики, которую он порождает.

***

Работу критика нужно сравнивать с работой хирурга, производящего операции на сердце. Высочайшие профессиональные навыки, владение своим инструментом, смелость рядом с осторожностью, бережность, внимательность и высокая степень любви к человеку — если всего этого мы требуем от хирурга, то отчего же нам не требовать того же самого от критика, делающего свои операции над художественным произведением, которое есть не что иное, как сгусток нервных узлов, кровеносных сосудов творца? Конечно, речь идет о настоящем произведении, а не о ремесленническом…

***

Нет больших художников с легкими жизнями.

***

Обаяние — высшее проявление таланта, ибо оно есть улыбка таланта.

***

Обаяние взрослого во многом определяется тем, можно ли в нем угадать ребенка, тем, сколько в нем осталось от детства. Большими и великими детьми называют многих ученых, художников и поэтов.

***

Для режиссера важна «тонкая» кожа, то есть способность чувствовать боль — способен ли он к сопереживанию и состраданию? Присутствует ли в нем как личности доброта? Ведь доброта — сестра таланта. Доброта — это активность. Ленивый человек не может быть добрым.

***

Честолюбие может быть стимулом творчества. Но не тщеславие — это опасная болезнь. Неужели все дело в успехе, в карьере, в удовлетворении тщеславия? Нет, тщеславие — категория временная, искусство же бесконечно. Творчество серьезного художника, как правило, бывает не параболой карьеры, не движением к успеху, а судьбой…

***

Истинно талантливые люди почти всегда по-человечески беззащитны…

***

По сути дела, актер — если он серьезно относится к своему делу — в течение всей своей жизни рассказывает историю этой жизни.

***

Зритель может простить невнятную речь, невыразительную пластику, небрежность костюма, если видит искреннее желание исполнителя поделиться с ним — зрителем — чем-то самым главным. И он никогда не простит холодность, пустоту души, в какую бы изящную форму они ни облекались.

***

Если задача театра заключается лишь в том, чтобы рассмешить публику, то Шекспир слишком большой писатель для такого театра.

***

Пробуждение жизни человеческой души есть сам процесс искусства театра, иначе все бесцельно и бессмысленно.

***

Актеры поют, танцуют… — но все это полупрофессиональное исполнение, нет музыкальной культуры… Все это дилетантизм, внешние приемы игры, «представление», банальность.

***

Об одной актрисе Г.Гейне сказал: «Все-таки в ее лице есть что-то говорящее — это рот!» Как мало это для актера.

***

Жлобское мастерство…

***

Когда актер наиграл — это так неприятно, будто вам соврали в лицо!

***

…N играет Виолу («12 ночь»), но ее Виола пронеслась мимо меня, почти не задев сердца. Я так и не понял, любила ли она Орсино. Но в чем смысл всех ее приключений и метаморфоз? Только в комедийной неразберихе?

***

Все играется в штампе и закрыто от жизни. Во всем должно быть дыхание сегодняшнего дня, а иначе на кой черт мне все это надо? Смысл должен быть современный. Про что это? В каждой секунде должен быть сегодняшний разговор.

***

«Тебе только горчицей торговать» — Улыбнись! Должен быть праздник, а не похороны.

***

Мало шика! Покажите себя! Лицо должно быть нарядное.

***

Тут есть иллюстративность, примитивный взгляд на вещи. Примитивно, убого. Нет неожиданности…

***

Сонливо, вяло. Сентиментально. Элементарщина. Нет неожиданности!

***

Зрительно бедно!

***

1-й раз замечание делаю с удовольствием.

2-й раз — сержусь, раздражаюсь.

3-й раз — буду гнать!

***

Я вас замучаю, себя замучаю, но я добьюсь!

***

Пощады вам не будет!

***

Ты у меня отнимаешь 2-3 года жизни, я из-за тебя раньше умру. Я только о тебе и думаю, к сожалению. Несчастье ты мое…

***

От работы еще никто в мире не умирал. От пьянства помирали.

***

С пустой головой играешь. У вас голова для веса.

***

Скучно! Заседание месткома в морге.

***

«Сырая эмоциональность» (Сельвинский).

***

«Необструганное своеобразие» (Гоголь).

***

Это увидено не живыми глазами, а штампованно-театральными.

***

Нет открытия, не построено. Вы сняли верхний слой, нет разгадки, есть следование, а не прочтение…

***

…Спектакль отмечен «сердечной недостаточностью».

***

Эйнштейн, кажется, говорил: мои ученики — те, кто меня отрицает…

***

Я болтаю о технических новациях N. потому, что они вправду хороши, а кроме того, чтобы не сказать раньше времени, что спектакль мне не очень понравился.

***

Пиршество для глаза — это еще не все. Разум и сердце тоже нужно насытить.

***

Красота и красивость!.. Было же сказано русским поэтом: «Красиво — уж не красота»… Тут есть что-то самоцельно-декоративное.

***

…Скажут, что это выражено непривычным мне языком, что для того, чтобы постичь всю глубину этого спектакля, необходимо иметь значительно более высокий уровень сценической культуры, чем тот, которым располагаю я…

Я допускаю, что надо мной довлеют многие условности, которые мешают мне понимать непривычное для меня новое. В истории искусства было немало случаев, когда отвергались произведения, опередившие свое время.

Может быть, и этот спектакль является таким произведением, а я совершаю трагическую ошибку? Я отнюдь не претендую на то, что высказываю неоспоримые истины… Я не могу судить о том, чего не чувствую и не знаю. Позвольте мне сказать о том, что я знаю и чувствую…

N. нужна сейчас правда, он человек одаренный и не должен дать обмануть себя дифирамбами.

***

Хорошо, когда смешивается сверхусловное и сверхнатуральное.

***

Цепочка забавных ат­тракционов. Они, к сожалению, случайны и мало что раскрывают в самой сути происходящего.

***

Бытовое снижение персонажей, обстоятельства на уровне коммунальной кухни… Зачем тогда Шекспир? Ставьте Рощина, Петрушевскую… Ромео, Ричард… — мощные трагические персонажи.

***

…Такое чувство, что студенты, не зная нот, пытались спеть нам мелодию. Правда, обещали не простенький шлягер, а как минимум фугу Баха…

***

Не хватает смысла, мудрости, веселой мудрости.

***

Этот спектакль легкий, грациозный, он прошумел мимо нас, как «ветвь, полная цветов и листьев».

***

По Пушкину, поэт — непременно труженик, носитель миссии, а в импровизаторе есть нечто от «каприза природы»… баловство природы…

***

«Музыка есть сильное возбуждающее могучее оружие, подобное медикаментам. Она может и отравлять и исцелять. Как медикаменты должны быть во власти специалистов, так и музыка», — вот как размышлял великий мыслитель Циолковский.

***

Озорничать, когда знаешь смысл, истину. Другое дело — когда ее не знаешь. Два совсем разных «баловства».

***

Толстой не принимал Шекспира, ну а Сухово-Кобылин возмущался: как могут ставить пошлости Островского?..

***

На каком уровне мы разговариваем со зрителем? Низкая внутренняя наша культура.

***

Разговор с конфеткой во рту.

***

Фабула не сюжет! Фабула и сюжет эксцентричны по отношению друг к другу.

***

Илларион Певцов говорил: «Если ты можешь не быть актером, значит, ты не смеешь быть актером!» Сказано резко, но верно.

***

Событие! Со-бытие, со-действие — это основная единица в человеческих контактах.

***

Последнее слово всегда самое лучшее: Федры — «чистота», Гамлета — «тишина», Прометея — «выдержу», Ромео — «с поцелуем умираю…»

Последним словом Толстого было: "Любо…«(вь). Этим главным итогом он закончил свою жизнь.

«Слово о полку Игореве» — «аминь!»

Пушкин — «Жизнь кончилась…»

***

Сюжет является системой мотивировок, определяющих поступки и характеры героев.

***

Предмет драмы — со-бытие человека с человеком в очень напряженных, сложных, противоречивых ситуациях.

***

Дилетантство в искусстве — страшная вещь. Я его не выношу. Надо быть рабом своей музы, надо ей служить всей душой. Серьезно, честно надо ей служить.

***

Сейчас наступило время пластического актера. Надо уметь все. Базой человека является его телесность.

***

Кажется, Чарли Чаплин сказал: «Я хотел бы, чтобы мои ноги играли так же правдиво, как и глаза».

***

Каждая роль требует своего центра тяжести. В твоей осанке концентрируется характер героя, форма пьесы…

***

Мы живем в тисках комфортабельной несвободы, не допускающей вольного самораскрытия личности.

***

… Эксперимент — это из механической терминологии. Сам термин влечет за собой искажение мышления, превращает духовный процесс творчества в нечто внешнее, рукотворное, мастеровитое.

***

…Очевидно, все в организации учебного процесса зависит от педагога, и, прежде всего, от преподавателя мастерства актера, от его ума и таланта, от его профессиональной подготовленности и — пожалуй, самое существенное — от степени отдачи педагога студентам.

***

Кто-то сказал, что актер — это человек, который носит в кармане детство. В моих любимых актерах — Яншине, Москвине до последних дней присутствовало это мироощущение и удивление, свойственное детям. Если актер до старости не утерял наивность, непосредственность, это прекрасно. Таким был Чаплин.

Талант — это то, что безрассудно покоряет меня… Я знаю, что он вздорен, нескладен, но только он способен на чудо, на праздник, на радость… Ох, как он нужен нам… К сожалению, сколько ничтожных, надменных, бесталанных вокруг нас.

***

Талантливое не может быть безнравственным. Интуитивное движение к страданию — одна из важнейших потребностей творческого человека. Если есть талант, он выведет к правде.

***

Произведение искусства измеряется одной мерой — волнением.